Часть 15. Сказка на ночь (1/2)

Кулак с силой врезается под дых. Так, для проформы, во избежание возможных возражений. Кризалис сплевывает себе под ноги кровь и раздраженно смотрит на одноглазого ублюдка. Этот даже хуже, чем Кирк, Кирк хотя бы просто вредный, а этот после смерти своей пары совсем озверевший стал.

— Или ты идешь выбивать долги, или отрабатываешь вместе с Джесс натурой. Поверь, я не Мердок, я лично прослежу, чтобы тебя во все щели выебали и ушли довольными. Может, Мердок и не умеет считать, зато я умею. Ты. Слишком. Дорого. Нам. Обходишься.

Следующая атака успешно блокируется. Кризалис хоть и подустал за последнее время, но превращать себя в грушу для битья не даст. Удостоверившись, что нового удара не последует, он устало поднимает руки вверх и размахивает ими прямо у Финна перед носом — тот замечает след от укуса, который все никак не хочет сходить, и кривится.

— Мужик, мне правда надо сначала отдохнуть. Ты же не хочешь, чтобы должник от нас без проблем свинтил и залег на дно где-нибудь?

— Я тебя предупредил.

Финн тяжело закашливается. По запаху Кризалис чует — раны открылись. Настолько глубокие, что так просто не заживут. Под одеждой они спрятаны надежно, а вот рубец на лице показывает, что противник попытался забрать у льва и второй глаз. Неудивительно, что тот был не в духе сильнее обычного.

— Гребаные русские, — слышит Кризалис ворчание удаляющегося Финна, — я же говорил, что с ними лучше не связываться, одни убытки.

— Ну и не приезжал бы в Россию, — ворчит Володя в ответ, но тихо, чтобы точно не услышал. — Понаехали, а потом возмущаются. Шовинисты!

Молодой лев удерживается, чтобы не плюнуть еще раз. Жалко местную уборщицу, вечно ей с кровью приходится работать — а ту не так-то просто оттереть, не говоря уже о том, что некоторым людям это может быть неприятно. Мужчина медлит, задумываясь, стоит ли ему напоследок перекусить, или Финн и еду запишет на его счет. Но в итоге просто машет рукой и идет к себе — желудок не урчит, и ладно, поесть можно и потом.

Володя останавливается возле нужной двери и тяжело вздыхает прежде, чем повернуть ключ в замке — ему не нравится даже сама мысль о том, что нужно постоянно запирать вампира. Но тот делает вид, что все в порядке.

Ванюша лежит на матрасе, который уместил впритык к лежанке, выпросив у кого-то, и с каменным лицом читает книгу. В полной темноте. Стоит только Володе войти, вампир тут же приподнимается, хищно замирая: он чувствует запах свежей крови и с трудом удерживается, чтобы не наброситься на свою добычу.

Кризалис, не обращая внимания на его состояние, подходит ближе, едва не споткнувшись об длинные холеные ноги, и плюхается задницей рядом с ним. Медленно стягивает с себя обувь, размышляя: где на все силы-то взять? О'Каллахен даже отоспаться не дает, так что у Володи есть максимум пара часов на отдых, прежде чем ему придется выйти на охоту. Не настоящую охоту, разумеется, пока дают работенку попроще, но готовиться стоит ко всему. Долг у него с каждым часом только увеличивается, а Огонек на сообщения и звонки не отвечает, бросив их один на один с проблемами.

— Финн? — безошибочно определяет Поэт, обнюхивая оборотня более тщательно. — Из-за меня? — Володя качает головой, и вампир хмурится: — Я чувствую, когда ты мне врешь, Кризалис.

— От тебя ничего не утаить, — лев невесело усмехается. Старина Финн всегда найдет тысячу причин, чтобы прицепиться, но именно присутствие в пабе-борделе вампира заставляет его терять голову. — Душа как нараспашку.

— Это ненадолго, если тебя это беспокоит. Когда связь крови разорвется...

— Слушай, все не так просто. Понимаешь... — перебивает Володя, желая ему открыться, но останавливается.

Поэтов братец явно показал, что все знает, а сам Поэт? О запечатлении не принято говорить вот так. Его просто принимают, как факт. В теории партнеров должно взаимно притягивать друг к другу, но что, если с вампирами это не работает? Кризалис слишком торопился, и Поэта это отталкивало. Может, куда лучше доказывать ему свои чувства делами, а не словами, и тогда мышка, наконец, оттает?

— Ты ведь голоден? — оборотень подмечает синяки под глазами вампира и, спохватившись, протягивает ему запястье.

Вампир тут же начинает тяжело дышать, его клыки удлиняются, но он не позволяет себе переступить черту и отталкивает протянутую руку. Если они все это будут продолжать, рано или поздно их поймают. И винить во всем будут Поэта, а не Кризалиса.

