Часть 16 (1/2)
— Заканчивается посадка на рейс UCh 301 Aer Kuton Международного аэропорта Нью-Йорка. Пассажиров Нью-Йорк—Токио просьба пройти к гейту A-11.
Однако вряд ли подобное поторапливание сотрудниками аэровокзала могло побудить к какому-либо действию: подняться с металлической лавки, когда на посадку уже выстроилась целая человеческая тьма, а не очередь? Стоять там на ногах пятнадцать минут? Лучше уж посидеть — место же в самолете занимать не надо: оно и так в посадочном таллоне указано.
Обито окинул взглядом эту вереницу людей, тяжело выдохнув. Опустил глаза в свой смартфон — две голубые галки гласили, что его сообщение «Как она?» получено и прочитано Шизуне. Однако за этим всем не проследовало привычного «набирает сообщение». Что, собственно, и напрягло, ибо страх за младшую сестру пульсировал в мозгу Учихи слишком отчаянно.
«Я не могу потерять и ее».
Мужчина оглядывается, вычленяя взглядом вдали две знакомые темноволосые макушки: видит, как Шизуне, повернув голову, едва двинулась к Изуми, как она улыбнулась, видимо положив свою руку на руки сестры...
Отвернулся, кратко мазнув взглядом по сидящим рядом Шисуи и тете, что была с другой стороны от скрипача: сын и мать о чем-то переговаривались, но вдаваться в подробности этого разговора не было никакого желания — после той встречи в реабилитационном центре отношения с тетей стали совсем натянутыми. Но вынужденными — мать Шисуи не знала английского языка и плохо ориентировалась в чужой стране, в правилах, порядке и культуре этого государства; а Шисуи же... хоть и обрел за два месяца лечения почти что прежнюю физическую крепость, но с памятью все еще имел большие проблемы — сны все еще докучали его своей эротикой, пытаясь хоть как-то намекнуть парню о его прежней жизни. Да и психо-эмоциональное состояние струнника было на нуле... от всех развенчанных тайн в отношении более недееспособных рук: собственные дрожащие пальцы все время напоминали Шисуи, что он... больше не скрипач, что он никогда им больше не будет, что просто-напросто не сможет — и это... убивало?.. Аспирант тяжело выдыхал, предельно явственно осознавая свой ответ.
И Обито знал это. И ощущал, что вся надежда его родни только на него, несмотря ни на что...
Другой вопрос: какой резон самому Обито возиться с этими родственниками? И ответ был крайне прост. Контроль: было спокойней, когда все было под его руководством — тогда Обито знает каждый шаг других и отношение этих людей к происходящему... И в случае чего, может противостоять, вмешаться...
Краткий взгляд на Шисуи... тетю.
...наказать, поставить на место.
Лаконичное жужжание смартфона. Пианист опускает на экран взгляд.
«Состояние Изуми, в целом, стабильное, — гласит сообщение психиатра. — Однако характерные панические атаки присутствуют в слабой форме. Она пока в может держать свое состояние под контролем. Но если что — я рядом с ней».
Обито принимается набирать сообщение, кликает на «отправить», тут же слыша рядом с собой:
— С Изуми точно все будет в порядке? — Шисуи спрашивает тихо, и пианист чувствует твердый взгляд кузена. В ответ мужчина безразлично вглядывается в лик парня: бледное лицо Шисуи, усталость в глазах, синяки от бессонницы под нижними веками, а в центре лба из-под черных кучерявых волос заметен все еще розоватый небольшой горизонтальный шрам от прошедшей два месяца назад операции. — Ты точно доверяешь здоровье сестры этой женщине? Она ведь с Изуми двадцать четыре на семь... Не так, как был со мной Кабуто. Мало ли что может внушить эта... психиатричка.