Часть 10. Группа Зулу-Браво (2/2)
— Миа, Харви, Рональд, по домам. По возвращении с каждого по пять идей кого еще можно привлечь в качестве информаторов.
***</p>
— Ну что, Харви Шварц, гони двадцатку!
— Выйдем из машины — отдам, Рональд Уоллес.
В свернутой пополам купюре оказалась записка. «Вокзал Виктория, главный зал, 1100. Переоденься и переобуйся».
***</p>
Рональд удивился не столько увидев Миа об руку с Харви, сколько тому что они вышли из подземного перехода в противоположном конце зала в 1104. Четыре минуты опоздания? Миа всегда приходила на собрания раньше всех. Харви работал курьером в том же министерстве, что и Рональд. Все сотрудники большого здания знали, что и сам министр, и его замы, лютовали по поводу малейших помарок в документах, небрежностей в одежде, а опоздания измеряли до секунд.
В принципе, работа Рональду нравилась, но особенных перспектив в ней он не видел. Министр и его замы, как один, демонстрировали все признаки синдрома конечной остановки. Считанные начальники отделов были не безнадежны. Увы, его собственный, еще нестарый, но уже одышливый, был некомпетентен абсолютно, и способен только на аппаратные игры. Всех карьерных перспектив там было перейти из стажеров в постоянные сотрудники, и следующие лет двадцать работать и за себя, и за неблагодарное начальство.
Рональд в любом случае собирался искать работу не позже, чем через пару лет, считая, что записи о полутора годах работы в министерстве будет вполне достаточно чтобы иметь возможность выбирать кому себя продать. Рональд искал начальство разумное, с которым было бы не скучно, и перспективное, чтобы вместе с ним забраться повыше, и тогда уже монетизировать свои усилия, когда они могут отлиться в что-то весомое, например, в хорошую машину или яхту.
Начиная с самой первой встречи с Эм, куда он намеренно пошел в джинсах, Рональд выискивал признаки интеллектуальной лени, ретроградства и самодурства, но пока что нашел лишь вполне приемлемую и рациональную требовательность к пунктуальности и общей работоспособности. Так что новым местом он был более чем доволен. А вот у Харви явно были вопросы.
Дураком Харви явно не был. Грамотно изъясняться в школах в дешевых районах не учат, семья из простых, но главное от второстепенного Харви отделял уверенно. Его провал в докладе о магии был неизбежен. Рональд, конечно, глубоко не лазил в эту тему, времени не было, но в тех учебниках по чарам, что ему попадалось, системы он не видел. Это трудно было даже назвать учебниками, скорее уж инструкциями по эксплуатации магии. Делай в точности как описано, и получишь вот такой эффект, миллион «как» при минимуме «если» и «почему». Складывалось ощущение, что составители учебников совершенно не желали чтобы молодые маги понимали основы, и на базе этого понимания могли заниматься магией как наукой.
Подошли Харви с Миа. Точнее, подошли требовательно разлядывающий его Харви, и хмурая Миа. «Недовольна, что я мог увидеть их вместе?» — подумал Рональд. Харви осмотр удовлетворил.
— Миа взяла с собой ту же сумку, что и обычно. Мы ее оставили в камере хранения.
— Потому что микрофоны удобнее прятать в обуви или в сумке.
— То есть, ты тоже догадался?
— Честно говоря, только после того как прочитал твою записку.
— Мальчики, о чем вы вообще? Я думала, мы наконец погуляем как нормальные. Погода чудесная, весна скоро кончится, а мы все взаперти и взаперти! А этот меня встречает молча и волочёт в камеру хранения. А у меня там много нужного в сумке. Хорошо хоть руку подал как джентельмен… ладно, давайте, колитесь, что за тайны!
— Миа, Харви дали фамилию Шварц. Харви, я правильно понял?
— Правильно.
— И что с того?
— А с того, что «Шварц» за все время было произнесено ровно один раз, когда Харви тебе объяснял что маги не отсталые. «Шварц» как сокращение от Арнольда…
— Да поняла я, не тупая! Молчи! Это может быть совпадением, но здоровее считать, что нет. Было это в комнате с газетами, где техника работает плохо, поэтому, если нас слушали, то микрофоны мы должны были принести туда сами, поэтому все эти игры с переодеваниями, и сумку пришлось оставить. Мог бы и сразу про сумку написать, между прочим!
— Да забыл я про нее. Мы же их не носим!
— Ну да, вам одежду с карманами шьют, а нам без. Знаешь как я уже задолбалась от этого?!
— Не знаю. И вообще, есть важнее вопрос. «Что делать?» называется.
— Как что? Идти гулять, конечно. Солнце светит, тепло, птички поют, а поговорить можно и потом, не посреди этого дурацкого вокзала.
— Миа, ты чудо. Идем. У нас целый день впереди. У меня, кажется, уже триста лет не было чтобы целый день свободен. И пива хочется.
— И суши.
— Хорошо, и суши. Идем, жизнь прекрасна!
***</p>
Два вальяжно переступающих не совсем твердыми ногами молодых человека, повыше и посветлее слева, пониже и потемнее справа, поддерживали под руки миниатюрную девицу, которая периодичеки хихикая, то и дело лезла размазывать по щекам молодых людей остатки помады. При этом ей прходилось вставать на цыпочки, и попадала она им и в шею, и в уши. Попытки что-то ей сказать были решительно пресечены.
— Ой, мальчики, все, не надо опять начинать по пятому кругу. Договорились же. Может и проверяют. Догадаемся мы или тупые? Если догадались, то что делать будем. Тест такой. Главное не дергаться сильно, а то черт… — девушка закашлялась, и сплюнула на пол.
— Да, договорились. Не дергаемся. О случайно найденных жучках докладываем Джону со всей серьезностью, но специально не ищем. Ключевые слова не забываем. Если что — встречаемся тут же. Все, залезай давай, поезд тебя вечно ждать не будет. Позвони как доедешь. Обязательно!
Последние слова заглушили шипение и грохот захлопывающихся дверей.
— Черт, может ее вообще не надо было отпускать?
— А куда ее? Я не думал что мы так загуляем, у меня денег ей на гостиницу не осталось, у тебя тоже. Ко мне домой ее тащить? Так она ж нам групповуху устроит, и ни хрена мы ее не остановим. Знаю я таких. Маленькая-хрупенькая… трезвые они скромнее, а в пьяном виде не удержишь, что захочет, то и заставит сделать. Не боись, доедет нормально, а если какой дурак попадется непонятливый — лишнее оторвет и выкинет. Я видел, ее Синтия отдельно гоняла.