— Позаботься лучше о себе.

— Я хочу, чтобы обо мне заботился ты. Если... ты этого тоже хочешь.

— Кризалис...

— Все, молчу, молчу, ведьмочка.

— Кризалис!

На словах их, может, и признали парой, но на деле все было не так гладко. Поэт не собирался заходить так далеко. Испытывать что-то. Чувства делали его слабее, заставляли забывать о том, кто он есть, и, что еще хуже, забывать, к кому именно его теперь тянет. От всего этого нужно было избавиться, не выходя при этом из своей роли. А Кризалис все усложняет.

Володя замечает, что Поэт неестественно тих и неподвижен. Пытается хоть как-то его расшевелить — приваливается к его боку и слегка трется головой об его плечо. Поэт от такой близости еды громко сглатывает вязкую слюну, но дышать не перестает, пытаясь научиться стойкости. Он не укусил ни одного ребенка, хотя дети часто прибегали с ранами от падений или родительских побоев. Неужели он не удержится от соблазна испить досуха льва, который сам себя предлагает?

То, что Поэт не отодвигается, Володя воспринимает как молчаливое согласие. Наглеет еще немного и откидывается на его грудь, блаженно прикрывая глаза. Так хорошо.

Вампир, видимо, слишком обессилил, чтобы протестовать против излишней львиной тактильности, хотя при большом желании был способен одним ударом отправить его в полет. Кризалис хмурится от возникшей вдруг в голове мысли: «Они обращаются с моей мышкой, как с резиновой бабой. Когда нужен, вытаскивают и пользуют, когда не нужен, прячут обратно на чердак. Так не пойдет».

Прошло несколько дней после ухода Флегетона, весь прайд на ушах стоит. Всё ждут дополнительных проверок — или от людей, или от вампиров. Выпытывают у Ванюши подробности мироустройства вампиров и его ведьмовских способностей, и это не всегда бывает приятно. Но грань львы не переходят. Пока.

Ванюша с того раза так и не смог снова взлететь. Не считая предсказаний, он похож на обычного вампира, а вампиров здесь не любят.

— Пойдешь со мной на дело? — предлагает Кризалис, надеясь, что хотя бы это поможет вампиренышу перестать чувствовать себя пленником.

В помещении душно, но вампир приятно охлаждает разгоряченное тело. Кризалис устраивается поудобнее и обнимает его, надеясь, что не зря подпускает его так близко к своей семье. Сомнения, закладывающиеся другими львами, начинают давать корни: неутихающие голоса соплеменников нашептывают, что вампир может быть послан Стариком с целью уничтожить прайд изнутри. Да и преступление Поэта слишком серьезное, чтобы все резко о нем забыли.

— Ты же его детоубийцей не считаешь? — спросил Володя у Ники, когда перехватил ее в перерыве между переводческой деятельностью и нерабочим временем. Она была языком многих представителей прайда, а значит, могла не только выразить их общее мнение, но и повлиять на него.

— Вся эта история с детьми слишком странная, — признала девушка. — Я не знаю, Вов. Даже если окажется, что он действительно… ну… Никто не заставляет тебя отказаться от него.

Сейчас не заставляет, а что потом? Звать Поэта с собой слишком рискованно, но куда хуже оставлять его здесь одного. Кто угодно может попытаться отыграться на нем. За вампиром надо хорошенько приглядывать. Поэт, правда, предложению пойти выбивать из людей долги не очень-то и радуется:

— Заниматься рэкетом? Вальдемар, у нас нет на это времени!

Если бы у Кризалиса оставались силы на философию, а в карманах нашлось бы курево, он заметил бы, что время — понятие относительное. Они и так делают все, что в их силах: Поэт читает стишки, Кризалис отрабатывает старые долги (и новые, которые успел нахватать на раз-два). Льву нравится, когда все просто и понятно: тебе дают задание, ты его выполняешь. Так это и работает. Если с вампирами надо махаться, он с радостью пойдет, он готов! Что Поэт еще от него хочет?

— Это не рэкет, — Кризалис морщится, словно откусил от вампирского трупа. Откуда его цаца нахваталась таких словечек? У них тут не бандитский Петербург, у них прайд. — И все равно у нас нет выбора. Твое содержание…

— Ты не обязан его оплачивать. Кризалис! Я могу достать деньги.

Кризалис приоткрывает один глаз, вглядываясь в лицо Поэта. У того больше ничего не светится, радужка вернулась к нормальному размеру; что это вообще было, они так и не поняли. После стычки с братом вампир пришел в себя, перестав говорить странные вещи, хотя все еще задумчиво поглядывал на Джессику, за что получил от нее пинок в голень. Объяснять свои слова он не стал, а Кризалис не спрашивал.

— Опять попросишь у Уголька? Да он нас как лохов развел и кинул, Ванёк.