Часть 39. Суета вокруг старого пса (2/2)

Действительно, что тут непонятного? Дамблдор боится, что Сириус, аппарируя из собственного дома когда ему заблагорассудится, может вытащить из него кого удобно, в том числе и драгоценного Поттера. Близнецы аппарировать только научились, и пока еще никого с собой забрать не могут, это следующая ступень, для которой надо немало потренироваться, но и их тренировки никому не интересны. Что Ордену надобны не столько умелые и инициативные, сколько послушные, и не задающие лишних вопросов, Сириус уже успел убедиться. Как он раньше этого не видел? Есть Дамблдор, есть несколько доверенных лиц вроде Снейпа и Грюма, которые знают если не всё, то больше других, а остальных просто ставят в известность когда считают нужным. Даже Молли, которая тут крутится без продыху, даже Артура, который знает всех и вся в министерстве, даже МакКошку, хотя она и заместитель директора Хогвартса. Ну а ему, такому же ветерану первой войны, похоронившему половину товарищей, и отсидевшему без вины в Азкабане, и вовсе не доверяют. Сиди на цепи, старый пёс, сторожи собственную будку.

Впрочем, Молли еще не закончила.

— И не забудь, что завтра собрание.

— Никогда такого не было, но собрание опять в пятницу. Очень странно!

— Сириус, это не демонстрация остроумия, а плохой пример детям! Будь взрослее, пожалуйста!

Сириус скорчил настолько «невинную» рожу, насколько смог. Молли его уже вконец задолбала, распоряжаясь в его доме как в своем собственном, «пожалуйста» пока еще говорила, но только если сама справиться не могла. Хорошо хоть он, в отличие от детей, мог хотя бы в любой момент набрать себе в кладовке еды, а главное, притащить вина из погреба, который гостям даже не был виден. Эту часть дома Сириус успел оценить. Конечно, в последние лет семь после смерти отца, погреб не пополнялся, но если не придется давать званых обедов, то ему лично хватит до конца жизни, и вина и виски. И каждая бутылка отличного качества и приятной выдержки.

Близнецы скалятся. Им на мамочкины запреты давно уже наплевать. Темперамента у Молли много, взрывается легко, но последовательно давить двух замкнутых исключительно друг на друга самоуверенных молодых людей у нее нет ни душевных сил, ни времени, а на вопли они уже давно не обращают внимания. Научившись аппарировать, они разворачивают бизнес на деньги Поттера, и если чье мнение их и интересует, то только отца, который знает к кому надо подходить для получения разрешений.

Близнецы ему всё рассказали, и с удовольствием участвуют в совместных попойках после отбоя, а иногда и прямо днем. Под легким опьянением в компании таких же трикстеров придумываются неплохие шутки, не всегда безобидные. Уже договорились, что доля от продаж ему не нужна, но Сириусу все вместе придуманное будет поставлено по себестоимости в нужных для некоммерческого использования количествах, а заработок они поделят с Гарри.

Рон опять осаждает Гермиону. У него на лице предвкушение, видимо, она устала отбиваться, а может у нее все мысли о том, что он обещал ее в субботу забросить поздно вечером к родителям, и рано утром в воскресенье вернуть в комнату. Если аппарацию никто не отключит. Интересно, может ли кто-нибудь сделать это в его доме? Вряд ли. Так что придется потренироваться быстро блокировать и разрешать. Оно даже полезно будет.

Гарри опять подпёрт этой развращенной рыжей размазней. То есть, физически она еще ничего, крепкая, явно много летала, но то, что ее разнесёт как Молли, странно даже обсуждать. Достанется же кому-нибудь такое сокровище. Мерлин, надо все же проследить чтобы не крестнику. Хотя рожа, с которой он сидит, достаточно постная. Кажется, смотрит он все больше на Рона с Гермионой. Интересно на кого именно. Понять не получается, потому что те его игнорируют.

Артур, серый после работы, ни на кого не обращает внимания, хотя Молли так и сверлит его взглядом. Наконец, она громко хмыкает, и Артур поднимает на жену глаза.

— Артур, скажи Сириусу еще раз. Это не шутки. Дамблдор просил закрыть аппарацию.

