давай только без соплей, ок? (1/2)

Он наказывает меня за неправильные ответы, как в телешоу, и исчезает из моей жизни, как сорванный – кем-то другим – куш. Проиграть так миллион. Да.

Оказывается, этот карточный дом никогда не был хрустальным, и силы любого пера, даже канареечного, хватило, чтобы сравнять его со столом.

А у меня нет никакой власти. Ни над ним. Ни над собой.

Я даже не знаю, где он живет, чтобы ползти туда на коленях.

Но я не стану узнавать.

Я не поползу.

Хоть он отлучил меня от себя, как попы отлучают от церкви.

Но я ведь очень религиозен.

Со мной так нельзя.

Нельзя так поступать с грешниками.

Нельзя так поступать с людьми.

Рядом разорвалась бомба его отсутствия, и меня контузило. Все чувства, включая голод, отступили куда-то, как отступает толпа, чтобы дать дорогу царю.

Пошел ты.

Идолов нужно жечь.

Я удивляюсь своей невзъебической продуктивности. За эту неделю я расщелкал Филиппова, бывшего для меня сраной теоремой Ферма, как задачку из учебника для второго класса: если ваш знакомый галерист сам не знает чего хочет, сколько ему нужно «съесть еще этих мягких французских булок»?

Мы договорились как будто со всеми местными и парой неместных граффитчиков, всех погладили по взъерошенным головам, всем выделили мест по способностям, утвердили шрифты, логотип, растяжки, афиши, установили проекторы, нашли контрастный портрет какой-то кисейной неизвестной семнадцатого века в фондах музея, даже сняли пчел в условиях близких к беcчеловечным.

Но каждый такой день я возвращаюсь домой