27. Не хочешь, не верь мне (2/2)
Доктор сдержанно улыбнулся и покинул палату. Анна Сергеевна помогла Валерию надеть черный свитер и собрать в сумку немногочисленные вещи в виде зубной щетки, пасты и кружки, а затем снова уселась на соседнюю койку. В помещении повисла долгая неловкая пауза. Обоим хотелось что-то сказать, но никто из них не знал, что именно нужно говорить в такие минуты предстоящего невеселого прощания. Наконец, медместра нарушила тишину едва различимым шепотом:
— Ты ведь думал сейчас, что это она пришла? Я поняла это по твоим глазам. Ты ее, а не доктора ждал, я знаю. Как же это она тебе так сильно в душу запала?..
Валерий промолчал. Женщина была права. Глупо было отрицать то, что не смотря на всю боль, вину, отчаяние от развалившейся до основания от рук Тани собственной жизни, всего, что ему было важно, дорого и любимо им, он почему-то по-прежнему каждый раз вздрагивал от любого стука в дверь палаты или произнесенного вслух ее имени.
— Ты ведь сам хочешь ехать с ней. Знаешь, что не надо, знаешь, что своими руками добиваешь все, что у тебя еще осталось, и все равно хочешь к ней, я же вижу, Валер, — словно смирившись и совсем сдавшись, обреченно произнесла медсестра, нервно теребя подол своего белого халата над коленкой и кусая обветренные губы. — Сердце у меня за тебя болит… Сильно… — губы Анны Сергеевны часто-часто задрожали, а глаза наполнились слезами. Что именно творилось в сердце женщины, Кипелов не знал, но у самого на душе кошки скребли, разрывая изнутри острыми коготками. Он промолчал, боясь открыть рот и не сдержать поток рвавшихся наружу эмоций.
***
— Тань, скажи честно, зачем тебе все это надо? — парень за рулем автомобиля заглушил двигатель, отстегнул ремень безопасности и повернулся всем телом в сторону сидевшей рядом молодой девушки, испытующе глядя на нее. Та не повернулась к нему, продолжая молчать и задумчиво смотреть в лобовое стекло.
— Нужно, Никит… Просто нужно, пойми, — девушка с трудом пыталась скрыть раздражение в своем голосе. Начавшийся на больничной парковке разговор с другом ей явно совсем не нравился.
— Но зачем? Ты же сама себе сердце бередишь из-за него! Забудь, прошу, забудь его! Да, это трудно, я знаю, но так будет лучше для тебя, понимаешь? Ты уже сделала достаточно. Пусть живет теперь со всем этим, как хочет, а ты… Я хочу, чтобы ты жила дальше — счастливая и беззаботная!
— Ты же знаешь, что я никогда не смогу этого забыть, — почти не шевеля губами, тихо произнесла девушка низким голосом, продолжая неотрывно смотреть вперед за стекло на голые и прогибающиеся под порывами холодного осеннего ветра тонкие молодые березки, высаженные ровной полосой вдоль дорожки около центрального входа больницы.
— Сможешь! Я обещаю. Ты сейчас в это не веришь, но это правда. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива и забыла обо всем, что тебя сейчас гложет. Это только лишь одна страница твоей жизни, пусть и не самая счастливая, а таких страниц, наполненных радостью и яркими красками, будет еще очень много. Хочешь, живи у меня столько, сколько будет нужно, хоть навсегда оставайся. Ты же знаешь, я буду только рад!
Парень замялся на несколько мгновений, а потом тихо добавил, пытаясь поймать взгляд девушки:
— Я люблю тебя, Тань…
Она вдруг оторвала взгляд от лобового стекла, развернулась всем корпусом к Никите под звук щелчка затвора ремня безопасности и порывисто крепко обняла парня, прошептав ему на ухо: «Я тоже тебя люблю…» Никита вдруг вздрогнул всем телом, отстранился от девушки, не дослушав ее до конца, и пристально, словно с внезапно проснувшейся надеждой во взгляде, посмотрел в ее большие карие глаза. А мгновение спустя услышал еще несколько слов: «…как друга, лучшего на свете друга!» Сердце снова рухнуло с грохотом куда-то вниз, вернув разум с небес на грешную землю. Парень сглотнул скопившуюся во рту слюну, опустил голову и отстранился, откинувшись спиной в водительское кресло и бессмысленно уставившись в стекло, как и Таня пару минут назад.
