Часть 7 (1/2)
– И правильно, рабочий день давно закончился. Открой, пожалуйста, я поеду. – Я всё ещё надеялся, что мне удастся свалить домой.
– Нет.
– Антон!
– Ты останешься.
– Я не хочу!
– Чем тебе плохо? Я же всё тебе купил!
– Да причём тут деньги? Я хочу быть один! Я привык! Ты не можешь удерживать меня против воли.
– Вообще-то могу, – скучливо сказал Рязанцев и ушёл вглубь квартиры. Я подёргал дверь, но так и не понял, как её открыть. Никаких внешних замков: только ручка и замочная скважина. Ключей в минималистической прихожей я не обнаружил.
А потом зазвонил вайбер, напоминая мне причину, почему же именно Антон имеет право требовать от меня того или другого. Я сел на пол, прямо на коврик и принял вызов.
– Привет, мам!
– Сыночек! Я была на приёме! Доктор замечательный! Он сказал, что моя опухоль операбельна. А МРТ не показало метастаз. Так что даже химия у меня будет минимальным курсом!
– Мама, я рад. Очень рад.
Внутри распускался узел, который сжимал моё сердце несколько месяцев. Слава Богу! Слава…
– Представляешь, мне Ферды, это мой переводчик, сказал, что завтра мы едем в салон меха!
– Да. Выбери себе всё, что хочешь и ни в чём себе не отказывай! Тебе нужны позитивные эмоции. Считай это извинением, что тебе приходится быть одной, и проходить через всё без меня.
– Но…
– Мама, я очень ценный сотрудник. Так что правда, не отказывай себе. Я не шучу. Зря я что-ли работаю на износ?
– Хорошо…
– Отдохни, сходи в бар или на анимацию. Народу много в отеле?
– Нет, не очень, но работает всё, потому что бархатный сезон в разгаре. Здесь есть спа салон, (хамам???) баня. В общем всё как в ”Hayat”, в котором мы последний раз отдыхали, номер только лучше.
– Вот и отлично. Люблю тебя, мам!
– И я тебя люблю. Не перегружай себя, хорошо.
– Я постараюсь.
Рязанцев, переодетый в спортивки и футболку, в которых выглядел как звезда Тик-тока для геев, выглянул в коридор. В руке у него была лопатка в чём-то красном.
– Пасту будешь?
– Томатную? – я хотел остаться в коридоре до утра. Знаю я шефа. Сейчас засунет в меня пальцы и я опять превращусь в животное.
– Итальянскую!
– Давай, – я вдруг понял, что хочу есть. Обед в ресторане был символическим, так как я, злясь на Антона, заказал только салат с рукколой и бокал просекко.
– Твою одежду я сложил в ванной.
Какая заботливая тварь. На самом деле это не забота, а желание всё контролировать. Собачке нужен не только кнут, но и пряник. А ещё лежанка, красивый ошейник с жетоном, и кость. В моём случае пенис<span class="footnote" id="fn_32534729_0"></span>. Соси и ни в чём себе не отказывай.
В ванной лежали новые трусы, носки, штаны и футболка. Сверху – зубная щётка. Мне захотелось заколоться ёршиком для чистки унитаза. Но вместо этого я пошёл в душ, с удовольствием снимая свой рабочий костюм и рубашку. Я носил эти вещи второй день и они уже были несвежими. Рубашку, трусы и носки я забросил в стиралку и поставил на короткий режим. Костюм же просто встряхнул.
Антон колдовал на кухне, помешивая соус в сотейнике. В соседней кастрюльке кипели макароны.
– У тебя есть сушилка или плечики? Я вещи свои постирал. И костюм надо повесить.
– В спальне есть дверь – это гардеробная. Возьми там. А в стиралке есть режим сушки, просто включи его.
В шайтан-машине я всё же разобрался, запустив функцию сушки, плечики нашёл, костюм повесил на дверь ванной. Как я не люблю быть не дома. Я у своих подруг очень редко оставался ночевать. Впрочем, и к себе редко пускал. Потому что вначале у меня появлялись чужие вещи, потом мои вещи начинали трогать и переставлять, а потом начинали контролировать все звонки и мессенджеры. На этом этапе я аккуратно собирал вещи девушки в сумку и просил её съехать.
