Часть 9. Салют (2/2)
- Капитан Лопес, по-видимому, война отменяется. - поприветствовал Блад командира гарнизона и не смог сдержать язвительной улыбки.
Этого Лопес снести не мог: мощный удар в челюсть заставил откинуться голову пленного далеко назад. Почувствовав металлический вкус крови во рту, Блад языком провел по зубам, проверяя их целость. К счастью, все они были на месте.
- Кто же вы, черт возьми? Что вы сделали с настоящим доном Энрико? - было заметно, что до того, как Лопес узнал правду, он уже успел выпить не один бокал спиртного. От него разило, как от винной лавки.
- Он жив и находится в безопасности. После того, как меня отпустят, он вернётся живым и невредимым.
Столь дерзкий ответ заставил Лопеса громко засмеяться. Этот щенок думает, что может издеваться над ним!
- Отвечай на вопросы, собака. Имя! Кто тебя послал? - Кисти рук Лопеса сжались в кулаки, а ненависти, полыхавшей в его взгляде, хватило бы для казни десятка еретиков.
- Я сам по себе, и всего лишь страдаю недугом Нерона - имею непреодолимое влечение к поджогам. Меня увлекает наблюдение за огнем, знаете ли. Император ради своей страсти даже Рим приказал поджечь. Так что вы ещё легко отделались со своим складом. Я бы...
Однако то, что хотел сказать Блад, осталось неизвестным: очередной сильный удар Лопеса заставил его замолчать. Капитан уже вновь занёс руку, не собираясь останавливаться, когда открылась дверь допросной и вошёл Де Сантис. Он мягко остановил Лопеса:
- Уважаемый сеньор Федерико, время для вашей мести еще не настало. Не слишком усердствуйте, имейте терпение.
С явной неохотой Лопес послушался и отступил.
- Разговор не закончен, проклятая собака. - Обратился он к Бладу. - Приготовься к тому, что последующие месяцы станут невероятно болезненным периодом твоей никчёмной жизни.
- К чему весь этот пафос, капитан. Я придержу вам место аду. - Блад попытался улыбнуться разбитыми губами, из которых сочилась кровь, и улыбка эта вышла весьма зловещей. - Вы ведь верите во все эти вещи, не так ли?
Лопес побледнел и едва удержался, чтобы не осенить себя крёстным знамением. Он был до крайности суеверен, как большинство испанцев. Он успел совершить ужасные вещи в жизни – убивал, насиловал, грабил, но никогда не пропускал мессы, регулярно исповедовался и отдавал церкви положенную часть своего дохода, веря в своё Спасение после смерти.
В этот момент из-за спины Де Сантиса выглянул офицер Игнасио, всё это время наблюдавший за разыгрывающейся сценой. Весь его облик говорил о крайней степени удивления и одновременно озадаченности. Смотря на Блада, он воскликнул:
- Ay dios mío! Я… я же знаю, кто Вы!