10. Я думал, время сотрет твой след (2/2)
— Да… Без проблем, — короткие слова звучали невероятно жестоко, но еще более жестокими были последовавшие за ними короткие гудки в трубке.
Ну вот и все. Завтра в два часа дня что-то должно произойти. Но после такого разговора Кипелов не представлял уже, что говорить девушке, и как она отреагирует. Тон ее голоса не сулил ему ничего хорошего. Разлюбила? Появился парень? Но почему тогда согласилась прийти? Голова мужчины готова была взорваться и разлететься на мелкие куски. Он не находил себе места. Под предлогом усталости поспешил удалиться спать на второй этаж дачного домика. Впрочем, ему конечно же не спалось этой ночью. Беспокойный прерывистый сон без сновидений окутал его лишь под утро. Досыпал Валерий уже по пути домой в автомобиле, который вела его супруга.
***
Кипелов стоял на склоне небольшого оврага. Внизу насколько хватало глаз раскинулся лес. Он обожал это место чуть поодаль от парка. Народа здесь всегда немного, тем более в дневное время в будний день. Отличное место, чтобы отдохнуть от городской суеты без лишнего внимания к своей персоне и подумать о чем-то личном. Однако сейчас, напряженно вглядываясь в даль, Валерий сильно нервничал, пытаясь выстроить в голове монолог, который нужно будет произнести перед Таней. Перед молоденькой влюбленной поклонницей, в ожидании встречи с которой он так сильно робел, словно подросток перед первым свиданием. Его заметно потряхивало. То ли от ответственности, то ли от чувства вины, то ли банально от страха потерять ее окончательно и бесповоротно. Минуты тянулись кошмарно медленно, учиняя жестокую пытку. Месяц, целый месяц не излечил его от чувств! Время только больно изранило его сердце, намертво привязав его душу и разум к этой девушке. Столько времени потрачено впустую. А итог — смирение и принятие очевидного факта — без Тани он больше не может жить.
Ход мыслей прервал шорох травы за спиной. Мужчина вздрогнул всем телом и повернулся навстречу. К нему приближалась Таня. Легкая, воздушная, в темно-синей юбке-миди, белых легких кроссовках и футболке. Кипелов в порыве нежности ринулся к девушке навстречу, раскрывая объятия… Но лишь вблизи заметил, какое напряженное и печальное у нее лицо. Она сделала жест рукой, ясно давая понять, что не хочет прикосновений. Валера оторопел, замялся и виновато опустил голову.
— Таня… — Кипелов нерешительно произнес имя и взглянул девушке в глаза. Строгий, гордый взгляд. Такого он прежде никогда не видел. Валерий почувствовал себя двоечником у доски. Он четко осознал, что сейчас ему придется долго и серьезно извиняться и объяснять причину столь длительного молчания. Просто так выехать на собственном обаянии и ее беззаветной любви уже не получится… Слишком много времени прошло, и слишком многое поменялось безвозвратно. Он не мог понять, что именно, но чувствовал это. Девушка молчала, показывая всем видом, что готова лишь слушать. На коне сейчас была она, а он обезоружен и сбит с толку.
— Таня, я должен извиниться. Я… — слова ускользали, не желая складываться в предложения. — Я вел себя как настоящий эгоист… Я… Ты… Боже, как сложно. Не знаю, с чего начать.
«Да ты что??? А ты постарайся! Как сексом заниматься, так это легко — в любое время дня и ночи, а как пару слов связать, так целая проблема! Давай, поднапрягись уж, дорогой. Будь добр, объясни свои внезапные исчезновение и появление в моей жизни.»</p>
— В тот наш последний вечер я смотрел на тебя спящую… Так паршиво на душе было. Не знаю, сможешь ли ты простить меня за то, что я сделал… Я, правда, не хотел.
«Не хотел? Ну конечно! Стандартный текст — я виноват, я не хотел, не знаю, как так вышло, прости, давай начнем сначала. А мне было тогда так страшно! Так больно! Я с ума сходила в агонии, думала, что не выдержу и умру. А самое страшное и обидное — я не понимала, за что ты так со мной поступил. Ведь я любила тебя, верила. Делала все, что ты хотел. А в ответ хотела всего лишь немного нежности и тепла. А получила ремнем по телу. Ни за что, просто так, потому что этого требовала твоя похоть. И да, да, я испытала потом оргазм, за который ненавижу сама себя до сих пор. Ненавижу за то, что пустила тебя в свое сердце, стала такой зависимой и безвольной, словно наложница султана, за то, что так сильно хотела тебя и совершенно не контролировала собственные порывы плоти…»</p>
— Тогда я смалодушничал. Я не смог… Не смог взять себя в руки и все исправить, извиниться. Я боялся, что все это снова повторится… Я… Я словно с цепи срывался. Ты такая… Я никогда такого в жизни не испытывал!
«Я??? Такая? Так вот в чем дело! Это я виновата, так ведь? Прекрасно, просто прекрасно! Я робела и смущалась! Да откуда же я могла знать, что ты чертов извращенец? Как я могла догадаться, что у тебя срывает крышу от молоденьких девственниц? Вот это я удачно тогда попала на огонек… Да еще и виновата оказалась в собственной застенчивости!»</p>
— Таня… — голос мужчины дрогнул — он лукавил. — Я тогда правда думал, что сделаю тебе еще больнее, если эти отношения продолжатся. Я… Я решил, что для тебя будет лучше, если все закончится. Я хотел утром обо всем поговорить, но ты ушла…
Кипелов врал напропалую, как нашкодивший мальчишка виновато опуская глаза. Почему он врал сейчас? Он и сам не мог понять. Знал только, что просто не смог с ней поговорить тогда как следует. Духу не хватило.
