8. Cover the Cracks (Kinn x Porsche) (2/2)

Его парень, который, как он думал, любил его, любил власть гораздо больше. Кинн снова и снова обнаруживал себя бессильным и голым в постели. Он перестал контролировать себя в тот момент, когда позволил кому-то прикоснуться к себе, когда он не был готов. Теперь лидером был Таван. Это был он, который теперь получил. Переключения больше не было. Компромисса больше не было.

Даже когда Кинн, наконец, постоял за себя, Таван больше не принимал «нет» за ответ. Во власти было что-то такое, что меняло людей. Кинн должен был это предвидеть. Но он этого не сделал. Вместо этого он пролежал, парализованный страхом, еще одну ночь.

— — —</p>

— Кинн, это Порш. Порш, это мой младший брат Кинн, — сказал Танкхун.

Внезапно высокий, мускулистый мужчина с впалой кожей протянул руку, — приятно познакомиться с вами, кхун Кинн.

Кинну был 21 год, когда он не испытывал отвращения, пожимая руку другому мужчине.

— Прости, что не сказал тебе раньше, младший брат, — Танкхун изобразил свою обычную извиняющуюся улыбку, которая выглядела идентично улыбке их матери.

— Это прекрасно, — пробормотал Кинн. Он не возражал, чтобы кто-то ходил за ним весь день. Биг, его бывший телохранитель, занял новую должность рядом с Кимом после серьезной травмы, поэтому он был рад, что больше не один.

Кроме того, как выяснил Кинн, его новый телохранитель не был похож ни на кого, кого он когда-либо встречал раньше. Глоток свежего воздуха.

Порш был довольно эксцентричен. Он был гиперактивным, но ленивым; покладистым, но любил раздражать начальство. По какой-то странной причине Кинн чувствовал себя счастливым рядом с этим человеком. Всякий раз, когда он рассказывал ему секрет, он скрывал его даже от Танкхуна. Всякий раз, когда Кинн делал ему выговор за какую-нибудь мелочь, Порш внимательно следил за тем, чтобы никогда не повторить ту же ошибку. Наконец-то у него был кто-то, кто выслушал бы его, все его горести и разглагольствования, без осуждения. Даже Таван не был таким. Возможно, именно поэтому Кинн хотел, чтобы их отношения выходили за рамки просто отношений работодателя и наемного работника.

Увлечение быстро переросло в страстное увлечение. Кинн обвинил божественное телосложение этого человека и замечательную личность в том, что он так быстро влюбился. В присутствии Порша он снова был подростком. Он снова был безнадежным романтиком, фантазируя о свиданиях на пляже и поцелуях на террасе. Кинн обнаружил, что все больше грезит наяву, иногда в середине бесед с другими людьми. Порш жил в его голове 24/7, заставляя его испытывать странные чувства и думать странные мысли.

Тем не менее, его тело и разум были в противоречии из-за его предыдущих отношений с Таваном. Чем больше он желал близости с Поршем, тем больше его тело отдалялось. Он знал, что телохранитель никогда не причинит ему вреда — Порш и раньше получал за него пулю в руку, — но он просто не мог заставить себя сократить расстояние между ними.

Он был напуган — нет, он был в ужасе от того, что снова примет неверное решение. Что, если он не понравится мужчине в ответ? Что, если мужчина хотел больше, чем был готов дать? Что, если Порш узнает о его прошлом и почувствует к нему отвращение? Кинн почувствовал головокружение от потока «что, если».

Но, несмотря на свой внутренний конфликт, он все еще хотел его. Он все еще хотел Порша. Он не думал, что когда-либо в своей жизни хотел чего-то так сильно. Это подозрение в его сердце, он не хотел отказываться от него, не так, как он отказался от самого себя.

— — —</p>

— Отвали от меня! — Кинн закричал. О Боже, он совершил ошибку. Большую ошибку.

— Заткнись! — крикнул Таван.

Кинну не следовало впускать своего бывшего в свой дом. Он не должен был впускать его в свою комнату. Он никогда не должен был позволять этим печальным глазам обманывать его. Он должен был знать. Теперь он был прикован к кровати, слишком зол, чтобы сдерживать свой голос, но слишком напуган, чтобы сопротивляться.

— Ты знаешь, что хочешь этого, Кинн, — сказал мужчина, звуча безумно.

