Часть 8: Вопрос лояльности (1/2)
Прежде чем открыть глаза Сан прислушалась к себе: яркой боли или новизны в ощущениях не было. Кажется все прошло успешно? От подушки под щекой пахло сухой травой. Сан прогнала чакру по телу, пробно напитала печать под лопаткой, ответственную за «костыльную» сенсорику. Природа ее обделила, поэтому она взяла свое сама.
Конечно, печать не давала представления об окружении так, как это было у настоящих сенсоров, но ощущать скопления чакры в пределах пары-тройки десятков метров она могла.
Конечно, ее знакомые говорили, что ощущают не только расстояние и силу, но и нечто, присущее конкретному человеку. Иногда его эмоции или общее состояние, наличие ранений и других особенностей.
Честно выстраданный фуин не мог и половины, да и без подпитки чакрой вырубался…
Но это явно было лучше, чем ее полная сенсорная слепота.
В соседней комнате оказался настоящий пожар из чакры. Санран аж выпучила глаза. Нет, они, видимо, накосячили с печатью. Ощущения дикие.
Чуть дальше от дома едва тлело еще два огонька — или гражданские, или кто-то качественно скрывает чакру.
Сан отлепилась от кровати, все еще недоумевая и зарылась пальцами в волосы, напряженно дергая их. Таких ощущений не было даже от старейшин, а уж их резервы явно превышали любые средние показатели. Дядя, пожалуй, универсальное мерило, едва ли набирал десятую часть в своем пике!
Костровище дернулось и стало медленно приближаться к ее комнате…
— Доброе утречко! Как спалось? Как спина? — Кушина привычно улыбалась. Ощущение пожарища точно шло от нее. Санран проморгалась. Нет, Узумаки, конечно, обладали впечатляющими запасами чакры, но это было за гранью добра и зла.
— Да… Утро. Вроде все хорошо. Через день-другой буду в порядке, — заторможено ответила Сан и спохватилась. Одежды на ней не было. В голове всплыло, как вчера ее как ребенка купали и укачивали. Стало стыдно. Ей под нос ткнули большую льняную рубаху.
— Держи, в ней должно быть легче. Там фуины на снятие боли, мне ее когда-то Мито-сама подарила.
— Та самая Мито? Первая джинчурики? — залипая на ткань и тонкую вязь символов у ворота пробормотала Сан.
— Ага. Она за мной приглядывала, — как то смущенно улыбнулась Кушина. — Одевайся, жду на кухне.
Сан накинула на себя рубаху — ткань приятно холодила плечи — впрыгнула в привычные уже бриджи и тапочки. На кухне ее ждала не только Кушина, но и пирог и чай.
А еще подозрительно знакомые круги на разложенном свитке.
Ох.
— Садись и ешь. Я буду говорить, а ты мотать головой права я или нет.
Санран подход не понравился, но умение вести допросы она признавала.
— Итак, во-первых. Свиток, из которого тебя вытащили, чем-то напомнил мне свитки, в которые запечатывают трупы. Точнее, его костяк. Я права?
Сан утвердительно кивнула. Язык присох к небу, а пирог казался на вкус бумажным. Ксо, ей нужно успокоиться…
— Сверху наворочено биджу разберет что, но похожее на ментальную защиту и стазис сознания, удержание чакры, почему-то водная и воздушная техники. Более того, все это сдобрено чакровытягивающей схемой. Я спросила ребят, нашедших свиток — они действительно ощущали, что теряют чакру, но не могли понять почему. Все верно?
Сан осторожно кивнула. Ну, скрывать очевидное бессмысленно, если она уже разобралась в формуле.
— Хорошо, — удовлетворенно прищурилась старшая тарабаня пальцами по столу. — Вчера, когда ты показала свои выкладки, я все пыталась понять что они мне напоминали… Уже потом до меня дошло — связки очень похожи на те, что у тебя на спине. Особенно эта чакровытягивающая формула, очень… Занимательная находка.
Сан уперто рассматривала чаинки в кружке. О, нет-нет-нет. Ей категорически не нравилось куда свернул их разговор.
Конечно Санран знала о том, что у каждого мастера со временем вырабатывался свой уникальный стиль, своего рода почерк. Он зависел от того, кто был твоим учителем, какие стихии преобладали у создателя и какие техники он предпочитал брать за основу. Но вот у нее не было почерка как такового.
Не было в ее время, а сейчас, спустя сотню лет, ее формулы, судя по тому, что она видела, сильно выделялись на фоне остальных.
Твою то мать.
