Часть 12 (1/1)

Удаляющийся стук женских каблуков отдавался в голове приглушенным звучанием. Но все равно почему-то именно этот звук затмевал собой все: треплющий деревья легкий ветер, смех проходящих мимо людей, шум автострады неподалеку.

Саске смотрел вслед уходящей матери, в этот момент не чувствуя ничего, кроме трех вещей.

Первая замыкалась на мысли, что...

с мамой все... мертво.

Ее больше не вернуть.

Больше не было ничего. Совсем. Словно громкое безмолвие, что патетично обозначено камнем оглушительной тишины. Когнитивный диссонанс. Оксюморон. И Вечное... прознающее разум молчание...

...на фоне которого едва осязаемыми радиоволнами щекочет разум...

...вторая вещь, что тонула в...

...глубочайшей и всепоглощающей ненависти к старшему брату —

за то, что Итачи был просто таким, каким был...

«Образец для подражания».

Амплитуда звуковых неосязаемых и молчаливых волн увеличивалась, разрезая мозг изнутри...

...оставляя после себя вместе с третьей вещью лишь пепел, которым только и оставалось посыпать черную голову:

Саске остался совершенно один против целого мира.

Последний Учиха.

Легкое жужжание телефона в кармане. Но пианисту не сразу удалось вынырнуть из собственных сжигающих душу мыслей. А когда осознал — спустя пару минут — все-таки вызволил мобильник из кармана.

Глаза, словно отказываясь воспринимать всю окружающую реальность, кратко пробежали по сообщению от дяди — Саске сморщился, не веря: «Как ты? Я волнуюсь», — гласила смска.