— Я не хочу! Я не хочу тебя! — ответил Кинн. Это была правда, которую он слишком долго держал при себе. Он ненавидел все те времена, когда Таван навязывался ему. Он молчал из любви, а потом из страха. Даже когда он внешне сопротивлялся и его забрали против его воли, он никогда не рассказывал об этом ни одной живой душе. Он не хотел портить имидж человека, которого когда-то любил. Было очень жаль, что Таван не чувствовал того же самого.

— Раньше ты стонала мое имя каждую ночь, ты гребаная шлюха! — человек, которого он когда-то любил, был неузнаваем.

— У тебя есть одна минута, чтобы уйти, Таван, — сказал Кинн, — Порш будет здесь с минуты на минуту.

— Я не возражаю сделать это со свидетелем, — мужчина злобно улыбнулся.

— Пожалуйста, не делай этого.

— Я напомню тебе о том, как сильно ты меня любишь.

— Пожалуйста, Таван.

— Мне нравится, когда ты умоляешь меня.

— Ты не выберешься отсюда живым.

— Прекрати нести чушь.

Кинн закрыл глаза, когда чья-то рука скользнула ему под рубашку. Его так тошнило от этого. Он был так сыт по горло людьми, использующими любовь как предлог, чтобы причинить ему боль. Ему так надоело быть бессильным.

— Ты снова закрываешь глаза, — пробормотал Таван, — ты сдался, не так ли?

— Я надеюсь, что ты сгниешь в аду.

— Перестань вести себя так, будто ты этого не хочешь.

Сделав глубокий вдох, Кинн открыл глаза. Он надеялся, что Таван почувствовал ненависть в его взгляде., — Порш приближается.

— Кто это? Твой новый парень?

— Если у тебя есть какие-то последние слова, ты должен сказать их сейчас.

— Ты гребаная сука… — но не успел он договорить как его прервал Порш.

— Кто ты, черт возьми, такой?

Кинн чуть не заплакал, услышав знакомый голос. Как он и ожидал, Порше принес его ужин; вероятно, это было карри из его любимого ресторана. Этот человек всегда знал, что ему нравится.

Потребовалось менее 30 секунд, чтобы брызнула кровь. Кинн был невозмутим, когда оттолкнул от себя безжизненное тело Тавана.

— Кинн, ты в порядке? — спросил Порш, подбегая к нему.

Что-то в отсутствии почетных званий заставило сердце Кинна сжаться в комок. Он хотел сказать, что с ним все в порядке. Он хотел сказать, что это нормально и на него это не повлияло. Но он не мог. Он больше не мог лгать. Он больше не хотел лгать.

— Нет, я… Я не в порядке.

Нужно было произнести несколько слов, прежде чем Порш нежно заключил его в объятия, словно защищая от остального мира. Кинн дал волю слезам, когда его мышцы расслабились.

— Ты не хочешь рассказать мне, что произошло? — спросил мужчина.

Кинн подумал об этом. Он думал о секрете, который хранил в течение многих лет. Секрет, который он поклялся унести с собой в могилу, — это долгая история.

— Я готов слушать.

— Да? — Кинн уткнулся головой в грудь мужчины, изо всех сил стараясь скрыть свое уродливое выражение, — можем ли мы… можем ли мы сначала избавиться от трупа?

Порше усмехнулся, — я позову персонал.

Почувствовав, как руки, обнимавшие его, ослабли, Кинн заскулил. Это было странно. Он никогда раньше не испытывал ничего подобного. Конечно, с годами он стал более терпимым к контакту с кожей, но он редко стремился к этому.

Он полагал, что Порш был особенным. Отличается от остальных. Этот человек, который служил ему в течение нескольких месяцев, не проявлял никаких признаков желания использовать его. Телохранитель всегда был с ним вежлив, всегда внимателен. В их отношениях не было борьбы за власть. Кинн не чувствовал себя начальником или подчиненным этого человека; он просто чувствовал себя равным ему. Порш слушал его так, как никто другой. Порш заставил его захотеть раскрыться так, как никто другой не мог.

Кинну был 21 год, когда он чувствовал себя в безопасности в объятиях другого мужчины, в достаточной безопасности, чтобы рассказать о многолетних секретах и травмах.

— — —</p>

Что-то может быть одновременно сломанным и красивым: это было то, что обнаружил Кинн. Кинну было 23 года, когда секс больше не парализовал его.

Через несколько недель после смерти Тавана Порш признался в своих чувствах. Мужчина заявил, что не ожидал никакой взаимности и только хотел показать свои хорошо сдерживаемые эмоции, но Кинн быстро ответил и на его чувства. И вот, они вступили в отношения. Сначала они оба были невежественны, но от этого все стало еще веселее. Кинну нравилось действовать медленно. Ему нравилось свободно исследовать свои вкусы и границы без какого-либо давления со стороны контролирующих партнеров.

