Часть 6 (1/2)

Утро ударило по Гэвину, как два тихих, милых и действительно мирных ядерных хлопка. Вчера он до полуночи гонялся за проклятым трилобитом: тварь оказалась шустрой, а усталый раненый Гэвин не мог размахивать молотком достаточно проворно. Да еще и кошка путалась под ногами. Гэвин дважды упал, отбив себе колено и локоть, снес голову у подаренной Тиной статуэтки, которая до того мирно простояла в углу прихожей лет пять, и изрыгнул столько ругательств, что охрип.

Наконец ему удалось загнать трилобита на кухню, где и состоялась расправа над доисторическим чудовищем, а заодно и над напольной плиткой. Из последних сил похоронив останки врага в мусоре, Гэвин покормил кошку, сожрал какую-то субстанцию из кастрюли в холодильнике - он не мог припомнить, сколько она уже там стояла и как появилась, но был уже физически неспособен волноваться о таких мелочах, - и присосался к бутылке, потому что жизнь определенно его любила и потому имела во все отверстия.

На какой-то из стадий опьянения из Гэвина слезами полились психологические травмы, полученные за весь богатый на них жизненный путь. Он вспомнил, как потерял своего первого напарника: тот свалился в бассейн, и Гэвину пришлось его оттуда доставать, потому что он в воде барахтался как куль с отрубями. Но погиб не поэтому - его убил какой-то умственно отсталый прямо у Гэвина на глазах. Следующим всплыл эпизод с одним из бывших: тот поднял на Гэвина руку за то, что он видел у него в промежности какие-то непристойности. Гэвин отбивался, но тот сломал ему руку и последнее доверие к людям.

Но самое болезненное воспоминание было о Конноре. Эта картина посетила Гэвина как бы сама собой, как знак свыше. Он сидел на кровати, заливаясь виски пополам со слезами, и из головы не шел образ Коннора, на которого он направил пистолет. Коннор был хоть и засранцем, но разумным и невиновным, а следовательно, Гэвин все равно что почти застрелил человека!

Гэвин крючился на простынях, сгрызаемый чувством вины. Оно становилось тем тяжелее, чем яснее он понимал, что не сможет извиниться перед Коннором, так как не выдержит эмоционального накала сцены.

Гэвин корчился и тихонько выл. Он ненавидел себя, своих родителей, брата, весь мир, но себя все же сильнее. Он умудрился чуть не убить RK900 на второй день его жизни. Правду говорила мама: с таким тяжелым характером Гэвин навсегда останется один. Он никому не будет нужен, и о нем никто никогда не будет заботиться. Единственный выход — это умереть. Да, именно умереть, но как? Повеситься, не принеся людям никакой пользы? Нет, если уж умирать, то лучшим способом. Героическим. Вынести детей из пожара, заслонить собой невинных людей от пуль, закрыть грудью ядерный реактор от смертоносных излучений. Больше ему ничего не оставалось.

С этой мыслью Гэвин и заснул. А проснувшись утром, ощутил себя уже мертвым и внутри, и снаружи. Содержание всецело соответствовало форме. Опухшими глазами он глядел на кошку, которая в этот момент как раз щурилась от солнечного луча. Она была полна удовлетворения жизнью. Гэвин подумал, что никогда не понимал, как можно смеяться и быть таким радостным, и эту тайну постигает кошка.

С трудом поднявшись на ноги, он побрел в ванную, с трудом умылся и не узнал сам себя в зеркале. Из за недосыпа лицо его казалось особенно изможденным и желтым. Болела раненая рука, но времени сменить повязки не было, он и так опаздывал. Поскольку последней чистой рубашке вчера положили конец птеродактиль и RK900, он надел джинсы и очень условно чистую футболку, а поверх пришлось накинуть старую куртку. В итоге вид получился донельзя непрезентабельный. Да еще трясущиеся, будто в ознобе, пальцы.

Гэвин вышел на улицу и поехал на работу. Почему-то у него не было уверенности, что за ним действительно не следят. Хоть он и не боялся слежки.

Он все же опоздал на двадцать минут. Когда он вошел в офис, все уже были на местах.

- Доброе утро, - сказал RK900, свежий и бодрый, как всегда. - Как самочувствие, детектив?

- Жестянка, принеси мне кофе, - устало попросил Гэвин. Его мутило, и голова ощущалась как небрежно склеенная ваза, готовая расколоться от неосторожного движения. - И ничего не говори.

RK900 поднялся со своего места и утопал в сторону комнаты отдыха, где стояла кофеварка.

- Охренеть можно, - Гэвин от удивления даже рот раскрыл: а вдруг и правда принесет?

Через несколько минут, на протяжении которых он сидел, тупо глядя в стол, на его столе появился стакан с горячим кофе. И банка диетической колы. И бумажный пакет с бумажными пакетиками сахара. Гэвин поднял взгляд на RK900. Тот внимательно слушал подбежавшего Коннора, который распинался о том, что люди сами способны налить себе какой угодно напиток.

- Ты свободный андроид, - говорил Коннор. - Так что заставило тебя пойти за кофе для детектива Рид?

RK900 подумал немного. А затем сказал:

- Сострадание. Существование причиняет человеку боль. Человек несчастлив. Я хочу помочь.

- Да он же просто с похмелья, - презрительно сказал Коннор. - Он сам навлек на себя все свои несчастья.

- Хрен ты пластиковый, - пробормотал Гэвин. Ему так хотелось исчезнуть с лица земли, чтобы разорвать порочный круг собственных проблем. - И голос такой противный...

Коннор брезгливо отвернулся и ушел. RK900 сел обратно за свой стол. Гэвин отхлебнул кофе. На вкус было как будто бы растворитель для лакокрасочных изделий, но другого кофеварка в участке не производила.

- Спасибо, - запоздало сказал он напарнику.

- Облегчило ли это ваши муки?

- Нет, но ты хотя бы пытался. Ты вложил в облегчение моих мук больше, чем львиная доля присутствующих, - язык Гэвина шевелился вяло и бормотал куда-то не в ту сторону. Только чтобы не развивать неудобную тему, Гэвин спросил:

- Ну и как тебе дома у сладкой парочки?