Часть 12 (2/2)
- Подарки, да. Да и людей тоже. И вы, к моему удивлению, оказались точно таким, Ричард. Снаружи - вся эта гордость, истинно надорское упрямство, и вспыхиваете от каждого слова. А под всем этим...
Он вдруг оказался так близко. Чересчур близко. И Ричард с удивлением заметил, что волосы Эстебана, которые всегда казались ему темными, на самом деле рыжие, как старая бронза. И глаза - то ли серые, то ли синие. И в них сейчас отражается он сам, Ричард Окделл. С горящими щеками, хмельным взглядом - после всего одного стакана! - и влажными губами, на которые Эстебан смотрит слишком уж пристально, даже плотоядно...
- Страсть, - выдохнул он. - Вы совсем не так холодны, как пытаетесь казаться, Ричард.
Ричард вздрогнул. Дыхание Эстебана обожгло губы.
- В прошлый раз я поспешил и повел себя слишком грубо, - и когда это рука Эстебана успела очутиться у Ричарда на плече? - Но сейчас я не стану повторять прежних ошибок.
- Я тоже, - шепотом отозвался Ричард.
Рука сжалась в кулак - большой палец внутрь, как научил эр Рокэ.
- ... А я в самый последний момент подоспела, соберано. Гляжу, это-то молодчик дора Рикардо уже и приобнял, руки тянет, куда не надо. Я к ним, а дор Рикардо кулаком-то прямо в нос с размаху! Ну девчонка, ни дать, ни взять. Всё же правильно вы его научили, соберано.
- А что молодой Колиньяр?
- Он - навзничь, от неожиданности, а я так подумала - хватит с него, драки в трактире еще не хватало, пойдут разговоры... К дору Рикардо бросилась хочу его увести, а он так и рвется еще добавить, как раздухарился-то! Ну, и пришлось его немного того... успокоить, вы уж простите.
- Ничего, - Алва вздохнул, помассировал виски. - Ты всё правильно сделала, Кончита. Более чем.
Верная Кончита только головой покачала. Хвалит соберано, а сам не в духе, ой, не в духе... Жди беды. Достанется и этому наглому молодчику, а то и самому дору Рикардо. Вроде, из благородных, порядочный юноша, воспитанный - и позволить кому-то вот этаким манером руки распускать!
Алва тем временем решительно направился к комнате Ричарда. Конечно, дел хватает. Надо бы разобраться с вконец обнаглевшим маркизом Сабве, отписать герцогине Колиньяр, какие развлечения позволяет себе ее наследник. Да и к господину Штанцлеру присмотреться как следует. Зачем старому больному человеку хранить в перстне даже не яд, а мощнейший афродизиак? Да еще и двойную дозу? Первый кристаллик уже был испробован на наивном юном слуге в доме графа Килеана, а вот второй достался Ричарду. Наивному Ричарду, который, похоже, забыл настоятельный совет своего эра не пересекаться больше с сыном обер-прокурора. Это, конечно, заслуживало наказания, но как наказывать Ричарда сейчас, когда он лежит на кровати, часто дыша, горя щеками, а серые глаза так и блестят из-под трепещущих ресниц?
- Эр Рокэ-э-э-э... - выдохнул Ричард, слегка приподнимаясь на кровати. Рокэ видел собственное отражение, целиком заполнившие расширенные зрачки. - Эр Рокэ, вы такой... Такой...
- Тише, Ричард, тише...
- Я не могу больше... Я люблю вас! - этот сероглазый безумец потянулся к нему, как к желанному источнику среди пустынного зноя.
Нужно было успокоить, усмирить этого юного безумца. Да хоть руки ему связать, выжидая, пока минует любовный дурман. Ведь всё это не по-настоящему. Этот румянец, эти пьяные от страсти глаза, это сбитое дыхание, эти руки, эти губы... Мягкие, жаркие, с едва уловимым приторным привкусом.
”Поцелуй эврота”. Афродизиак замедленного действия. Срок действия - два часа”, - еще успело определить сознание, окончательно сдаваясь под натиском ощущений, отчаянных поцелуев, горячих пальцев, тянущих, рвущих с плеч рубашку. Ричард постанывал, терся об него, выгибался, откровенно раскрываясь навстречу, и вскрикнул не возмущенно, а довольно, когда Рокэ губами оставил алую метку на над часто бьющейся жилкой на белой шее. Прорычал - прямо туда, в шею, чтобы разнесло эхом по каждой венке, до самого сердца:
- Мой. Ты только мой, Дикон. Запомни это.
Ричард застонал согласно, нетерпеливо выгибаясь навстречу. В его глазах не было ни страха, ни боли - одно только всепоглощающее удовольствие, и то, от чего сердце Рокэ готово было выпорхнуть их груди, прямо в ласковые руки надорского мальчишки.
- Люблю тебя, люблю, - шептал он, опережая хмельной шепот с исцелованных губ, отчаянно желая, чтобы его слова прорвались сквозь сладкую пелену приворота.
И, кажется, на горячих губах теперь была лишь чистая сладость. Без хмельной приторности.
- Бедный дор Рикардо, - жалостливо вздохнул Хуан. - Ну нашалил, но зачем же так-то? Соберано уж третий час его, бедного, прорабатывает! Еще и обеда лишит того гляди! Может, надо...
- Не надо, Хуан. Оставь ты их. Дело хозяйское, разберутся, - со знанием дела заявила Кончита. А насчет обеда не волнуйся, хоть в ужин, а съедят. Оба. Еще и добавки попросят.
Во взгляде Хуана блеснула надежда. А Кончита решительно направилась сообщить человеку, явившемуся со срочным письмом от обер-прокурора, что соберано ответ пришлет завтра. Сегодня у него дело поважнее имеется.