Глава 7 (1/2)
— Неплохая берложка, — все еще стуча зубами после ужаса, который он пережил от поездки на байке, произнес Ник.
Сначала взялся руками за «ручку», за которую должны якобы держаться «пассажиры» во время поездки, но передумал тут же, едва байк под Гадриэлем неодобрительно «хрюкнул», когда тот водрузил свое тело на него, а затем утробно весьма довольно «заурчал». Ник сразу же вцепился руками в косуху Гадриэля. Но как только байк тронулся с места и слегка завалился на бок на первом повороте, Ник, долго не раздумывая, перехватил Гадриэля за живот, сцепил руки и прижался всем телом к его широкой спине — погибать так только вдвоем.
Когда байк наконец остановился, руки никак не желали расцепляться, ватные ноги не держали, а зубы отбивали барабанную дробь. Волосы при этом стояли дыбом — хаер, которого так долго добивался Ник лаками и гелями, получился сам собой…
— Под себя делал, — не без гордости отозвался Гадриэль, широко разведя руки, словно пытался объять необъятное. Похвала, даже самая маленькая — бальзам на его израненную душу.
Он по-деловому прошел на кухню, плеснул в стакан немного коньяка и протянул его трясущемуся, как в пляске святого Витта, Нику. Всегда знал, что запас спиртного в доме надо иметь. Мало ли для чего может пригодиться.
— Так о чем ты хотел поговорить со мной? Располагайся, не стесняйся.
На все еще негнущихся ногах Ник проковылял в гостиную, плюхнулся на диван небесно-голубого цвета и поверх стакана посмотрел на Гадриэля, не зная с чего начать разговор. Когда приглашал Ри в клуб, был уверен, что сможет все рассказать и объяснить, причем так, чтобы его обязательно поняли. Но сейчас все те пафосные речи, которые он приготовил заранее, ничего не значили и казались мелочными.
— Хочу сниматься с тобой в блокбастере, — наконец выдавил он из себя. Вот так, без всяких предисловий.
— Ах, вон оно что! — притворно ахнул Гадриэль, словно ему ничего не было известно. И слова парня произвели на него ошеломляющее воздействие.
Ник глотнул из стакана. Он сделал хороший, совершенно не детский глоток.
— С кем надо переспать? — спросил осмелев, когда коньяк расслабляюще подействовал не только на тело, но и на голову. — С тобой? С режиссером? Или… — И замолчал, почему-то смутившись и покраснев.
— «Со спонсором» хотел произнести ты, но почему-то постеснялся, — закончил за Ника Гадриэль. — Впрочем, я догадываюсь почему.
Он не догадывался — он просто залез парню сканом в голову. Зачем гадать, когда можно все сделать проще и безопаснее?
— И почему же?
Ник допил коньяк. Со стуком поставил опустевший стакан на журнальный столик. Развязно развалился на диване и широко развел ноги, словно приглашал «оценить его достоинства».
Гадриэль с ленивой грацией уселся в кресло напротив.
Так обычно они сидели с Ленни, только Гадриэль — на диване, а в кресле… И вели задушевные беседы.
— Спрашиваешь почему? — усмехнулся Гадриэль, рассматривая парня, словно увидел впервые. И вдруг заговорил со злостью: — Да потому что продюсер фильма — твой отец. И он категорически тебе запретил сниматься в его проекте. Поначалу опасался, что проект провалится. А судьбы неудачника сыну он не желал. Потом не стал менять главного землянина, опять по той же самой причине — опасался, что его сын не сможет быть таким же привлекательным в кадре, как Ленни. И сына опять запишут в неудачники… Запретил режиссеру снимать тебя, иначе лишит спонсорской помощи. Ну и вообще перестанет оплачивать проект…
— Ничего личного — только бизнес, — хмыкнул Ник. — Так любит повторять мой отец.
— Что ты сказал? — встрепенулся Гадриэль, вспомнив недавный разговор со странным клиентом. Значит, все-таки бизнес. Вот что не давало ему покоя.
— Ничего… — пожал плечами Ник. — Я понял, что предлагать свое тело тебе бесполезно.
И очаровательно улыбнулся.
И опять Гадриэлю показалось, что уже где-то раньше он видел подобную крышесносную улыбку. Вот только когда и где?
— Бесполезно, — покачал головой Гадриэль. — Но за смелость могу и поспособствовать…
— Как и чему? — обреченно хмыкнул Ник.
