Часть 6. Police Interrogator Zhongli x Suspect Childe (1/1)

Подросток подозревается в хладнокровном убийстве школьных хулиганов своего младшего брата. Чжун Ли — хладнокровный следователь, который разбирает тщательно продуманную историю мальчика на части, как хлипкую колоду карт.

Мальчик волевой и умный для своего возраста, но не слишком стойкий. Он ломается после трех часов в комнате для допросов, слёзы и сопли пачкают его лицо, когда он рыдает, как ребёнок, которым он и является. Чжун Ли твёрд под столом. Он убегает, чтобы скрыть свой стояк от посторонних глаз, прежде чем предложить мальчику салфетку и надеть на него наручники. Мальчик всё время рыдает и трясётся, как осиновый лист. Чжун Ли ничего так не хочет, как прижаться к нему и поцеловать мальчика, пока он всё ещё уязвим, но он слишком хорошо осведомлён о камерах. Возможно, как только мальчик будет ожидать суда, Чжун Ли потянет за несколько ниточек и навестит его в камере. Возможно, к тому времени он даже будет сломлен, хотя это было бы прискорбно. За такое чудовищное преступление мальчику наверняка предъявят обвинение как взрослому и поместят в число заключённых самого строгого режима. Чжун Ли не сомневается, что другим заключенным мужского пола очень понравится красивая новинка в блоке. Чжун Ли чувствует щелчок наручников на дрожащих тонких запястьях и позволяет себе незаметно улыбнуться. Свежее молодое мясо на вынос.

***

Чайльд сидел на коленях в своей грязной общей камере, его глаза были красными и мокрыми от слёз. Сейчас он сосёт член, как будто был создан для этого. Чжун Ли хмыкает, проводя большим пальцем по нижней губе мальчика. Она распухла от многочасового насилия. Другие заключённые отнеслись к нему нелегко, но, по крайней мере, он не слишком сломан. Но это не значит, что этого не произойдёт позже. Чжун Ли вздыхает, когда мальчик начинает качать головой, его глаза закрываются в изнеможении. Он выглядит таким милым, его длинные ресницы влажные от слёз. Чжун Ли мог бы умереть таким счастливым человеком.

Он снова начинает рыдать, когда Чжун Ли поднимает его с пола и берёт в руки его крошечную попку. Мальчик начинает отчаянно сопротивляться, мотая головой из стороны в сторону и протягивая руку назад, чтобы расцарапать руки Чжун Ли, как будто это принесёт ему какую-то пользу.

— Н-Нет, мне очень жаль! Стой! Остановись!!

Визг парня эхом разносится по тюрьме. Чжун Ли уверен, что весь зал склоняется к нему с их жадными ушами. В воздухе пахнет сексом, носками и дневным потом, и Чжун Ли надоели бесполезные, всхлипывающие мольбы. Он сжимает талию Чайльда достаточно сильно, чтобы оставить синяк, прежде чем наклониться к губам и поцеловать покрасневшее ухо парня.

— Ты сожалеешь только потому, что тебя поймали.

Чайльд обвисает, как марионетка с перерезанными нитями. Мальчик слабо всхлипывает остаток ночи, безвольно повиснув в объятиях Чжун Ли. Мужчине нравится немного драчливости в своих парнях, и с этим ничего не поделаешь.

Он, должно быть, уже знает, что никто не придёт его спасать. Должно быть, это ужасно — осознавать, что никто не придёт тебе на помощь. Ни охранники, ни полиция, и уж точно не другие преступники. В конце концов, никому нет дела до сочувствия к хладнокровному убийце. Чайльд заслуживает этого.

Чайльд смотрит на него снизу вверх, его глаза красные, влажные и прищуренные от ненависти и горького негодования. Если бы взгляды могли убивать... Чжун Ли качает головой и смеётся, опьянённый силой того, что под ним этот милый, кровожадный мальчик. Он показывает свои клыки, но он почти так же безобиден, как котёнок. Чжун Ли будет наслаждаться предстоящими днями, предшествующими судебному разбирательству. Учитывая, что запись с признанием находится на хранении, мальчику никак не грозит ничего, кроме пожизненного заключения без права досрочного освобождения, но Чжун Ли знает молодых парней. Он знает человеческую природу.

Чжун Ли наносит ещё один сокрушительный толчок в бедра мальчика, шлепок твердых мышц о мягкие бедра приносит глубокое удовлетворение. Он резко ухмыляется. Надежда, как правило, делает таких маленьких мальчиков, как Чайльд, дерзкими и свирепыми, но приговор — это табак для их пламени. Он будет с нетерпением ждать неизбежного срыва.