Часть 12. Гермиона возвращается (2/2)

— Ну конечно!

Эмма похлопала Дэна рукой по колену. Дэн надел очки, и совершенно спокойным голосом сказал:

— Гермиона, нам важно получить от тебя от тебя ответы на некоторые вопросы.

«Вот ты и попалась», — подумала Гермиона. «Развели как ребенка».

— Конечно, папа. Что вы хотите знать?

И первыми же вопросами он опять вывел Гермиону из состояния, когда ей уже показалось, что она начала понимать родителей, и сейчас так или иначе, но все разъяснится и наладится.

— Гермиона, ты совершала уголовно наказуемые проступки?

— Папа!

— Да или нет?

— Конечно, нет!

— Ты беременна?

— Папа!

— Извини, Гермиона, «папа» у тебя сегодня значит «да» или «нет»?

— Нет, и я вообще не понимаю…

Эмма опять похлопала Дэна по колену.

— Гермиона, пожалуйста, давай не будем устраивать тут соревнования у кого громче голос, а ты просто постараешься один раз честно ответить на наши вопросы чтобы мы поняли в каком положении мы вообще находимся, и что делать дальше. Это не займет много времени, я обещаю. Хорошо?

— Да, мама.

— Ты больна или проклята, и тебе уже невозможно помочь?

— Нет.

— Тебе можно помочь, но болезнь твоя неприличного толка?

— Нет.

— Ты в тайне от нас вышла замуж?

— Нет.

— Твои друзья совершали уголовные преступления?

— Нет.

— Ты или твои друзья совершили нечто настолько постыдное, что обсуждать это с другими людьми не представляется возможным?

— О боже, нет!

— Может быть, ты узнала, что мы не твои родители, и называешь нас так только по привычке, но на самом деле не считаешь нас семьей?

На это Гермиона смогла только молча мотать головой.

Тут уже Дэн похлопал жену по колену. Эмма посмотрела на него. И кивнула.

— Хорошо, Гермиона. Мне показалось, что мы можем считать, что ни ты, ни твои друзья, не совершили ничего такого, что если бы мы узнали о ваших поступках, то встали бы перед моральной дилеммой, следовать ли нам требованиям закона, или пытаться защищать вас. Это так?

— Да, папа.

— Еще мне показалось, что лично ты не совершила ничего такого, в чем тебе должно быть настолько стыдно, что ты никогда, ни при каких условиях, не сможешь нам в этом признаться. Если я ошибаюсь, то обещаю никогда не пытаться добыть эту информацию, ни от тебя, ни от кого либо другого. Но мне нужно знать ответ. Это предположение верно?

— Да.

— Хорошо. Может быть у тебя есть другие важные причины не рассказывать нам ни о своей жизни в школе, ни о жизни твоих друзей?

Или все просто, и так же, как этот ваш Волдеморт, ты считаешь нас неполноценными — несчастными маглами, слишком глупыми, чтобы понимать что у вас творится, и слишком слабыми, чтобы совершать разумные поступки?

Так плохо Гермионе не было никогда в жизни. В голове оглушающе стучало, кожа лица пылала, в глазах все расплывалось. Сил хватило только на: «я не хотела, простите меня». Пообещать рассказать «все-все-все» уже не получилось, но иногда люди способны понимать друг друга и без слов.

— Бедная ты наша девочка. Иди к нам.

Следующую четверть часа Гермиона провела плотно прижавшись к папе и маме, в двойном кольце их рук, и все ужасы последнего года наконец отступили.

У нее все же получилось вернулась домой.