— Попрошу помрежа провести дополнительный кастинг на роль землянина… — вздохнул Гадриэль. — У нас до сих пор нет одного из главных героев… После Леннарда трудно кого-то подобрать мне в пару. Ну а ты не подведи уж. Без имен, регалий и прочего.
— Но я же брюнет. Далеко не блондин.
Ник запустил пальцы в волосы и растрепал хаер, отчего стал выглядеть еще нахальнее.
— Парик с золотистыми кудряшками тебе в помощь, — парировал Гадриэль. — А теперь прощай и следи за объявлениями. Хорошо проявишь себя в кадре, так и быть замолвлю словечко перед твоим отцом. Да, кстати, почему у вас с ним фамилии разные? А, Ники?
— Он считал и считает, что дети должны проявить себя сами, а не рассчитывать на протекцию отцов или их капиталы. Мол, он сам начинал практически с нуля. И для меня в завещании обозначен лишь стартовый капитал. Пока я учусь и формально безработный…
— А ты до сих пор учишься? — удивился Гадриэль. — Сколько же тебе лет, деточка?
— Двадцать пять, — невозмутимо продолжил Ник. — Школа, университет, аспирантура… Отец полностью оплачивает все мои хотения при условии, что я занимаюсь экономикой и только экономикой. Что я и делаю. Зачем огорчать папочку? Хоть он и говорит одно, но спит… — споткнулся он на слове, — и видит меня приемником всех его активов и капиталов. Передавать-то все равно больше некому… А я не вижу себя в бизнесе. Не мое это.
— А что твое? — нахмурился Гадриэль. — Ложиться в постель с разными дядьками, которые тебе ни разу не нравятся, чтобы заполучить заветную роль в блокбастере? Заметим, ты хочешь не просто роль, чтобы твою смазливую мордашку заметили, а главную роль. Все и сразу… В этом весь Ник Вайлд!
И он пустился в пространные нравоучения, хотя, идя на свидание с Ником, намеревался привести парня домой и трахнуть его с удовольствием. И все… Никах взаимный обязательств и обещаний. А в итоге превратился в папочку, воспитывающего своего горе-сына.
Ник же не противоречил ему, не возмутился ни разу. Вдруг сжался в комок, сцепил руки в замок и виновато опустил голову — ни дать ни взять внимал словам взрослого дядьки.
Гадриэль неожиданно замолчал на полуслове. А что его? Воспитание вот таких несмышленых юнцов, у которых еще молоко на губах не обсохло, но которые мнят себя пупами земли? А потом такие пупы ради достижения недостижимого совершают противоправные действия. Он, Гадриэль, расследует преступления, а отцы не верят, что их отпрыски могли совершить нечто подобное.
Могли, еще как могли, потому что считали и считают, что мир вращается вокруг них и все проблемы можно уладить за деньги.
Взять, например, этого пресловутого Ника…
— Уходи! — жестко потребовал Гадриэль. — Захочешь меня увидеть — приходи в офис. — И он назвал адрес. — Прошу только, не беспокой по пустякам. Меня это бесит! — рявкнул Гадриэль. — И я превращаюсь в демона!
— А так ты белый и пушистый ангел, — констатировал Ник и чуть скривился. — Скажи еще, что ты и с Создателем встречаешься.
— Представляешь, да, — развел руками Гадриэль, — я пока еще ангел. А Создатель по телефону каждый вечер мне читает нравоучения, ну прямо как я тебе сейчас… — Он горестно вздохнул, готов смиренно выслушивать морали Метатрона с утра до вечера, но в башню его не зовут и крылья не возвращают. — Уходи… — потребовал Гадриэль снова уже гораздо спокойнее. — Не зли меня. Последнее слово, все равно останется за мной…
Замок мягко щелкнул — Ник внял совету и ушел.
Гадриэль обхватил ладонями голову и закачался из стороны в сторону.
Зачем все это ему? Чем он так прогневал Создателя?..
Почему он здесь? В мире людей? Не случайно, нет. Случайностей не бывает.
Какая на него возложена миссия?
Почему он еще этого не понял?..