— Ты говорил, что сделаешь для меня все, о чем я попрошу…
— Сделаю, Тань. Я разве отказываюсь? — с легким раздражением в голосе пробормотал Никита, словно оскорбившись в ответ на неоправданные сомнения девушки.
— Тогда просто сделай то, о чем я тебя просила, подыграй мне и все, хорошо? Я не имею права ничего от тебя требовать. Я лишь прошу помочь мне, не спрашивая ни о чем. Помоги, или я сделаю все сама, я найду способ… — тон голоса девушки вдруг стал таким холодным, уверенным и на пару тонов громче обычного, что парень невольно согласился, отчетливо понимая, что совершает сейчас ошибку, но отказать, воспротивиться собственной слабости, которую питал к этой девушке почти с самой первой их странной встречи, попросту не мог. Для нее он на самом деле готов был сделать все, что угодно, чего бы она ни попросила…
— Сделаю, конечно, сделаю, но… Зачем?! Почему ты так настойчиво хочешь все это продолжать и продолжать? Какова цель всего этого твоего самоистязания? Мне больно видеть тебя такую измотанную и грустную, понимаешь? — с надеждой все-таки продолжил неприятный для Тани разговор молодой человек.
— Потому что он сломал меня, — несколько секунд спустя, прервав тишину и сделав глубокий напряженный вдох, холодно отчеканила слова Таня, а затем ее веки и губы мелко задрожали, и она добавила, напрягая каждый мускул на лице: — Теперь я хочу сломать его. Потому что ненавижу…
Парень внимательно посмотрел на девушку, пытаясь понять, что с ней происходит на самом деле, хотел было обнять ее, подавшись всем телом на мгновение к ней навстречу, но она остановила его едва заметным движением руки, отсев в кресле чуть назад. Парень вернулся на место. Помолчав пару минут и напряженно кусая губы, словно пытаясь осмыслитьвсю ситуацию, в которой оказался волей судьбы, он добавил:
— Не лги себе, Таня… Кому угодно, только не себе.
— Что?! — вскрикнула девушка, моментально вскипев в ответ на слова парня. — Я не лгу себе! Я правда ненавижу его! Слышишь?
Никита бросил на нее пронзительный взгляд, в котором отчетливо читалась моментально возросшая уверенность в собстсвенной озвученной чуть раньше мысли, отвернулся, опуслил голову, кивнул, как будто самому себе, и обреченно вздохнул. Промолчал…
— Ненавижу! Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Ты меня слышишь?! — кричала девушка, все еще поглощенная взорвавшимися только что в ней эмоциями.Она не понимала, почему он так странно реагирует на ее слова, ведь она в этот момент совершенно точно была уверена в своих собственных чувствах. Она и правда всем сердцем ненавидела Кипелова в этот миг, чувствовала, что еще не все сделано, мало, не достаточно, нужно еще… Чего именно, она точно не знала, но остановиться уже не могла. Ненависть жгла огнем, а Никита, сидя рядом, лишь как-то криво и нервно ухмыльнулся, слишком горестно, слишком обреченно, но почему-то продолжал молчать. «Почему ты не хочешь верить мне? Что я не так говорю? Я же и впрямь ненавижу его после всего, что он со мной сделал, и ты, мой милый друг, единственный, кто принимает меня любой, отказываешься мне верить! Я не понимаю тебя! Пытаюсь, но никак не могу… Ты так ведешь себя, словно знаешь обо мне что-то, чего не знаю я сама. Не хочешь верить мне? Да и к черту, не верь! Мне все равно. Главное, что я верю сама себе, и мне этого достаточно. Я все равно сделаю то, что должна, и точка.
— Слышу… — глухо ответил парень, снова странно кивнув своим собственным мыслям и дернул рычаг двери левой рукой, приоткрывая ее. — Мне нужно идти. За ним…