Глава 4 (2/2)

На пару секунд, парень прикрывает глаза, чувствуя, что его голова кружится и он жмурится, стараясь хоть как-то сосредоточиться:

— Ребята… Неудачно подшутили, — он начинает осторожно, издалека, и он ведь не врёт. Просто рассказывает в общих чертах, — Потом они, вроде как, услышали, как сюда кто-то идёт, наверное, это были Вы, мистер Малик и мистер Пейн, а меня оставили здесь.

Ты же понимаешь, что если бы по счастливой случайности я бы не зашёл сюда, то ты оказался бы запертым здесь вплоть до утра понедельника?

То, как легко Гарри кивает, разбивает Луи сердце.

— Это часто случается с тобой?

— Ну… Я ночевал в кабинке туалета в девятом классе, но это было с понедельника на вторник, — он поправляет кудряшки и ёрзает на месте, не совсем понимая, почему Луи сидит здесь с ним, а не уходит и не заставляет его уйти тоже. Но он продолжает послушно сидеть, где его посадили, и наблюдать за мужчиной.

— Нет, я имею ввиду… Все эти «подшучивания», — Томмо изображает кавычки в воздухе, закатывая глаза. Не нужно быть идиотом, чтобы понять, что это не только какие-то шутки или приколы.

Гарри колеблется пару секунд, опуская взгляд на свои ладони и перебирая собственные пальцы, чтобы немного отвлечься:

— Достаточно часто.

— Кто это делает? — Луи почти перебивает его на полуслове, неотрывно смотря в опущенные глаза и отставляя бутылку. Всё же, ему ещё за руль садиться.

— Сэр, я-…

— Стайлс, просто назови имена.

Гарри сомневается, а его взгляд слишком неуверенный, он смотрит на своего учителя и осторожно качает головой:

— Я не могу, мистер Томлинсон.

Луи почти воет от несправедливости, откидывая голову назад, но больше не предпринимает каких-либо попыток выпытать у него информацию:

— Почему? Боишься, что тебя будут унижать ещё сильнее?

— Нет, — он пожимает плечами и говорит тихо, но уверенно, словно бы это самая очевидная вещь в мире, — Просто я не хочу, чтобы у кого-то были проблемы.

— Но сейчас проблемы у тебя, Гарри, — Томлинсон не отступает, переводя взгляд на ясные зелёные глаза, которые сейчас немного влажные. То ли от усталости, то ли от эмоций.

— Совсем скоро они закончатся, мистер Томлинсон, я знаю это.

На эти слова Луи кивает, ожидая этого ответа. Он не понимает, действительно ли Гарри так умён, либо же поступает глупо, но решает, что больше не будет в это вмешиваться или как-то настаивать.

— Почему они делают это?

Наверное, это хорошая тактика — просто узнать информацию. По уже какой-то странной привычке, они сейчас уже должны были ехать в машине и разговаривать о том, как прошла их неделя, какие у них планы на выходные, так вот пусть это будет частью этих разговоров.

— Наверное… Я заслужил это, я не знаю… — Гарри хмурится и на пару секунд задерживает свой взгляд на мужчине, чтобы понять, как он отреагирует на его следующие слова, — Одному из них я признался в том, что влюблён в него, в восьмом классе, я думаю, что тогда это началось…

Луи никак не реагирует, вернее, старается не выдать свою какую-то странную реакцию, но уж точно не негативную. Он чувствует себя ЛГБТ-Белоснежкой какой-то. Он кусает губу, чтобы не улыбнуться с этой гениальной шутки, а после кивает, принимая это за ответ:

— Только из-за этого?

— Они находят разные причины. Иногда они могут на физкультуре «случайно» задеть мячом, или придраться к моему внешнему виду, или ответу на уроке-…

— Что было сегодня?

Гарри неловко ёрзает, сомневаясь, стоит ли ему говорить об этом со своим преподавателем, потому что это, вроде бы как, личное? Луи лишь выжидающе смотрит, никак не напирая, а просто интересуясь. Сам он кажется расслабленным и в его обществе комфортно, хотя это немного странно, потому что он никогда не чувствовал себя так же с кем-то посторонним:

— Ну, они сказали, что хорошо, что у моего соулмейта сейчас кто-то есть, знаете? — он немного натянуто улыбается и он ведь не врёт, правда? Просто недоговаривает. Всё же, он расстёгивает курточку слегка дрожащими от холода пальцами и демонстрирует яркий лист дикого винограда, за который ему уже почти не стыдно. Всё равно, рано или поздно все узнали бы об этом, — Смылась косметика, когда я принимал душ.

J. Cole, Cults, Amber Coffman — She Knows (feat. Amber Coffman & Cults)

</p>

Луи смотрит на рисунок, шумно выдыхая, а после резко замирает.

Блять.

Это же… Нет.

— И… И как давно это… У тебя? — кажется, голос Томлинсона стал на пару октав выше, а на спине выступил холодной пот. Сам он чуть поворачивается, так, чтобы его собственный профиль закрывал засос точно-блять-там-же, где сейчас находится это злосчастное растение на коже его ученика.