— Да, Сириус, действительно, если Дамблдор…

— Да понял я, понял. Закрою, — сказал Сириус не обращая внимания ни на недоуменно-обиженные взгляды близнецов, ни на пронзительно-отчаянный — Гермионы.

***

В роскошно обставленной «Райкенфелд, Райкенфелд и Пакстон» пили чай, и обсуждали последнего клиента. Неразглашение? Конечно. Чужим ни слова. Райкенфелды и Пакстон люди уважаемые, и ПРОТИВ клиента не работают никогда. Но иногда интересы удается совместить, и одновременно и заработать втрое, и помочь клиенту. В общем, они не даром были самыми преуспевающими адвокатами в Лондоне.

Невысокий, худой, горбоносый, Стивен Райкенфелд передавал свои ощущения:

— «Этот красавчик в синем» (все знали что он предпочитал обходиться без имен) в этот раз задал аж десять вопросов. Я так понимаю, минимум половина ответов его на самом деле не интересовала. Просто он считает сам факт появления таких вопросов слишком опасными, и хотел их замаскировать. А учитывая, что красавчик, возможно, сквиб… бездна возможностей. Лесли?

Лесли, сидевшая в соседнем кабинете и подглядывавшая за клиентом со спины, согласилась.

— Мне так же показалось. Напрягался он в ответ только на три вопроса. Главный для него, видимо, вопрос о реабилитации заключенного в Азкабане, который попал туда без суда. Это потенциально ОЧЕНЬ денежное дело. Если фигурант богат, семья многое отдаст за снятие обвинений.

— Я склонен согласиться, но не могу придумать кто из заключенных последних лет не прошел через стандартные процедуры в суде.

— Значит, это кто-то из тех, кто сидит достаточно давно.

Тут уже влез настырный Пакстон, который при разговоре с клиентов не присутствовал — плотный, седеющий, с улыбчивым лицом, и как знали все сталкивающиеся с ним, с бульдожьей хваткой.

— Говорите, давно? Тогда почему семья не подсуетилась? Значит, или дело чересчур громкое, или сама семья разорена, или даже никого не осталось. Вариантов все еще многовато, но уже можно работать. Какие другие вопросы?

— Наверное, вопрос о том, может ли осужденный и не реабилитированный исполнять функции опекуна.

— Моргана его полюби! Это получается два вымороченных рода, в одном остался заключенный, во втором — ребенок. Кто это может быть?

— Не знаю. Может быть и того же рода ребенок, племянник какой-нибудь. А третий подозрительный вопрос хочешь?

— Конечно.

— Третий о правах и ответственности мага, который не знал, что он маг, но покупает себе первую палочку.

— Вот это да! То есть, у нас есть без суда заключенный, опекун волчонка, который только-только узнал, что он маг, значит, жил с маглами?

— Похоже на то.

— И что, есть возможность предположить кто это может быть?

— Я все перерыл что смог. Ни малейшей идеи.

Тут уже в разговор влезла Лесли.

— Если нельзя понять кто сидел, и кто ребенок, можно попробовать определить кто наниматель. Конечно, выбор сквиба в представители — это ход отчаяния. Но кто его нанимал — осужденный, волчонок, или вообще третья сила, которая собирается сыграть их всех? Вот это последнее мне больше всего не нравится. Кто будет нанимать сквиба чтобы вести дела с магами? Что молчите? Ответ же очевиден!

— Мерлин, Лесли. Ты права. Это такое дело, к которому я сам бы на полет дракона не подошел бы. Маглы, лезущие опекать волшебников — это проблема. А самое главное, кроме красавчика в синем, у нас ни единой зацепки. Такое ни Фаджу не продашь, ни Малфою, ни Дамби, ни умеренным.

— И что будем делать? Наймем кого-нибудь проследить за ним в следующий раз?

— Хорошо бы. Но я посмотрел когда он появлялся у нас — и это каждый раз разные дни, и разные интервалы. Когда он в следующий раз будет — предсказать невозможно.

— А как его хотя бы зовут?

— В договоре написал «Рональд Уоллес».

— Уоллес? Или магл, или псевдоним. Тупик. Кто нибудь еще его знает?

— Проверим. Начать спрашивать?

— Конечно. Только аккуратно.