С демоном все понятно. Даниэль любил в самом прямом и глубоком смысле этого слова бывать в мире смертных. Где можно найти еще такое количество пороков, как не в среде людей? В кого ни ткни — сплошные грехи и слабости… А Даниэль ими питается… Это ему, Гадриэлю, нужны чистые эмоции. И он умеет их извлекать из глубин человеческих душ…
Из всего рода человеческого только к Нику Ольсену демон был искренне привязан. Ник оказался настолько наивным, чистым и открытым душой и сердцем, что даже многолетняя дружба с демоном не смогла его «испортить». А злачных мест эта парочка посетила немало, дел понатворила. Но добрая душа Ника всегда требовал все «исправить», вернуть в первоначальный вид, причем весьма настоятельно. И Даниэль, демон, у которого если бы была душа, то непременно черного цвета, с ласковой улыбкой на устах подчинялся человеку… И на смертном одре Ник оставался таким же милым и добрым. Сожалел только об одном, что уже больше никогда его Даниэль не прилетит к нему, не сбросит крылья у стены его дома, не ворвется в спальню…
Как горевал потом Даниэль! Готов был уничтожить всё и вся. И только светлая память о Нике не давала ему совершить нечто разрушительное…
Ну и он, Гадриэль, удерживал Даниэля изо всех своих ангельских сил. А демон при этом бился в его сильных руках и кричал, что он уничтожит весь этот мир вместе с собой, чтобы только быть с Ником.
— Далеко не сошлют, — успокоившись, согласился, Даниэль. — Разве что в ад. А там тесненько — все места заняты…
«Наверное, это и есть любовь, о которой говорят в фильмах и пишут в книгах», — вздохнул Гадриэль. Даже смерть Леннарда не вызвала в нем подобную бурю эмоций. А должна была по логике. Ведь ему казалось, что он любил Ленни. Может, оно и к лучшему. Еще не известно, как он бы пережил уход навсегда любимого человека.
Правда, Даниэль не верил, что навсегда. Он любил повторять по поводу и без повода: — Если умер, то это надолго, но если идиот, вот это навсегда…
Гадриэль пересел на диван, который еще хранил тепло Ника Вайлда, нажал едва заметную кнопку на подлокотнике — стена напротив «разъехалась», обнажив «черную дыру» экрана домашнего кинотеатра. Гадриэль нажал другую кнопку — из невидимых динамиков полилась тоскливая до ужаса музыка, экран «просветлел», на нем возникли предпоследние кадры, не вошедшие в заключительную серию последнего сезона.
— Я люблю тебя, — шептал с экрана Ленни. — Я люблю тебя… Я люблю тебя…
Гадриэль отматывал и отматывал «фильм» назад, но так ничего и не почувствовал. Ровным счетом ничего… Никакой любви…
Бесконечное одиночество, безумная жалость к себе… Но не любовь.
Он остановил фильм — экран потух, стена скрыла Ленни от чужих взоров… Это только его, больше ничье. Именно поэтому он забрал исходные кадры у режиссера с оператором.
И что теперь? Гадриэль прошелся по комнате туда-сюда. Взгляд его упал на пустой стакан на журнальном столике… Зря прогнал парня. Могли бы с ним хорошо провести время.
Гадриэль прошелся по комнате еще раз. Плеснул себе коньяка, выпил залпом — приятное тепло разлилось по всему телу. Жалость улетучилась.
Можно поехать в офис, можно вызвать Даниэля в город — и одиночество в компании будет уже не одиночеством. А покуролесить вдвоем можно вполне даже неплохо…
— И что тебе надобно, ангел? — недовольно проворчал Даниэль в трубку.
— Не хочешь развлечься? — проигнорировав тон «друга», предложил Гадриэль.
— Как в лучшие времена сразиться не на жизнь? — Голос демона стал более заинтересованным.
— А почему нет? — неожиданно для себя согласился Гадриэль и расплылся в улыбке.
— Выезжаю… Откуда тебя забрать? — довольно «хрюкнул» Даниэль…
Гадриэль снова прошелся по комнате.
Как важно иметь друга, пусть и демона, который не просто поддержит в трудную минуту, но и не даст умереть от хандры.
Его взгляд упал на два пустых бокала на журнальном столике. Холодное стекло на холодном стекле… Наверное, хорошо, что не сложилось. Ни от тоски, ни от одиночества Ник не смог бы его избавить…
К скандально известному клубу с не менее скандальным названием «Задиристый петух» «друзья» подкатили почти вовремя. Посетители уже изрядно понабрались и готовы были начать выяснять отношения при любом намеке на скандал, типа «ты меня не уважаешь» или «извинись перед моей дамой», хотя дамы никакой и в помине не было, или ее никто не обидел и даже не собирался.