Ревность. (1/2)

Тепло.

У Мини губы горячие, мягкие и, как бы он ни отмахивался, пахнут чем-то алкогольным. Младший жмётся ближе, его куртка распахнута на груди, поэтому Юнги может отдалённо чувствовать, как громко колотится сердце лисёнка, но он списывает это всё на бег. Никак не на какие-то там чувства. Мини всегда как танк. Он не стесняется многих вещей, за которыми старший привык видеть что-то большее, поэтому обычное касание губами кажется ему обычной детской шалостью, способом подразнить хёна и доказать ему, что лис не пил.

Но он, очевидно, пил, так что это может быть просто шуткой. Способом поиздеваться над Юнги, ведь вряд ли Мини не заметил, как в последнее время тот реагирует на близкий контакт с лисёнком.

Мини уже не маленький, но и недостаточно взрослый, чтобы совесть не жрала за странные мысли о нём, что мучают Юнги. Мини пятнадцать. Пора засматриваться на омег, как и его хёну было пора уже давно, но они почему-то смотрят только друг на друга и не замечают влюблённого взгляда. Юнги отталкивает, чтобы не привыкнуть, чтобы было не так больно потом, когда Мини найдёт себе достойную пару, и они больше не смогут быть близки. А сам лисёнок в это время качается на эмоциональных качелях, и его штормит от осознания того факта, что лучше отступиться, до непреодолимого желания признаться во всём Юнги и не мучиться.

Получить в ответ отвращение, осуждающий взгляд. Да хоть истерику и поучительную лекцию, Мини уже всё равно. Может, так было бы и правда лучше, ни на что не надеяться и знать, что чувства не взаимны. Он просто уже не может держать их внутри себя, когда эмоции рвутся изо всех сил наружу.

Юнги не двигается первые несколько секунд — приходит в себя. Мини зажмуривается и даже дышать перестаёт от того, как же страшно получить по лицу от хёна, но вместо удара на его талию ложатся тёплые ладони старшего, прижимая ближе. Мин не совсем понимает, что делает. Его толкает вперёд мимолётное желание, притяжение и надежда, хотя внутри начинает разрастаться ядовитая лужа самобичевания.

Он ведь не должен поддаваться на пьяные глупости Мини. Не должен отвечать.

А так хочется, что аж пальцы на ногах подгибаются от того, как приятно простое касание, и по телу пробегают мурашки, вызванные совсем не холодом и падающим с неба первым снегом.

Юнги бы с радостью остановил этот момент и потратил на него всё время, что ему осталось.

— Хён, тебя трясёт, что ли? — лисёнок улавливает дрожь старшего почти моментально, и в затуманенную голову ему не приходит, что это может быть из-за их близости. Из-за того, что он полез целоваться так неожиданно, что хёна пробрало до самого нутра. Мини отстраняется и видит такое мученическое выражение лица у Юнги, что для себя решает больше никогда...

Никогда его так не касаться.

Начинает казаться, что старший не обнимал Мини в ответ, а просто пытался его удержать на месте. И тот терпкий трепет, что возник у лисёнка в груди, когда его сжали руки хёна, вдруг пропадает. В животе неприятно крутит от волнения, но Мини рад и тому, что его не ругают. Юнги опускает взгляд, хватает младшего за руку и тащит в сторону дома, строго бросая:

— Поговорим завтра, юный алкаш.

— Ст... погоди! — лисёнок брыкается, но Юнги проявляет ноль внимания, не сбавляя ход и даже не оборачиваясь. Злится, очевидно, и поэтому младший покорно плетётся следом, периодически путаясь в ногах.

Как ни печально, на следующий день разговаривает Мини совсем не со старшим. А с Намджуном, который вдруг стал строгим отцом, что задался целью выяснить, откуда несовершеннолетний сын взял алкоголь. Рядом за столом сидит Хосок и что-то читает, но по нему видно, что нить разговора он тоже улавливает непонятно зачем.

Одному только Мини непонятно.

— Ещё раз, — Ким устало потирает переносицу, прикрывая глаза. — Кто тебе дал выпить?

— Да я даже не знаю, как его зовут... Джан? Джин?Джуон? Понятия не имею. Это просто знакомый моего друга из параллели, — бурчит недовольно лисёнок, сложив руки перед грудью. Как на допросе, блин. Ему не нравится. Ещё и двое взрослых сверлят его своими взглядами, хотя хотелось, чтобы Юнги устраивал разборки.

Неужели ему совсем плевать? Или он до сих пор злится на младшего за вчерашнюю выходку?

— И вообще, почему тут только я? — недовольно фыркает Мини. — Где второй загульный ребёнок?

— А Юнги не ребёнок, мне незачем его отчитывать, — спокойно отвечает Намджун, но любопытство побеждает здравый смысл, и лис уточняет: — Хочешь сказать, что он сделал что-то плохое?

— Хочу сказать, что он шляется непонятно, где и хрен знает с кем! — Мини хлопает по столу и поднимается.

Намджун смотрит на эту небольшую истерику немного удивлённо, а Хосок — заинтересованно. Ему не хватает только протянуть задорное: ”О-хо-хо, страсти-то какие”. Даже мат из-за повышенного тона все пропускают мимо ушей, хотя обычно Мини не позволяет себе такого в присутствии взрослых

— А на улице уже было холодно, хён дрожал, и это значит, что он не лучше ребёнка, если не может одеться по погоде, а ещё от него несло кем-то чужим и сигаретами. Да, я выпил, но, по-моему, лучше это, чем блядство!

— Мини! Следи за словами! — в этот раз Намджун уже откровенно злится, но лисёнок не хочет его слушать. Он просто разворачивается и скрывается у себя в комнате, оставляя взрослых вдвоём и вызывая только обречённый вздох со стороны Джуна.