Благодаря прочно устоявшемуся фундаменту доверия и взаимопонимания их отношения расцвели, как розы весной. Впервые Кинн перестал чувствовать агрессивные прикосновения этих мужчин к своей коже. Его похитители ушли. Таван исчез. Все, что осталось, — это Порш, чьи прикосновения были нежными и никогда не переходили черту.

Теперь, 2 года спустя, Кинн захотел попробовать что-то новое со своим парнем. Он хотел вернуть все, что было украдено у него эгоистичными и отвратительными людьми в прошлом. Он хотел, чтобы Порш занялась с ним любовью. Он хотел познать удовольствие от получения. По-настоящему ощутите этот сильный экстаз, когда он больше не в состоянии сдерживаться. Кинн хотел всего этого. Отдать себя своему возлюбленному, зная, что ему никогда не причинят боли и не заставят делать что-либо против его воли.

Конечно, задача состояла в том, чтобы убедить Порша, который больше защищал своего партнера, чем телохранителя. За то время, что они были вместе, они занимались сексуальной деятельностью. Кинн всегда брал бразды правления в свои руки, и Порша это устраивало. Он принял и никогда не просил большего, не так, как Таван.

В конце концов, Порш был единственным человеком, который знал о травме Кинна, единственным человеком, которому доверяли эту информацию. Кинн был благодарен за то, что у него был такой надежный и любящий человек, как его парень. Казалось, что Бог наконец-то компенсирует ему его боль.

В их отношениях никогда не было никаких упоминаний о смене места жительства. Кинн никогда не поднимал эту тему по очевидным причинам, но он, по крайней мере, ожидал, что его парень поднимет эту тему. Однако мужчина так и не сделал этого, вероятно, из деликатности. Теперь, когда Кинн подумал об этом, Порш многое сделал для него без вопросов. От вставания посреди ночи, чтобы унять приступы паники, до целенаправленного избегания контакта с кожей в романтические моменты: Кинн всегда был его приоритетом возлюбленной. Это было так необычно. С ним никогда раньше так не обращались.

Большинство мужчин в его жизни видели в нем объект, может быть, приз или завоевание. Порш сильно отличался от этого. Он проявлял к нему величайшее уважение и обращался с ним деликатно. Кинн был свидетелем того, как любовь исцелила его шрамы, шрамы, которые никто, кроме него, не мог видеть, потому что их не было на его коже. Он был свидетелем того, как проливалась кровь, защищая его честь. Он был свидетелем того, как во имя его приносились жертвы. Порш подарил ему мир, и Кинн хотел сделать то же самое.

— Я хочу заняться сексом, — это заявление появилось как гром среди ясного неба однажды ночью. Кинн с тревогой наблюдал за своим парнем в поисках каких-либо признаков отвращения.

— Хорошо, — ответил Порш, и его радостное выражение лица не изменилось, — в каком позиции ты хочешь, чтобы я был?

Кинн нахмурился, — На мне.

— Детка, — сказал Порше, просматривая клип, — это просто миссионерство.

— Я хочу этого, — указал Кинн.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Кинн слышал, как колотится его собственное сердце. О, нет, он все испортил. Порш уставился на него с непроницаемым выражением лица. Он здорово напортачил. Ему следовало промолчать. Ему не следовало поднимать этот вопрос. Он должен был просто сделать то, что хотел Порш. Кинн опустил голову от стыда.

— Детка, — это был сладкий голос его возлюбленного. Он собирается сказать, что не хочет этого!

— Детка! — Порш прервал его, — посмотри на меня. Пожалуйста.»

Кинн медленно повиновался. Он ожидал увидеть злобу или отвращение, но, встретившись глазами со своим возлюбленным, понял, что в них не было ничего, кроме обожания.

— Кинн, я бы хотел, чтобы ты превзошел тебя. Я не сержусь или что-то в этом роде; я просто немного удивлен.

— А ты уверен, что не злишься?

— Нет, конечно, нет! Какая есть причина злиться? О, нет, я должна заняться любовью с самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела. Я так зол.

Кинн хихикнул над сарказмом своего любовника.

— Мне просто нужно знать, что ты действительно этого хочешь. Что ты делаешь это не только ради меня, — сказал Порш, и в его голосе слышалась озабоченность.

— Я действительно этого хочу.