«Какое благородство! Браво!!! Еще больнее… Да куда больнее-то?! Ты сорвал невинный цветок и растоптал его. Что ты со мной сделал? Я ложилась под тебя, а ты был со мной груб и жесток, но я почему-то каждый раз испытывала острое наслаждение, ощущая себя такой порочной и мерзкой. Я не понимала, что происходит, я чувствовала лишь, что мое тело меня не слушается. Оно тебе одному принадлежало, тебя жаждало. А ты бросил меня одну наедине со всем этим багажом прошлого, такого странного и пугающе непонятного, пошлого и развратного. Ты бросил меня уже тогда, ночью. Ты все решил! А я, дурочка наивная, еще и целовала тебя утром, мечтала остаться рядом с тобой и никуда не уезжать. Я была готова все забыть и простить. А ты… Ты…» </p>
Веки Тани дрогнули, глаза увлажнились. Она опустила глаза, изо всех сил стараясь не зарыдать и моля Бога, чтобы Кипелов не заметил ее эмоций. Он не должен видеть ее слабость. Вдох-выдох, вдох-выдох, спокойно! Все хорошо!
— Ты ушла… Ты правильно сделала! Я не звонил тебе. Надеялся, время вылечит нас обоих… Старался не думать, не вспоминать. И, знаешь, как-то не особенно получалось…
«Я правильно сделала, что ушла? Вот как! Да я летела в универ счастливая как на крыльях, не обращая внимания на боль от ссадин и синяков и наивно стараясь забыть, как ты с остервенением порол меня накануне. Боже, да почему же я такая дура??? Старался не вспоминать! Не помогало ему! А ты думал о том, как я каждый день теребила в руках телефон, таскала его с собой даже в душ, гипнотизировала взглядом на скучной работе на практике, а потом каждую ночь ревела в подушку так, чтобы мамочка не слышала, кусала наволочку и нервно раздирала пальцы в кровь… Голову даю на отсечение — ты даже не задумывался об этом! Эгоистичный старый козел!!!»</p>
У девушки начиналась настоящая истерика. Боль в душе и обжигающая ненависть сплетались в тугой узел и рвались наружу. Она с неимоверным трудом сдерживалась, сжимая челюсти и подавляя предательские слезы. Успокоиться! Нужно успокоиться! Он не должен получить такой подарок — снова созерцать ее беззащитной! А он все продолжал говорить…
— Я постоянно думал о тебе, все чаще хотел позвонить. Я не знаю, как так вышло, но я очень сильно привязался к тебе.
«А я отвязалась! Я столько ревела из-за тебя и выла в голос по выходным, когда родители уезжали на дачу, что слезы закончились! Я ездила на твой последний летний концерт… Не знаю, зачем. Стояла у бара, наблюдала, как ты целуешь поклонниц, принимая их цветы, как улыбаешься и произносишь красивые правильные слова, и… не испытывала ничего! Лишь пустоту и безразличие.»</p>
Безразличие было тогда, а сейчас девушка была на грани… Ее сердце и разум с каждой секундой наполнялись гневом и ненавистью. Руки и ноги словно налились свинцом. Таня с силой сжимала челюсти, из последних сил давя подступавшие горькие слезы и успокаивая участившееся дыхание. Голова кипела, кружилась, а в кровь ударил адреналин.
— Таня, я хочу быть с тобой. Я хочу, чтобы ты была моей. Прости, прошу, прости меня! Я не могу… Не могу жить без тебя!
Достаточно искры одной…</p>
Острый резкий звук удара ладони по щеке. Валерий смотрит на девушку широко раскрытыми глазами, ощущая, как горит кожа. Таня сходит с ума от ярости, которая с каждой секундой усиливается, заполняя разум до краев. Оба не понимают, что происходит. Все случилось слишком молниеносно.
— Та…
Второй удар прерывает мужчину на полуслове. Еще удар, еще — Таня бросается на Валерия как раненая кошка, которой уже нечего терять, беспорядочно молотит ладонями по его раскрасневшемуся от пощечин лицу.
-Ненавижу! Я ненавижу тебя! Ненавижу!!!
Таня уже со всей силы бьет Кипелова по груди, плечам, животу. Мужчина в шоке, но точно знает, что делать. Годы семейной жизни и советы отца утвердили в нем одно четкое правило: женщина как автомат — нужно крепко прижимать к плечу, чтобы потом не было синяков от отдачи. Валерий быстро хватает девушку и прижимает к груди со всей силы. Она брыкается, вырывается, кричит, пытаясь ударить мужчину по корпусу крепко прижатыми к телу руками.
— Я тебя ненавижу-у-у-у… — девушка постепенно обмякает в руках Валерия, ее крики переходят в плач навзрыд. Она громко воет от бессилия и раздирающей душевной боли, часто всхлипывая и все еще слабо и беспорядочно пытаясь вырваться из тесных объятий.
— Я никогда больше не обижу тебя, девочка моя… Радость моя, счастье мое, солнышко мое… Клянусь!