Часть 6. Уроки вампирского мастерства (1/2)

Принято считать, что ведьмин дар передается исключительно по женской линии, однако на самом деле это не совсем так. При желании умирающая ведьма может отдать его и мужчине, но у него дар проявится в заметно усеченном виде. Если ведьма умела летать на метле, превращаться в кошку, разговаривать с миром мертвых и создавать волшебные снадобья, ее сыну или подмастерье мужского пола передастся только одна способность, что и произошло в случае с Поэтом. Дар его был настолько скромен, что никто попросту не обратил на него внимание. Сводные братья тоже этому поспособствовали — подговаривая других не слушать сочинения Поэта, они, сами того не понимая, обвели себя вокруг пальца.

Огонек, как любой уважающий себя умный вампир, разумеется, не раз заглядывал в Большую Энциклопедию Нечисти. Она содержит в себе сотни томов, разбросанных по разным частям света и хранящихся у разных влиятельных семей, так что их поиск был той еще задачкой. Но Огонек задачки любил. Что ни скажи, когда ты живешь вечность и не нуждаешься во сне, оказывается, что у тебя слишком много времени. И все равно ты тратишь его не на то…

Василий Павлович прошел через испытание солнечным светом, чтобы почувствовать то же, что и погибшая возлюбленная, пылающая в огне запертого дома. Утрата заставила его пойти на безумства, разгадывать все новые и новые головоломки, чтобы привампирно раскрыть замысел тех, кто разрушил его жизнь. И если для выполнения задуманного ему понадобятся мальчишка со слабым даром и зверь, который у этого вампира под клыком — пусть так.

Кризалису же ради собственного душевного спокойствия лучше не задумываться о том, что некоторые стихи Поэта предсказывали будущее и могли бы оказаться полезными, если бы он их слушал, а не перебивал своими рассказами о бабочках… А, нет, Володя все-таки об этом подумал.

— Слушай, предсказатель, — лев устало моргает, но на последний подкат силы у него еще есть: — Вот ты когда говорил, что вампир со зверем не ляжет, это предсказание было или твои личные предпочтения?

— Это было предупреждение, — высокомерно заявляет Поэт, намекая, что не стоит развивать эту тему.

— Боюсь-боюсь.

Кризалис зевает, широко раскрыв пасть, и щелкает зубами.

— Ладно, раз у вас все хорошо, я потопал. Если будет пожар или облава, будите. Но не факт, что проснусь.

Оборотень направляется в спальню, по пути шутливо задевая Поэта плечом. Тот вздрагивает и мгновенно отодвигается, желая отвоевать себе больше пространства, но непроизвольно вжимается в старшего вампира и оглядывается на него так, будто видит впервые.

Костюм Огоньку определенно к лицу, пусть и обгоревшему. Когда он смотрит своими ярко-желтыми глазами, гипнотизируя, безобразность его обличия уходит на второй план. На первый выходит ощущение чужой силы. И этой силы хочется коснуться...

Наваждение длится всего полсекунды. Поэт отходит в сторону настолько быстро, что человеческий взгляд не может уловить этого движения, но отделаться от ощущения прижатых друг к другу тел у него не выходит. Кризалис так ничего и не замечает, отправляясь в захламленную комнату, и довольно скоро по квартире начинает разноситься его громогласный храп, словно за стеной отсыпается целая рота солдат.

Огонек считал Кризалиса самым сильным оборотнем. Что ж, он погорячился. Зверь оказывается не тем, кто бросил вызов вожаку и был изгнан за это, а всего лишь очередным попрошайкой, пришедшим за силой и могуществом. Однако, если ты слаб, будучи человеком, то и вампиром или оборотнем будешь посредственным, а если при человеческой жизни обладал недюжинной силой и волей, то пожалеет тот, кто встанет у тебя на пути. Спортсмен наверняка был очень силен до получения травмы, но после нее, похоже, впал в депрессию, поэтому трудно оценить, какой силой он обладает в новой своей ипостаси. Главное, что стоит знать: МакАлистер его ценит. Иначе львенок давно был бы мертв.

— Что, как ты думаешь, сейчас произошло? — спрашивает Огонек строго. — И я не о вашей перепалке с der Löwe<span class="footnote" id="fn_29292436_0"></span>.

— Ce n&#039;est pas si grave<span class="footnote" id="fn_29292436_1"></span>, Василий Павлович. Я просто оказался слишком впечатлительным.

— Дело не во впечатлительности. Тебе нельзя обращаться к предсказаниям слишком часто. Как ты уже убедился, ты быстро слабеешь из-за них, и это невероятная удача, что Владимир не прочь поделиться своей кровью.

Поэт задумчиво направляет взгляд в сторону спальни. Стойкий запах сигарет, витающий на кухне, позволяет не сорваться, иначе вампир уже давно был бы возле льва и вонзал в него клыки.

— Я хочу еще.

— Повременим с этим. Сначала научись сдерживаться.

У Поэта и Огонька впереди целая ночь и даже больше, чтобы попрактиковаться в искусстве быть вампиром и придумать, как привлечь внимание прайда. Второе сделать куда проще, чем первое: обучать Жана гипнозу и прочим примудростям — это все равно, что пытаться научить человека кататься на коньках или на велосипеде, просто сказав «повторяй за мной». Мастерство кровопийцы — это прежде всего работа над собой методом проб и ошибок. Для этого не нужен учитель — иначе как древние вампиры выживали? Но Огонек решает не рисковать, бросая все на самотек, и позволяет Поэту проникнуть в свою голову и нащупать тонкую ниточку связи с Доком.