А теперь я сам в чужом доме пристраиваю своё барахло. Как так вышло?
– Саш, ты решил в ванной навечно поселиться?
– Я вообще у тебя селиться не хочу. Я домой хочу!
– Съездишь завтра с Игорем за вещами, если там что-то ценное. Но проще всё новое купить. А документы твои у меня.
Бля, точно, а паспорт-то мой у Рязанцева.
– Я не собираюсь с тобой жить!
– Пошли ужинать.
– Рязанцев! Слышишь меня?
– Тебя даже соседи слышат, ты чего так орёшь?
– Ну как мне тебе объяснить, что я не хочу у тебя жить! Как?
– У меня или со мной? – Блядь, он издевается? – Я могу к тебе переехать, если у тебя там ценный ковёр или вибрация от стен такая, что ты не можешь быть вне их.
– Ты больной?
– Недообследованный. Иди есть.
– Пошёл ты! - психанул я и ушёл в коридор на коврик, как обиженный пёс.
Сидеть в коридоре на полу было скучно, да и есть хотелось, так что я пошёл на кухню. Пахло оттуда божественно.
Рязанцев сидел ко мне спиной за накрытым столом и смотрел в окно. Окна на кухне были большимм и за ними жил город: уютные огоньки окон соседних домов, светащиеся лента дороги, мигающая реклама вывески круглосуточного магазина.
На столе стояла паста, разложенная по двум тарелкам. Красиво. В гнезде из спагетти лежала яркая масса из томатов, фарша, украшенная листиками базилика и мяты. Вино налито в круглые бокалы на высоких тонких ножках, тёртый сыр в мисочке.
– Рязанцев, ты где готовить научился?
Он вздрогнул крупно, обернулся.
– Я ещё когда в школе учился, вечерами на кухне одной кафешки подрабатывать начал. Начинал с того, что мыл посуду. А вечером, полы в кухне и зал. Там кормили, было тепло и можно было помыться.
– Всё было так плохо?
– Хуже, чем нарисовало твоё воображение.
Я сел к столу, взял бокал с вином, понюхал. Сухое красное, как я люблю.
– Зачем я тебе нужен, Антон?
Тот пожал массивными плечами и посыпал мне макароны щедро пармезаном.
– Хочу. Могу. Практикую.
Я намотал макароны на вилку, макнул в соус, засунул в рот и замычал.
– Вкусно?
– Божественно! – невнятно сказал я. Я готовить что-то более значительное, чем яичница или блинчики, не умел и относил эту способность к разделу колдовства. Мама у меня была той ещё колдуньей, но Рязанцев ей не уступал.
Вкусный ужин и молчаливость Рязанцева, который не утыкал меня мордой в стол, настроили меня на мирный лад. Я завалился на кровать, обнял акулу, открыл в телефоне книгу и уснул.
***</p>
Проснулся ночью и не понял, что со мной. Мне было жарко и тяжело, хоть и уютно.
Я нащупал тяжесть на своём животе и погладил её. Но это был не Пушок! А потом до меня дошло, что Пушок умер десять лет назад, матрас подо мной непривычный, а ещё мне дышат в шею. Я дёрнулся, но рука на моём животе дрогнула, обняла меня крепче и Рязанцев сонно пробормотал:
– Т-ш-ш, спи, солнышко…
С бабой какой-то перепутал, наверное. В неё он влюблён, а расплачиваться за одиночество, которого пытается избежать Рязанцев – мне. Вот не был бы таким хамом, может она бы его и не послала. Я вздохнул, закрыл глаза, думая, что сейчас дождусь, когда он уснёт и выползу из-под руки, но вместо этого уснул сам.
***</p>
Просыпаться от упёршегося в ягодицы, подёргивающегося члена – то ещё удовольствие. Завозившись, я попытался отстраниться, но горячая ладонь, лежащая на моём животе, не дала мне этого сделать, лишь сильнее вжав в тело позади меня.
– Хочу тебя.
– Твоё желание упирается мне в задницу, Рязанцев, так что я заметил.
