круг (1/2)

Я смотрю на лицо моего учителя. Чьи глаза закрыты и никогда не откроются. Кто сказал: смерть, как сон. Никакого сходства.

Я едва узнаю его. Пока пленка внутри меня отматывает назад, и в слабом свете тускнеющей лампочки я вижу его молодым, сильным, полным надежд, идей, огня. Его руки, жилистые и крепкие, как только что расколотые чурбаки, обещали свернуть горы, снять луну с неба, повесить ее на грудь. Его грудь, узкая и непробиваемая, как заслонка, обещала, что выдержит вес этой луны. И я обещал ему. Много чего обещал. Если бы мы держали землю, как свои обещания. Где бы мы были теперь?

На первом уроке он велел нам рисовать каплю. И так, пока эта капля не получилась. Потом была сирень, рыжая драпировка. Пишите цветы серым, и увидите, как этот оранжевый заставит их быть сиреневыми. Тогда я впервые почувствовал свою причастность к величайшей иллюзии, к чистейшей лжи, что прекраснее и величественнее любой правды.

Настоящая правда так неприглядна.

Так уныла.

Так сера.

Поп с редкой бородой поет сквозь нее псалмы, и поет так тихо, что я не понимаю в них слов, в руках у него покачивается и поблескивает в тусклом свете веер – канцелярская папка с файлами, куда вложены священные тексты.

Жена моего учителя страшно плачет над ним, за эти три дня она узнала о таком одиночестве, с которым ей невыносимо жить. Люди плачут, свечи плачут, небо плачет.

*

Я встаю напротив холста. Мои руки пусты. Я не слышу в них зов. Только тоску. Только бессилие. Пожалуйста, ответь мне.

Ответь мне.

Я тебя умоляю.