Магия (1/1)
― Скажи, друг мой, разве я, часть вашей веры, мрачный жнец собственной персоной, не навожу на какие-либо мысли по поводу твоего отношения к религии? ― спросил Голос вкрадчиво, вновь неприятно близко подвигаясь к Гастону ― Разве это место не заставляет тебя изменить своё мнение?
― Нет, ― мужчина грубым жестом отодвинул от себя собеседника. ― Мы уже выяснили, что я лежу на дне ущелья в компании ран несовместимых с жизнью. А ты, скорее всего, галлюцинация, которую выдумал мой умирающий разум, чтобы отвлечься от адской боли и немного облегчить последние минуты моего существования. Впрочем, если сможешь доказать, что я ошибаюсь…
Голос хмыкнул, закатывая глаза и разочарованно качая головой:
― Что ж, полагаю, после того что я уже услышал, спрашивать о магии смысла нет.
Гастон слегка дёрнулся. В памяти из-под толщи мрака всплыл оскал зверя, отражённый в маленьком и мутном ручном зеркальце с вычурной резьбой. Зверя с воспалёнными, красными как у больной собаки, глазами.
― С этим всё несколько сложнее, ― сказал мужчина потирая глаза. Воспоминание вызвало новый приступ головокружения и желание того чтобы какой-нибудь добрый самаритянин его наконец добил.
― А вот с этого места поподробнее, ― хищно улыбнулся Голос, заглядывая мужчине в глаза.
*** Гастон за свою жизнь успел повидать не мало зверья среди которого откровенные уродцы попадались не раз: лиса с двумя головами, медведь огромными с кривыми клыками кабана, козлы избытком рогов напоминавшие Бафомет.
У природы есть чувство юмора, однако шутки её от добрых далеки. Ни одно из этих созданий здоровым и счастливым назвать было нельзя, даже если оно и дожило каким-то чудом до взрослых лет. Двухголовая лиса была худа, шаталась словно новорождённый телёнок, мотаемая двумя головами, что никак не могли условиться в какую сторону поворачивать. Медведь, которому, по идее, на руку огромные клыки, страдал не меньше и ранил этим грозным оружием скорее себя чем противника. Один Бафомет был бы вполне доволен своей жизнью, не будь его хозяин столь суеверным. И откровенно говоря, лучше бы старик убил своего козла, а не продал его цыганам. Гастон увидел животное на одной из Парижских ярмарок спустя пару лет и взгляд воспалённых глаз молил пустить пулю в его четырёх рогую голову во имя милосердия господа.
Чудовище, чью внешность вполне можно было назвать гармоничной по меркам животного мира, а не болезненной, не вызвал бы у Гастона каких-либо лишних эмоций, кроме лёгкого чувства зависти. Если бы он увидел его воочию, а не в отражении маленького ручного зеркала.
?Ярмарочный фокус? ― подумал он, взяв стекляшку в свои руки. Такими трюками обычно развлекают их тёмный народ. Он ещё в детстве узнал его секрет, пробравшись в компании ЛеФу ?за кулисы цирка? приезжей гадалки. Но нет… зеркало в его руках оказалось вещицей не простой. Рукоять горела огнём, почти обжигая ладонь даже сквозь перчатку, чудовище на поверхности стекла скалилось и сновало из угла в угол в какой-то халупе, среди гор разбитых вещей и хлама.
А Белль, красавица и умница Белль, с глуповатой улыбкой нежно прижимала зеркало к груди лепеча что-то о добре и чуткости…
*** ― В том месте в магию поверишь, даже если того не хотелось, ― Гастон смотрел прямо перед собой, вместо темноты лимба видя ту ночь. ― Если бы на чудище всё и закончилось, но нет. Место его обитания оказалось не просто какой-то домушкой, заброшенной людьми, а настоящим замком, чёрт побери. Замком, в горах о котором даже я не знал, хотя, казалось, исходил все близлежащие леса вдоль и поперёк. В жизни бы не нашёл этого места, если бы меняющееся отражение зеркале не давало подсказок. Там всё было ненормальным от и до, словно бы сам лес не хотел никого подпускать к этому замку, доверху забитому говорящей посудой.
Гастон опустил лицо в ладони. Сказанное вслух звучало ещё безумнее чем раньше и невольно заставило задуматься, в порядке ли он сам.
― Говорящей посудой? ― переспросил Голос, после некоторой паузы.