Шею сзади лизнули, поцеловали, а потом прикусили и это неожиданно стегнуло по нервам. Рука с живота скользнула вниз, хватаясь за утренний возбуждённый член, как за свою собственность – бесцеремонно и жадно. И члену это понравилось! Последнее время единственным доступным мне видом разрядки была мастурбация. Но когда твой член в чужих руках, это совсем другие ощущения. А в мужских руках – ещё и крайне необычные. Откровенно говоря, девушки совершенно не умели мастурбировать. Либо слабо сжимали, либо сбивались с темпа перед самым пиком, либо просто быстро уставали. Иногда хотелось именно петтинга, а не активных действий. Вселенная, знатно надо мной прикололась, оправдывая высказывание ”бойтесь своих желаний” на все сто: когда теперь мне будут доступны активные действия – хрен знает, зато сейчас мой член уверенно сжимает и умело стимулирует мужская рука.
Я толкнулся в сжатый кулак, член сзади меня соскользнул и упёрся в сжатое кольцо мышц.
– Сашааа, – низко застонал Рязанцев мне в шею, обдавая горячим влажным дыханием. Задница сладко сжалась. А чёрт с ним!
– Еби! – дал разрешение я и мне в рот толкнулись два пальца. «Не туда!» подумал я, а потом до меня дошло, что пальцы в моих же интересах надо хорошенько увлажнить. Видимо у Рязанцева от похоти совсем потекла крыша и нет времени чтобы отвлечься на смазку. « Для смазки время есть всегда!» панически билось в мозгу, но при этом я охотно посасывал пальцы, обводя их по кругу языком, и одновременно толкался в кулак, так правильно сжимающий моё естество. Пальцы пропали, чтобы тут же распереть мой зад, но возмутиться я не успел, так как подушечки пальцев надавили на простату.
– А-а-а! – кулак с моего подрагивающего члена пропал, кольцо пальцев резко сжалось на основании, не давая мне кончить. Я замер. А потом сказал разочарованно: – сука ты, Рязанцев!
– Я не ожидал, что ты так заведёшься. Если ты сейчас кончишь, тебе будет неприятно, когда я войду. Потерпи немножко, я быстро.
Кольцо на корне разжалось, рука сползла, сжимая яйца в горсть, слегка оттягивая, гася острое возбуждение. Несмотря ни на что, это было приятно. Девушки в большинстве своём игнорировали эту часть тела. Только моя бесценная учительница, Эльза, никогда не обходила вниманием мошонку. Как и соски.
Рязанцев старательно растягивал меня, хотя по дрожащим пальцам я понимал, что он на пределе. И это завело меня.
– Давай!
– Будет больно.
– А ты постарайся.
Пальцы из меня пропали, Рязанцев сдвинул мою ногу, лежащую сверху, понукая прижать её к животу, открывая меня, толкнулся внутрь, втискиваясь одним резким рывком. Я зашипел, но в этот момент рука шефа нащупала мой член и он начал яростно мне дрочить, а пальцы другой руки, которой Антон прижимал меня к себе, сжались на соске. Я закричал от ярких полярных ощущений, балансируя на грани боли и удовольствия.
Яростные толчки внутри, резкие движения снаружи, влажное дыхание в затылок. Пошлые шлепки, разнузданный, развратный запах секса, страсть и напор. Меня затрясло, ноги задрожали, дыхание спёрло, потому что я сделал глубокий вдох, да так и замер. А потом на выдохе-выкрике кончил сильно, ярко! Анус бешено сокращался вокруг пульсирующего члена, внутри стало горячо, мой член дёргался в чужой руке, а сердце колотилось в ладонь, прижатую к груди.
Расслабившись, я растёкся как желе. Перед лицом возникла рука, запачканная спермой.
– Вылижи.
Ага, счас! Но пальцы, остро пахнущие, ткнулись мне в губы, и я пустил их внутрь. Никогда не пробовал свою сперму, и вот пришлось. Это было странно. Но не противно. Даже наоборот. В голове что-то переклинило, анус неожиданно резко сократился, стискивая чужой член, ещё находящийся внутри меня, а сам я повторно выплеснулся в мини-оргазме, выгибаясь и прикусывая пальцы Рязанцева.
После на меня накатила такая апатия и усталость, будто я сдал сессию за два дня. Я даже не смог проанализировать своей реакции. Я вообще думать не мог. Только вытолкал вяло языком пальцы изо-рта и закрыл глаза. Впервые член в заднице меня не смущал.