Часть 1 (1/2)

- Чтобы выразить ”да” - веер в правую руку и приложить к левой щеке, - Арамона следил, как выстроившиеся перед ним унары выполняют его команду, будто слившись в единое целое. Только цвета вееров и отличают одного от другого.

- Чтобы выразить ”нет”... Вы слишком спешите, унар Валентин.

Впрочем, придраться не к чему - Валентин совершенно правильно приложил раскрытый веер левой рукой к правой щеке.

- Вы меня огорчили.

Веера с легким шелестом закрылись, очутившись между сложенных рук.

- Скромность! - глаза Арамоны блеснули торжеством. - Я сказал, скромность, унар Ричард! Что должен сделать юноша, дабы подать знак своей скромности?

- Раскрыть веер менее, чем на четверть! - донеслось в ответ.

- Совершенно верно, унар Эстебан. А вы, унар Ричард, что делаете, позвольте спросить? Веер раскрыт на три четверти! На три! Да еще и эти взмахи... Кого это вы ожидаете сегодня, готовый на всё, скромный вы наш?

Послышался смешок - кажется от Эстебана или кого-то из его клики. Ричард вспыхнул до корней волос. И правда, веер раскрыт больше положенного, но размахивать он им и не думал! Однако, указывать на это капитану себе дороже.

- Ох уж эти надорские нравы! - будто бы себе под нос проворчал Арамона. - Унар Эстебан, покажите нам, как юноша должен дать понять даме, что желает с ней танцевать... Вот так, отлично!

Ричард бросил взгляд на Эстебана. Тот с усмешкой помахивал раскрытым веером, точно маня капитана к себе. Машет рвано, резко, точно не эреа подзывает, а делает выпад, норовя достать противника тем, что мужчинам вот уже четыреста лет запрещалось держать в руках. Впрочем, Ричард прекрасно знал о секрете Колиньяра - его сложенный веер мгновенно превращался в короткий нож, размахивать которым ему было явно приятнее, чем веером. Весь Лаик знает. А капитан будто и не видит. Ну еще бы, попробуй он задеть хоть словом Колиньяра, отпрыска самого богатого семейства в Олларии! Чтобы отыграться, есть и другие унары. К примеру, Ричард Окделл.

- Урок окончен. Время трапезы, господа унары. После этого - основы бережного ведения домашнего хозяйства.

- Сдвоенный урок, - хмыкнул Арно, проводив взглядом вышедшего из кабинета капитана.

- Почему сдвоенный? - повернулся к нему Ричард.

- Потому что начнется еще за обедом. ”Экономия - это главное, господа унары!”, а наши трапезы - сплошной пример экономии!

- Да уж. Наглядный пример. Вот какими помоями будем питаться, если не станем вести хозяйство разумно! - поддакнул Валентин. Арно хихикнул и перевел взгляд на Окделла.

- Ричард, не расстраивайся так. Не обращай на него внимания, и всё.

- Я не расстраиваюсь. Наоборот.

И это было правдой. Сегодня, можно сказать, повезло. Ни распоряжения убирать после обеда грязную посуду и протирать стол засаленной тряпкой, ни - самое страшное - приказа надевать завтра серый фартук прислуги. Да, Ричард изведал уже и это. Наказания стали сыпаться на него сразу, стоило прибыть в Лаик.

Уже на третий день Ричард нес тарелку с супом и уже собирался было поставить ее на стол, как шедший сзади Эстебан толкнул его под руку. Суп пролился на стол и на пол, едва не задев другие тарелки и не испортив вещи остальных унаров.

Но и этого было достаточно.

- Унар Ричард я вынужден доложить о вашей оплошности капитану, - сказал один из слуг.

И после обеда, за которым бедняге Ричарду кусок в горло не лез, Арамона объявил о наказании.

- Чулок к плечу приколоть. Пускай ходит до вечера, - приказал он слугам так, словно велел вытереть пыль с тумбочки.

- Ты не расстраивайся, - сказал Валентин, прикоснувшись к плечу Дика - к тому, на котором и висело то самое украшение. Среди унаров ходила байка, что этот чулок некогда принадлежал самой Луизе, и носить эту тряпку было даже почетно.

Во второй раз Ричарда наказали за драку - глупую, мерзкую и достойную скорее базарных торговцев, а не дворян. Не выдержав насмешек от приятелей Эстебана, он вцепился в рыжие волосы Манрика. Тот заверещал так, словно его режут.

- Вы наказаны, унар Ричард. На это раз вы будете убирать посуду со стола после ужина. Надевайте фартук. Вам запрещено снимать его до отбоя.

Эти слова прогремели под сводами старого аббатства. Дик побледнел.

Это считалось величайшим позором.

Испуганно переглядывались все унары. Никто не хотел оказаться на месте Окделла.

- Ну, что вы ждете? Надевайте.

Перед лицом оказался старый застиранный серый фартук.

”Ничего, - пытался утешить себя он, завязывая тесемки за спиной, - это всего лишь фартук, чтоб не испачкать одежду”.