— Да? Ты абсолютно уверены?

— Да. Я очень уверен. Я никогда не хотел ничего большего, чем это, — Кинн задавался вопросом, не сочтет ли его парень, что он чересчур драматизирует, но ободряющая улыбка, которую он получил, развеяла его опасения.

— Хорошо, — сказал Порш с новообретенной убежденностью в голосе, — снимай свою одежду, детка. Я не думаю, что могу больше ждать.

Никогда прежде Кинн так не стремился выполнять приказы. Его красная ночная рубашка быстро упала на пол, обнажив отсутствие нижнего белья под ней.

Кинн сдержал улыбку, откинувшись на их кровати, чувствуя, как мягкость простыней касается его спины.

— Можно я тебя поцелую? — спросил Порш, сглотнув.

— Да, — ответил Кинн. Его сердцебиение участилось, когда он почувствовал вес своего парня на себе, когда мужчина наклонился, чтобы попробовать его губы на вкус.

— Ты такая красивая. Ты понятия не имеешь, что ты со мной делаешь.

Их губы снова соприкоснулись, на этот раз с голодом и свирепостью. Кинн почувствовал, как его возлюбленный переплел их пальцы во время поцелуя. Порш снова проявил заботу. Он держал его за руки вместо того, чтобы прижать к земле за запястья. Кинн чувствовал себя таким любимым. Так, так любили.

— Ты хочешь, чтобы я подготовил тебя? — спросил его любовник, почти задыхаясь, когда он оторвался от их поцелуя.

Кинн на мгновение задумался, прежде чем покачать головой, — я… я хочу сделать это сам.

— Без проблем, — как обычно, Порш был очень любезен.

Часть Кинна чувствовала себя виноватой из-за того, что он в чем-то отказывал своему парню, но рациональная часть его знала, что Порш никогда не стал бы винить его за подобную мелочь. Итак, осторожными пальцами Кинн нанес смазку на себя, — отвернись, мне неловко, — сказал он.

К счастью, Порш был мастером быть терпеливым с ним. Процесс подготовки занял примерно 10 минут. Кинн гордился собой за то, что боролся с любыми негативными мыслями. Он полагал, что добился прогресса, медленного, но неуклонного прогресса.

Порш был особенно осторожен, когда въезжал в него, — ты можешь сказать мне остановиться в любое время, — сказал он.

Идиот, подумал Кинн. Этот идиот всегда заботился о нем больше, чем о погоне за удовольствиями. Он чувствовал себя драгоценным сокровищем от того, как Порш прикасался к нему. Толчки были медленными и осторожными, не скучными, но и не чрезмерно возбуждающими. Кинн все это время пристально смотрел в лицо своего возлюбленного. Это помогало держать его страхи в узде. Пока он не закрывал глаза слишком надолго, эти люди не могли приблизиться к нему. Пока он прислушивался к голосу Порш, уничижительные комментарии Тавана не могли до него достучаться.

В их занятиях любовью не было ничего авантюрного, но для Кинна это был самый особенный момент в его жизни. Ему нравилось слышать ворчание Порша и свои собственные стоны, нравилось знать, что он в целости и сохранности под защитой своей возлюбленной. Их секс имел значение; в нем были эмоции. Кинн заметил, что боль, которую он ассоциировал с получением, превратилась в рябь удовольствия. Затем рябь превратилась в приливные волны, обрушивающиеся на его тело, когда он испачкал свой желудок семенами.

— Я люблю тебя, — сказал Порш, изливаясь в презерватив.

Кинну нравилась идея заняться сексом без презерватива, почувствовать, как семя его парня заполняют его внутренности. Это потребует дальнейшего обсуждения позже. Разговор на другой день. Прямо сейчас он чувствовал себя измученным. Удовлетворенный, но измученный.

— Боже, я так сильно люблю тебя, детка, разве ты не собираешься сказать мне, как сильно ты меня любишь?

— Нет.

— Детка.

— Не можешь заставить меня сказать это.

-Ты принуждаешь меня?

Порше нахмурилась, прежде чем покрыть его шею поцелуями, — конечно, нет, детка. Тебе не обязательно говорить это, если ты не хочешь. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я действительно, очень, очень люблю тебя.

— Да?

— Я бы принял еще одну пулю за тебя.

— Не будь глупым. Я тоже люблю тебя, детка. Я тоже не могу жить без твоей привязанности.

Его возлюбленная нежно поцеловала его в макушку.

Кинну было 23 года, когда Порш покрыл любовью все трещины в его сердце.