Сан верила Кушине, не могла иначе, но ей совершенно, совершенно не нравился Минато. И перспектива, в которой ее запирали в селении до самой смерти и навязывали десяток личных учеников.
А он, как преданный деревне каге, будет вынужден это сделать. В интересах своего селения, как же.
— Я не буду отвечать на следующий вопрос, — с легкой паникой протараторила Сан.
Кушина смотрела пристально, изучала младшую как букашку под стеклом.
— О.
В общем-то отказ от ответа тоже был ответом, да? Сан про себя не сдержалась. Блять, она облажалась.
Лгать человеку с такой эмпатией и сенсорикой в любом случае было провальной затеей. Отрицай она — закопала бы себя еще глубже. Патовое положение.
— Хорошо. Я не буду спрашивать, — обманчиво покладисто сказала старшая. — Но я хочу, чтобы ты мне рассказала все, что знаешь. Чтобы ты продолжала вскрывать свитки. И чтобы ты работала используя все свои знания.
Санран закрыла глаза и кивнула.
Ее весьма тонко, но уверенно вяжут обязательствами со всех сторон. Если до этого еще был шанс завалить тест и остаться серой гражданской, то теперь нет.
Это было ошибкой. Она соблазнилась тем, чтобы чувствовать себя хотя бы отчасти в безопасности, чтобы восстановить защиту. Подумала, что лучше это сделает Кушина, чем кто-то посторонний, кому она не доверяет.
Эта ошибка ей дорого обойдется.
— Эй, мы тебе не враги, Ран-чан, — мягко произнесла старшая.
— Как же. Еще скажите, что я вольна уйти из деревни хоть сейчас, — криво усмехнулась Сан.
— Нет. И я тоже нет, — согласилась старшая.
— Вам то некуда! — в запале прошипела Сан.
— Тебе тоже, — горячо оборвали ее. Сан дернулась как от удара. Верно. Некуда. Мертвое мертвым, да?
Она должна быть мертва. <s>Она должна быть мертва, мертва, мертва, ме-</s>
— Послушай, Ран. От Узу ничего не осталось. От клана ничего не осталось. Коноха предложила защиту всем оставшимся и тут я могу позаботиться о них, — ее настойчиво схватили за руки. — Тут я могу позаботиться о тебе. Тут я могу гарантировать, что знания сохранятся и будут спрятаны от чужих глаз. Хочешь правду? Мне, как главе, следует убить тебя, если ты предашь селение. Потому что твои знания опасны. Потому что твои знания могут навредить Конохе и нашему клану, который сейчас под ее защитой, оказавшись в плохих руках. Ты понимаешь это, Ран?
Санран кивнула через силу, заставляя себя дышать ровно. Ей казалось, что грудину разорвет как раз по новым швам и шрамам от ярости и жалости, своей, чужой, смешанной в отвратной пропорции. К биджу эмпатию и эмпатов.
— Я не хочу доводить до крайностей, Ран-чан. Но ты должна видеть картину полностью. Я — это не только мои желания. Я — это глава клана, жена хокаге и оружие деревни в первую очередь. Поэтому, если у нас будут разногласия, то мое решение не будет зависеть от личного отношения. — Кушина улыбалась, но улыбка эта была болезненной. — Ты можешь обижаться за это, но…
— Я понимаю, Кушина-сан. Вы не должны оправдываться за это.
<s>Я просто должна быть мертва.</s>
Обнимать Кушину было похоже на то, как встать в костер. Сан знает.
Она уже пыталась.
***</p>
Воздух, еще прохладный после ночи, резал глотку на вдохах. Сан подскочила и взвилась вверх, цепляясь за дерево — дальше, дальше, дальше. Оттолкнуться от ветки сильнее, уйти в нижние пути, вильнуть в просвет правее.
— Поймала!
Кунай вышибает щепки из дерева — Сан едва отмечает, что накинуть кокон бы не успела, и снова вырывается над кронами деревьев, толчком запуская сенсорику. На два часа. Кац!
Деревья стонут и трясутся — где-то в глубине, невидимая для нее Кушина вскрикивает — скорее недовольно, чем болезненно.
А потом ее становится пять.
Санран от такого чуть ли не врезается в дерево, прибавляя ходу и пытаясь сообразить еще каких ловушек. Клоны у старшей очень плотные, чакры в них немерено, так и не отличишь от оригинала.
Стиль боя у Узумаки-старшей характерно клановый, бить по площади техникой, а потом уже разбираться с выжившими в ближнем радиусе. Так что Сан со старта сиганула в кусты — в грубой силе ее раскатают как блинчик по полю. Стихия у них одна — вода — так что вести более опытного бойца к его оружию тоже плохая идея.