Ему казалось, что теперь все начнут презирать его. Но на удивление, рядом с ним встали на построении Арно и Йоганн.

- Не падай духом, Ричард, - шепнул Арно. - С Арамоной лучше не спорить, но не принимай его выверты близко к сердцу. Все знают - жена у него Первый Маршал, вот он и возомнил о себе невесть что. А на самом деле...

- На самом деле Первый Маршал просто выслать его сюда, чтобы не видеть его беспробудный пьянство! - хмыкнул Йоганн. - И я ее даже понимать.

Ричард вздохнул. Он тоже понимал Луизу Арамону, только кто поймет унаров, на которых теперь отыгрывается ее супруг?

Именно в такие моменты Ричард начинал думать, что понимает отца. Того, которого здесь, в Лаик, называли предателем и разрушителем устоев, а дома матушка просто запрещала упоминать его имя.

Ричард вспоминал, как в детстве отец шепотом рассказывал ему о давних временах, когда мужчинам полагалось не вышивать и хлопотать по хозяйству, а носить оружие и решать государственные дела. Когда Луиза Арамона даже во сне не могла бы стать Первым Маршалом Талига. Когда, страшно сказать, даже королева повиновалась королю.

Герцог Эгмонт Окделл мечтал вернуть те древние порядки, но его мятеж кончился неудачей, а союзники были разбиты наголову той самой Луизой Арамоной - просто побежали при звуке ее имени, как частенько шептались в Талиге. Никто не сомневался, что мятежника ждет Занха, но Окделл ухитрился запятнать себя еще одним недопустимым поступком, вызвав на дуэль всесильного фаворита королевы Катари - самого Рокэ Алву. Ричард до сих пор не мог себе этого представить. Дуэль между мужчинами! О таком уже сотни дет никто не слышал! И как, во имя Создателя, Алва вообще сумел победить его отца? Этот холеный красавец не держал в руках ничего тяжелее гитары, которой так часто услаждал слух Ее Величества!

Однако, теперь Эгмонт Окделл был мертв, а Рокэ Алва по-прежнему играл на гитаре, пил вино и наслаждался жизнью. О том, что он сам нарушил вековые устои, взяв в руки оружие, все как будто забыли. Королева позволяла и прощала своему фавориту всё. Над этой королевской причудой посмеивались и в особняках, и в тавернах.

Ричард не смеялся. Он кипел от ярости. Этот напомаженный кэнналиец снился ему в кошмарах. Порой хотелось самому вызвать его на дуэль, а там пусть хоть Занха... Но вряд ли Ричарду Окделлу возможно хоть где-то встретиться с всесильным Вороном. Его и дворяне помельче брать побрезгуют, сколько бы там ни подпускал шпильки Эстебан, что без покровителя унар Ричард не останется - прислуга везде нужна...

По вечерам, когда особого присмотра за унарами не было, все любили собраться возле камина в общей комнате. Кто-то доделывал задания, писал за большим столом расчеты по домоводству, кто-то довязывал чулок или кружево. В такие вечера, когда ветер выл в трубе, хорошо было слушать страшные рассказы. Их здорово умел рассказывать Северин, лучший друг Эстебана. По словам остальных унаров, именно за эту способность он и стал другом. Эстебан обожал страшилки.

Среди рассказов про водяного коня келпи, про выходцев и болотных духов, про призраков, что живут в заброшенных домах, были и другие. Их рассказывали с оглядкой, чтобы не услышали слуги или, не приведи Создатель, сам Арамона.

О тех давних временах, когда мужчины могли сражаться, а женщины вязали и пряли. И Ричард, слушая их, невольно забывал всё на свете, и чудилось, что в руке у него вовсе не игла для вышивания, а шпага, та самая, с которой отец вышел на дуэль...

- Ай! Леворукий и все его кошки!

Ричард с досадой посмотрел на свой уколотый палец, по которому расплывалась красная капля. Вот тебе и размечтался о шпаге. С иголкой, обычным мужским делом, справиться не может!

- Что, снова укололся? - сочувственно спросил Валентин. - Вот, возьми платок.

- Спасибо, - благодарно кивнул Ричард. - Не хватало еще испачкать вышивку кровью, мэтр Шабли такое не простит.

Воспользовавшись мгновением передышки, обвел взглядом сидящих вокруг него однокорытников. Валентин ловко орудовал иглой, казалось, его руки жили отдельной жизнью, не останавливаясь ни на мгновение. Арно отложил перо, забыв о записях, и явно находил куда больше приятности в том, чтобы слушать Йоганна - по торкскому старому обычаю, братья Катершванц неизменно сопровождали рукоделие песней. Пел Иоганн на родном языке, но Ричард уже достаточно часто слышал эту песню и знал, о чём она:

- Йорингель шьет в своем покое

Шелковой нитью и златою,

Разгладив ткань младой рукою.

Отец ему речет такое:

— Я вас виню, я вас браню.

Норберт подхватил: