Часть 4 (2/2)

- И будут еще хуже с таким подходом – мое раздражение заставило гоблина лишь презрительно поморщиться.

- Или говори, что тебе нужно или проваливай, мне некогда размениваться на

всякую шваль.

Ах тебе некогда тратить твое драгоценное время на меня. Ах я шваль всякая, ну тварь, ты сам напросился. Мое раздражение начало перерастать в ярость.

Почти год нескончаемых пыток и дрессировки будто бездушного скота явно дают о себе знать. В прошлой жизни я был довольно вспыльчивой дамочкой, в этой же ярость стала единственным способом избежать боли. Меня старались профилактически выводить из себя как можно чаще, дабы раскрыть потенциал, поэтому свой гнев я даже не старался усмирить. Я знаю это чувство, когда внутренний демон просыпается, когда ярость растекается по венам и застилает глаза всепоглощающей жаждой крови.

Куртка падает к моим ногам, и я чувствую, как на теле проступают отметки, оставленные смертью, чувствую, как начинаю меняться, правда в этот раз я чувствую большую эйфорию, чувствую окружающее пространство, чувствую, как магия во мне поет, распространяясь по всему залу. Будто в замедленной сьемке я вижу, как бледный гоблин сползает под стойку. Как с лязгом опускаются решетки на входных дверях и как в зал выбегают вооруженные до зубов стражники. Это все происходит очень быстро, но я просто погружаюсь в непередаваемые ощущения могущества, даруемые магией.

Невероятно, неужели Маркус как-то блокировал мои способности в обычном мире, или дело в том, что я нахожусь в месте, напитанном магией. Я чувствую, как чистая, ничем не загрязнённая мана ластится вокруг меня, стремится подчиниться, наполнить каждую частичку тела, как я чувствую окружающее пространство, не вижу, именно чувствую и мое видение распространяется все дальше. Я чувствую, что зал, где я нахожусь накрыл купол, очевидно, он должен сдержать нарушителя. В зале появляется группа вооруженных гоблинов с начальником стражи во главе, а также старый гоблин, который выглядит скорее, как управляющий, чем воин. Видя мое бездействие, стража старается сблизится, окружив нарушителя, но не предпринимает других действий.

Насладившись же ощущениями, даруемыми магией, я запрыгиваю на стойку, дабы добраться до клерка. Я в своем праве и за словесные помои, которыми меня любезно окатили он ответит сполна. Но на резкое движение один из стражников реагирует, бросив в меня свое копье. Лишь в последний момент развернувшиеся крылья спасают мое череп от лоботомии. Гоблинская сталь останавливается в считаных сантиметрах от лица, пропоров крыло и застряв в нем.

Яростный рык разлетается по помещению, а главный гоблин бледнея начинает речитативом распевать заклинание. Под ногами, в стене и на потолке начинают светиться кристаллы. Ух ты, так эта вся лепнина тут была не просто так. Вскоре гоблин с надрывом замолкает, кристаллы вспыхивают и тускнеют и… ничего. Нет, серьезно ничего, зачем тогда вся эта светомузыка спрашивается?

Тут главный гоблин выходит вперед, почтительно склонившись, следом за ним на одно колено падают и стражники, хоть на их мордах прочитать что-то сложно, но заметно, что для них ситуация, как говорится тоже из ряда вон.

- Сумеречный народ приветствует тебя, дитя многоликой. Мы признаем свой долг перед тобой, за причиненный ущерб, а также, просим прощения у потомка великой. Скажите, как мы можем искупить свою вину.

От неправдоподобности картины я аж опешил. Слишком быстрая смена картинки, слишком странное повеление. Ярость, клокочущую внутри меня, было слишком сложно обуздать, так как меня натаскивали именно на убийство и обычно пелена с глаз спадала только после смерти последнего врага. Сейчас же ее подстегивала нешуточная боль в крыле. Но тут в проблесках сознания подняла голову жаба, здоровая такая, которая шептала: убьешь их и ничего больше не получишь, даже то, что тебе причитается от тебя скроют, если не наживешь себе врагов.

Со стороны должно быть жуткое зрелище. Крылатая тварь, покрытая рунами, со звериным оскалом и когтями восседает на столешнице, готовая к броску. В крыле торчит копье а все тело подрагивает от сдерживаемой ярости.

Рывком вытаскиваю копье из крыла, тем самым повреждая его еще больше, от боли раздробив столешницу. Треск дерева сопровождается громким ревом. Я принял решение, хоть оно и далось мне нелегко.

- Разговор. Сейчас. – мои реплики не блещут эпитетами и вообще больше походят на рык зверя, чем человеческую речь, но неутихающая боль не способствует и так слабому самообладанию.

- Само собой, мистер… прошу за мной – я делаю вид, что не замечаю заминки, а гоблин в это время что-то щелкает собратьям на гобледуке.