Рубинштейн, несмотря на поздний час, бодрствует, продолжая разбираться с последствиями небольшого пожара и побегом подопытных. После обстоятельного разговора с Василием Павловичем он понимал, что ему можно делать, а что нельзя, поэтому все данные о заключенных для больших начальников оказываются «утерянными». Человек хочет жить, но, что самое главное, хочет продолжить свои исследования. У него нет причин не доверять союзнику из вампиров, который добровольно отдал себя на растерзание.

Разумеется, Огонек, как и Док, узнал много интересных деталей, которые дети ночи предпочитали держать в тайне. Информацию о влиянии слюны оборотней на вампиров в современных реалиях практически невозможно достать опытным путем, ведь вампиры и оборотни держат дистанцию, не стремясь лобызаться в десны или плевать друг другу в рот. Даже в лабораторных условиях такого уже не повторить. Но Поэт и Кризалис вполне неплохо постарались ради науки...

***</p>

Будучи вампиром, Поэт давно забыл, что такое чесотка. Но теперь он начал усиленно растирать места укусов и царапин, которые отказывались проходить до конца. Слюна оборотней действовала на вампиров по-особенному, впрочем, как и слюна вампиров — на оборотней. Укус мог бы стать катализатором для обращения, но для этого льву нужно было испить крови мышки, а мышке, для начала, не быть такой мертвой. В общем, эксперимент Дока не удался — эти двое так и остались самими собой.

В отличие от Поэта, Кризалис не чесался, но зато боролся со странным желанием вновь подставиться под вампирские клыки. Это можно было бы счесть позором для оборотня, если бы не тот факт, что ниже падать ему было просто некуда.

Из-за того, что буйные подопытные едва не сбежали, их камеры расположили как можно дальше друг от друга. Из новой клетки выбраться было невозможно; Поэт также больше не мог встретиться с оборотнем взглядом. Это не мешало Кризалису уходить в свои фантазии, слушая только мышкин голос. Не мешало ему и то, что их с Поэтом разумы насильно удерживали в состоянии полусна, чтобы нарушители спокойствия больше не смогли скооперироваться.

— Ты меня пометил, — вяло упрекнул Поэт, эмоции которого были притуплены. — Если тебе все равно, что я другой расы, то мне — нет, вшивый зверь.

— Расист, — лениво отозвался Кризалис.

— Мы с Вами разные, как суша и вода, мы с Вами разные, как лучик с тенью<span class="footnote" id="fn_29292436_2"></span>, — продекламировал вампир, стараясь не думать о том, чем заканчивается это стихотворение. Все равно зверь вряд ли прочитал за свою жизнь хотя бы одну книгу.

— Ерунда. Все, что мне с тобой грозит — это отмороженный член.

— Даже не думай его в меня пихать!

— Это сейчас немного затруднительно, — согласился оборотень и тяжело вздохнул. — Один кайф был — на тебя дро… смотреть, да и тот обломали.

— Ну так сбегите, — предложил Огонек.

На него посмотрели, как на идиота.

***</p>

Огонек даже не сомневался, когда кусал Дока. Теперь он может направлять ход его мыслей и проверять, как идут дела в Центре. Поэт хоть и способен поймать отдельные образы в сознании наставника, но присоединиться к Доку напрямую у него не выходит.

— Теперь ты, — приказывает Огонек, не дающий ученику спуска. — Попробуй подключиться к Владимиру.

Жан сосредотачивается, воскрешая перед глазами образ покрытого шрамами лица и ехидную ухмылку, которой не достает одного зуба. Храп отвлекает и дезориентирует, но при этом подсказывает, в каком направлении находится объект эксперимента. Кровь оборотня все еще горчит на языке, и усилием воли Поэт заставляет поднявшийся было голод временно отступить.

Под пристальным взглядом Василия Павловича Поэт чувствует себя мальчишкой — в вампирской иерархии принято уважать старших и подчиняться им. Сейчас они находятся в равном положении, но все же... Огоньку практически невозможно перечить.

— Ты не стараешься, — говорит бесцветный голос, и Поэт сжимает кулаки. Отросшие от злости когти впиваются в ладони, но в остальном младший вампир кажется равнодушным.

Сколько раз он слышал подобные слова от Умного Вампира, а теперь еще и Огонек использует их против него. Для чего — чтобы показать свое превосходство, указать Жану на его место? Или таким образом поторапливает, желая скорее увидеть результат?

Поэт как раз-таки старается — просто ничего не происходит. Он крутит и так, и эдак: представляет Кризалиса бодрствующим, Кризалиса спящим, Кризалиса смеющимся и Кризалиса плачущим — ничего. А ведь он находится за соседней стеной, да еще и спит — сознание его совершенно открыто, заходи, кто хочет! Может, дело в том, что он — высшее существо, и повторить этот трюк во второй раз будет сложнее?

Василий Павлович вздыхает и упрощает задачу:

— Загляни в голову того юноши, которого пил сегодня. Он еще жив, значит, связь успела образоваться.

Поэт не очень понимает, что нужно делать, но позволяет Огоньку вновь утянуть себя в его сознание. Вместе они мысленно преодолевают несколько лестничных пролетов, легко открывают уже знакомую им дверь и подходят к постели спящего. Так как испили человека они оба, оставив сосуду немного крови, чтобы не погиб, то оба же смогли его теперь навестить. Огонек склоняется над человеком и слегка взъерошивает ему волосы — Поэт задается вопросом, происходит ли все это на самом деле, или же они находятся во сне внутри сна.

— Ты можешь сделать с ним все, что угодно. Заставить увидеть кошмар, открыть нам дверь, даже выйти из окна. Юные вампиры балуются этим, пока им не надоедает. К счастью, их немного. Силу не должны получать все подряд.

— Что Вы предлагаете?