Часть 15 (1/2)

После сорванной тренировки Кеша и правда поумерил пыл, став несвойственно тихим и вялым. На следующий день на тренировках было просто тошно из-за молчанки, которую устроил Деньков. Казалось, что он окончательно сдался, смирившись с тем фактом, что команду Лисят невозможно вывести на уровень профессионалов. На вечерней тренировке того же дня он почти перестал реагировать на остальных, погружённый в свои мысли, что не осталось незамеченным. Всю тренировку вожатые то и дело бросали друг другу обеспокоенные взгляды, но ни кто не решался поднимать эту тему. В этот день Лисята собрались на час раньше, из-за каких-то неотложных вожатских дел. Солнце догорало тепло-оранжевым светом, пионеры только начинали сходиться на дискотеку, проходя мимо коробки с футболистами. Кто-то не таил усмешку, при виде команды Лисят, а кто-то даже выкрикивал неуверенные слова поддержки. Когда время тренировки подошло к концу, вместо того чтобы разойтись по своим делам, вожатые собрались вместе небольшой кучкой рядом с Кешей, как всегда оставшегося дальше тренироваться на поле. Андрей и Никита остались наблюдать возле ворот.

Встав на места, будто для какой-то очередной театральной сценке в кружке Боголюбова, Лисята неуверенно посмотрели на Васюкову, в ожидании сигнала, и та уверенно кивнула, покосившись к Кеше, расставляющим мячи перед воротами.

—Даша,— начала говорить Алиса, —знаешь, меньше чем через неделю крайний день смены, и мне с детьми нужно готовить выступления на завершающую вечёрку.—

—Да, и мне тоже…— поддержала Рита.

—И мне, я же тоже вожатый.— сказал Коля.

—Ну да, и нам, конечно, тоже нельзя сидеть сложа руки.— закончил Бодейкин.

Деньков еле заметно оглянулся, тяжело вздохнув, но никак это не прокомментировал, продолжая заниматься своим делом.

—Это всё понятно,— специально чуть повысив голос начала говорить Васюкова, —Но я думаю мы сможем что-нибудь придумать. Может, к примеру, перенести тренировку на раннее утро, как когда-то предлагал Кеша?—

Даша краем глаза заметила, как нападающий с недоверием покосился в их сторону.

—Отличная идея. Можно ещё приходить по возможности на дневную тренировку во время сон часа. Я вот завтра не веду кружок прикладного творчества, так что смогу прийти.— сказала Рита, хлопнув в ладоши.

—А я смогу перенести театральный кружок на более раннее время, так что тоже приду на тренировку в сон час.— подхватил Коля.

—Ну и, конечно, будем приходить вечером, по возможности.— закончила Алиса.

—То есть теперь вы будете приходить тренироваться и по утрам?— спросил сбитый с толку Кеша, тихо подошедший к кучке вожатых. Даша почувствовала, как тот прожигает её взглядом, полного недоверия, на что девушка лишь лукаво улыбнулась.

—Не ты один хочешь выиграть.— весело подмигнула Васюкова.

—Да, малец, мы сделаем этих пернатых выпендрёжников, даже не сомневайся!— Миша подошёл к нападающему сзади, по товарищески похлопав того по спине.

—А кто-то в этом сомневается?— сказала Алиса.

—Ура Лисятам!— прокричал Боголюбов.

«Ура Лисятам!!!» подхватили вожатые, победоносно вскинув руки вверх.

***</p>

—Вожатые хорошо придумали. Дополнительные тренировки нам точно не помешают.— Никита сидел на краю крыши, свесив ноги вниз. Голубые глаза были устремлены в небо, рассматривая причудливые облака, освещённые тёплым закатным солнцем.

—На Денькова сегодня было противно смотреть. Так что если эта затея избавит меня от его жалкого вида, то да, идея не плохая.— ответил Андрей. Он сидел рядом, положив локти на колени и чуть сгорбившись смотрел на пустырь, простилающийся под их ногами. Где-то из-за перелеска слышался хор пионеров, репетирующий очередную песню из какого-то мультфильма. Второй день подряд у парней появлялся шанс провести вечер вдвоём, и, учитывая загруженность остальных, им невероятно везло. Они достаточно долго просидели на крыше, так что до второго ужина оставалось не так много времени, и с минуты на минуту парни уже должны были пойти обратно в сторону лагеря.

Андрей передвинул руки назад, выпрямляя грудную клетку. Весь день для блондина прошёл как в тумане. Воспоминания о вчерашнем вечере то и дело проскальзывали в одурманенном таблетками сознании. Они не путали и не топили, только давали какое-то странное ощущение равновесия, будто всё встало на свои места, будто Андрей нашёл что-то, что давно потерял. Это осознание било в голову сильнее даже самых сильных препаратов, которые парень когда-либо принимал. Это не сравнимо ни с наркотическими приходами от таблеток, ни со страхом высоты, когда захватывает дух, и ты ловишь настоящее наслаждение от резкого прилива эмоций. Многогранность этого эфемерного чувства не была сравнима ни с чем. Адреналин только кромсал осколки сознания, ощущаясь заточенным, холодным лезвием. Поцелуй обнажал душу, что было так же опасно, но не больно.

—Пялишься,— улыбнулся Никита. В свете позднего заката веснушки на его светлом лице казались ещё ярче, а волосы были одного цвета с солнцем.

—Заткнись.— Андрей взял концы галстука Сидорова в одну руку и притянул его к себе, —Да или нет?—

—Да.— ответил Никита.

Этот поцелуй был совершенно не похож на вчерашний. Более напористый, резкий, жадный. Оба парня пытались отдать всё что имели, безрассудно и отчаянно. Но у них были только они сами. Теперь был этот поцелуй на крыше после футбольной тренировки.

Никита отстранился на секунду, чтобы сделать вдох, а потом снова припал к губам блондина. Казалось, что крыша заброшенного корпуса, отделяемого от лагеря небольшим перелеском, самое безопасное место на свете. Поцелуй длился неприлично долго, и Меньшиков заметил, что всё ещё сжимает в кулаке красный галстук Никиты, узел на котором уже сильно затянулся, и вот-вот начнёт его душить.

Руки Андрея перешли на плечи Сидорова, сжимая их и чуть подталкивая назад. Рыжий быстро понял намёк и откинулся на спину, давая Меньшикову больше пространства и право делать всё, что тот захочет. Вратарь наклонился над ним, опершись руками на поверхность крыши по обе стороны от головы парня. Не размыкая губ, блондин очутился на Никите, чуть придавливая его своим весом. Его руки пробрались под белую рубашку Сидорова, пальцами изучая рельеф кожи. На животе и рёбрах повреждён был чуть ли не каждый сантиметр. Тонкие и почти не ощутимые, длинные и широкие, длинными полосами разделяя тело, плоские и глубокие шрамы создавали на Никите неповторимый узор сотканный из его прошлого, боли и надежды. Мозолистые руки в последний раз огладили живот, чуть опускаясь. Внизу живота кожа была гладкой. Её рельеф портили лишь концы самых продолговатых шрамов, берущих начало ещё в районе груди. Под пальцами нащупывалась полоска мягких волос.