Часть 2 (1/2)

Два долгих дня тянулись словно вечность, но охотницам нужно было подготовиться. Обвить всё поместье маньяка цветками глицинии, а для того, чтобы он не почуял запах, Мари использовала другие цветы и хитрость сокрытия. Запах глицинии нельзя было определить, пока не поджечь линию этих самых цветов.

Для этого дела, сестры собрали очень много цветов. Ушло много времени, пока они приготовили настой и выжимали сок, но всё это, Акира была уверена не зря. Бремя, которое они несут, совсем скоро закончится.

В этот день не было никакого собрания, не было никаких встреч. В этот день, Доума планировал отправить в рай несколько юных дев и попросил Ману подготовить их. Она же, отправила их в деревню, подальше от монстра, которого все мнили чём-то божественным.

Ровно две ночи назад Мари позволила себя опозорить. И сегодня, она за всё отомстит.

Мари подготовилась ко всему, как и её сестры. Она была одета в узкие брюки и топ чёрного цвета. А поверх красное кимоно с чёрными цветами, которые больше походили на нечто жуткое. Она бесцеремонно проникла в главный зал. По словам прихожан, Милостивый господин общался здесь со своими товарищами. И именно этот зал отдавал жутким запахом демонщины.

Даже тут всё было подготовлено. Она специально омрачила всё поместье: закрыла шторы везде, дабы её господин мог спокойно передвигаться. Она ведь так заботится о нём, не хочет, чтобы ему было плохо.

— Моя милая Мари…боюсь, что тебе нельзя заходить в эту комнату без разрешения…но я прощаю тебя, я же не злой человек, — демон слишком незаметно пробрался в комнату, от чего темноволосая вздрогнула, но не обернулась.

— Простите мне мою дерзость, господин, — безжизненным тоном цедит Мари, даже не пытаясь быть угодливой и благодарной. В её голосе звучит холодная аристократия. Такая обычно принадлежит царям, едва ли не богам.

Доума заметно повёл бровью. Даже его самовлюблённость, не позволила ему забыть про это. Ему хватило секунды, дабы осмотреть зал и заметить что же не так. В мгновение ока, зал наполнился смехом и заметным раздражением брюнетки.

— Истребитель, да? Как прекрасно…я был настолько близок с самим истребителем? Ну надо же…как это…удивительно. Но…ты ведь не…нет, ты не истребитель. Ты охотишься, но не признаешь себя истребителем, да? — голос не меняется. Наоборот, она приобретает новые ноты. Удивление, радость и восхищение.

— Зови меня как хочешь. В любом случае, это твоя последняя ночь, — ненависть сочится в каждой букве, от чего демон открыто удивляется. Звук катаны отрезвляет разум мужчины. Но он позволяет Деве приблизиться и даже приставить лезвие к своей шее, — признаюсь, я встречала много демонов на своём пути. Но ты…ты один из самых жалких, — усмехается брюнетка и заносит катану для удара. Она быстра, но недостаточно. В мгновение ока демон оказывается в другом конце комнаты и лишь ухмыляется.

— Ты ведь знаешь, моя милая…твои засосы до сих пор не сходят… — открыто издевается дьявол и указывает пальцами на бледную шею, — её не проткнуть и не снести…но ты попытайся. Я хочу поиграть с тобой…а потом и с твоими сес… — звук меча, которые пронзает грудь демона останавливает столь великую речь.

— Глициния — то, что вы не можете переносить. То, чего боитесь даже больше своего жалкого прародителя. Мой меч пропитан еюею, как и вся комната. Как только ты вошёл сюда, ты заочно проиграл, — самодовольно цедит дева и вонзает остриё меча вновь и вновь.

— Ох…как это…умно, — голос пропитан восхищением. Даже стоя на коленях и пропитавшись ядом полностью, Доума не сводил глаз с лица Минамото, — как это прекрасно…так дурманит и дарит новые ощущения…ах, а я так хотел, чтобы сегодня ты стала… — договорить ему всё также не удаётся. Мари отсекает нижнюю челюсть и продолжает яростно наносить удары. Сначала она лишь протыкает его, а после уже отрезает части тела.

— Ненавижу! Уничтожу тебя! Жалкое создание! Почему тебе не хватило духу убить себя?! Мерзкий ублюдок! — яростно кричала охотница, с ещё большей ненавистью нанося удары.

— Мари! Прекрати, Мари! — ворвавшись в зал из-за громких криков, Акира видит ужасающую картину и тут же подскакивает к сестре, обнимая ту сзади и пытаясь вырвать меч, — сдерживай себя! У нас миссия! — продолжает нашептывать на ухо своей сестре Аки и яростно смотрит на едва живого, но до сих пор смеющегося демона.

— Акира! Пусти меня! Плевать, призовем без него! Я убью его сейчас и избавлю мир от этой мрази! — продолжает кричать Мари, но уже более акуратно обращаясь с катаной, дабы не ранить сестрёнку.

— Смотри! Он наслаждается этим! Ты не причиняешь ему боли, ему это нравится! Вспомни, что тот демон говорил о нём! Доума наслаждается не только чужой болью, но и своей! — отчаянно пытаясь достучаться до разума Мари, охотница наконец вырывает меч из её рук и откинув в сторону, поворачивает сестру к себе, — прошу тебя, успокойся… Мана будет очень напугана, если увидит эту ужасную картину. Ты ведь не хочешь её пугать, да? Она очень тебя любит и я люблю. Прошу…у нас только один шанс, — обе ладони ложатся на щеки старшей сестры и нежно поглаживают.

— Ты…ты, права, — обессиленно говорит Мари и обняв сестру, слабо улыбается, — Боже…ты права. Я ведь и тебя напугала, — лишь сейчас, осознав, что натворила, Мари осматривается и остановив взгляд на блондинке, целует её в лоб, — пожалуйста, прости меня, моя прекрасная душа, —

— Всё хорошо…я понимаю, — заботливо шепчет Акира и вновь проведя ладонью по скулам сестры, смотрит, как тело Доумы слишком медленно восстанавливается. Поморщившись, она перешагивает через кровавое месиво и взяв металлическую чеплашку, присаживается рядом с демоном. Она вбирает немного крови и подходит к столу.

Мари же, зарывается обеими руками в своих волосах и присаживается за стол.

— Прости меня, моя Глициния, — тихий голосок доносится до ушей Акиры, от чего она улыбается, — я должна быть сдержанной. Это наша единственная возможность, мы не должны её упускать, — голос темноволосой сосредоточен, а взгляд устремлён на Доуму, который почти регенировался. Голова была уже целой, лишь правая рука была не восстановлена. Встав из-за стола, охотница подходит к высшей Луне и хватая за руку, в миг оказывается рядом со столом. Его тело с грохотом падает на стул, а очередная доза глициния попадает в организм через шприц. Но укол в руку был сделан крайне осторожно. Ненависть отступила и пришла грациозная расчётливость.