Часть 2 (1/2)

После неправильно проведенного косоруким Крысаком ритуала возрождения, в котором использовалась моя кровь, мы с Волан-де-Мортом стали вроде бы как магическими побратимами. Несмотря на то, что никаких клятв верности и преданности друг другу не произносили, но магия закрепила побратимскую связь. Волан-де-Морт хоть и считал себя непревзойдённым умником, но всех тонкостей магических обрядов и ритуалов он не знал не только из-за своего происхождения, но по-большей части из-за магловского воспитания. Но из-за своего высокомерия спрашивать у тех, кто знает — чистокровных магов — не сподобился. По сути, Волан-де-Морт был таким же неучем, как и я. Но он был ещё и трусом. Да-да, именно трусом. Он испугался пророчества и пришёл убить ребёнка, который ещё и ходить-то толком не мог. Вот дождался бы, когда мальчик из пророчества станет старше — если так уж впечатлился этим нелепым предсказанием — выучится, станет если не равным ему, то хотя бы научится твёрдо держаться на ногах и чётко произносить слова заклинаний, а потом бы вызвал его на дуэль и сразился бы с ним, как равный с равным. А впрочем, тогда равными мы бы не были, так как у меня всё же, как ни крути — отец полноправный волшебник во многих поколениях (насчёт чистокровном не знаю, не совсем уверен), а мама тоже волшебница (тоже не уверен, что у неё в предках не было сквибов). Как там говорил Оливандер — «он совершал великие дела. Да, ужасные, но великие.» Но, простите, что великого в том, чтобы уничтожать себе подобных? Устроил геноцид, понимаешь. Сколько я не думал, но ничего великого в деяниях этого террориста и выскочки не нашёл. Он и своих-то приближённых заклеймил из-за страха, что они выйдут у него из подчинения и самого заавадят, потому как последнее время многим перестали нравиться его действия. Не совсем идиоты ведь. Идеи вывести чистокровных волшебников в первые ряды иерархии, которые ещё помнят и, по-возможности, придерживаются традиций и законов своих предков (вреда от этого никому и никакого нет, если толком разобраться, то больше пользы, особенно для молодых магов) ещё ничего, но то, какими способами они реализовывались, не всем нравилось. Даже, так называемый, Ближний круг окружения Волан-де-морта, был уже на грани бунта. Слишком много погибло и пропало старинных семей волшебников.

Так, ладно, о чём это я? А, о том, что Волан-Де-Морт — он давно уже перестал быть Томом Реддлом — не мог не то, что убить меня, но даже физически косвенно навредить. Откат, мать его, за попытку убийства, мало того, что кровного побратима — кстати, я мог убить его, так как: во-первых эта связь была мне навязана насильно, а во-вторых — я не использовал его кровь для каких-то своих целей и вообще никак не использовал — так я ещё и выше его по статусу и в линейке рангов в магическом мире Великобритании. Короче, Волан-де-морт скопытился от сильнейшего магического отката. Пока он и я лежали в отключке, на поляне появился во всей своей «святейшей» красе сверзившийся с Астрономической башни год назад «его светлейшество» и …добил своего бывшего ученика. Но не смертельным заклятием — как возможно? Он же не убийца и слишком благороден, чтоб позволить себе сие отвратное действо. Пока Дамблдор и появившиеся вместе с ним члены ордена Феникса возились с тем, что осталось от грозного и жёсткого Тёмного Лорда и его приспешниками, Хагрид поднял мою находящуюся в коме тушку — чтобы, значит, невзначай не затоптали — поволок в свою хибару и уложил на кровать, прикрыв одеялом, а сам вышел обратно на улицу, наверное, чтобы найти какого-либо колдомедика.

Через какое-то время в домике лесника появились мои друзья — Рон Уизли и Гермиона Грейнджер. Они вели себя так, как ведут, находясь в одном помещение с умирающим. Гермиона села на край огромной кровати Хагрида и наклонилась ухом к моей груди.

— Рон, — тревожно произнесла она, — Рон, его сердце ещё бьётся. Я не смогу…

— Гермиона, я тоже не могу… Но ты слышала, что сказал Дамблдор. Гарри должен умереть, только так можно уничтожить часть души в крестраже, и только тогда окончательно сдохнет безносый. Мне, милая, это тоже не нравится… Но, дорогая, кто сможет это сделать, если не мы, его друзья? — Рон сел рядом с плачущей девушкой и обнял её за плечи.

— Но как мы это сделаем? — сквозь всхлипы спросила та.

Они ещё некоторое время сидели обнявшись и смотрели на меня.

— Гермиона, ты иди. — предложил Рон, — я сам здесь…

— Рон?..

— Иди, Гермиона. — нервно ответил Рон, — иди. Не надо тебе… Я сам…

Гермиона зарыдала и выскочила из дома.