Его ученика.

— Это… Это с начала ноября, на сколько правильно я помню, — а он помнит всё досконально, — Появился утром. Сначала я прятал это под водолазкой, после моя сестра дала мне пару уроков макияжа.

Луи тошнит.

Он несколько секунд смотрит на Гарри, после на лист на его шее, как лоза почти обхватывает ключицу, еле заметный кадык, едва касаясь щеки.

Этого не может быть.

Возможно, он совсем сошёл с ума, возможно, прямо сейчас у него слетела крыша, но он резко подрывается со своего места, учитывая, что до этого сидел, на четвереньках подползая к Гарри, чем пугает его до смерти, и хватает его за руки, чтобы притянуть ближе к себе.

— Мистер Томлинсон! Что Вы-… Хватит!

Луи резко дёргает за куртку, чтобы снять её с сопротивляющегося мальчика, и смотрит на открытые участки кожи, сильнее сжимая запястья, чтобы кудрявый не смог отстраниться.

— Пожалуйста, не надо, что же Вы делаете?! Мне больно!

От этих слов Луи как будто бы снова возвращается в этот мир, слегка ослабляя хватку на худых руках, но не отпуская, просто продолжает смотреть. Он смотрит сначала на предплечья ученика, украшенные синяками, а после на свои руки, покрытые разными цветами, на выглядывающий из-под широкого ворота ушиб, а после вспоминает сплетение чайной розы на своей груди на этом же месте. Наконец, он снова смотрит на лист винограда, а после смотрит в распахнутые глаза кудряшки, который точно так же изучает рисунки ирисов, гибискусов, ромашек, незабудок, маков и единственного, отличающегося от всего этого разнотравья, засоса, который красуется на его шее.

Гарри понимает это.

Теперь он точно так же смотрит в глаза своего преподавателя:

— Сэр, я… Мне так жаль, я мо-…

— Сколько же ты, блять, вытерпел, Гарри… — он шепчет это, хотя ему хочется сорваться на крик.

— Мистер Томлинсон, пожалуйста…

— Ты терпел это так долго. Так много. Мне казалось, что ты мог, блять умереть!

Ему плевать, что он матерится в присутствии своего ученика, он чувствует, что сейчас он имеет на это полное право.

Повышенный тон заставляет Гарри зажмуриться, он хочет инстинктивно прикрыть голову руками, но старший всё ещё их держит:

— Пожалуйста…

— Что «пожалуйста», Гарри? О чём ты меня, блять, хочешь попросить?!

Крик заставляет Гарри заплакать, дать волю слезам, которые начинают литься без остановки, словно бы внутри него прорвала плотина, теперь все эмоции, боль и сожаление могут вылиться наружу.

— Мне… Мне так жаль, м-мистер Томлинсон, — он произносит это заикаясь, потому что чувствует, как ему не хватает воздуха, — Простит-те меня…

Когда Луи убирает свои руки от рук Гарри, отпуская его, парень практически падает на пол, сжимая всё ещё холодные ладошки в кулаки, но не предпринимает каких-либо попыток подняться. Он, захлёбываясь, смотрит, как Луи забирает свои вещи и уходит.

Он ушёл.

Гарри прижимает к себе куртку, но не для того, чтобы накрыть ею замёрзшее тело, а чтобы уткнуться в неё лицом и глухо закричать. Спортзал находится в другой части школы, сам Стайлс находится за тремя закрытыми дверями, поэтому он может себе это позволить.

Он так долго мечтал встретить своего соулмейта, встретиться с ним, поговорить, чтобы они вместе могли принять решение, что им делать дальше, но сейчас он полностью уничтожен.

Его соулмейт — Луи Томлинсон, его учитель зарубежной литературы. Мужчина — идеальный — натурал, у которого, очевидно, есть девушка.

Он сворачивается в позу эмбриона, точно так же, как тогда, когда Люк и Кэлл бросили его на пол, сказав о том, что его соулмейт будет счастлив, если не будет знать о его существовании. Он будет счастлив, если вообще не будет вмешиваться в его жизнь, чтобы не испортить её. И теперь, осознание, что он может испортить идеальную жизнь своего преподавателя, лучшего человека на свете, доброго, заботливого, разрывает его на части.

Он жалеет, что вовсе появился на этот свет.

в это же время</p>

— Зейн, это Гарри. Это, блять, ёбаный Гарри Стайлс, мой ученик. Мой соулмейт.

На другом конце повисает гробовая тишина и Луи слушает собственное дыхание в запертом салоне автомобиля, ожидая, когда его машина прогреется достаточно для того, чтобы он мог уехать из этого чёртового места.

— Всё-таки, это действительно он…

— Ты, блять, действительно подозревал его?!

Он практически может слышать, как Зейн кивает.

Прекрасно.

— И у тебя даже мысли не было мне сказать?!

— Ты знаешь, почему я этого не сделал.

— Луи бесит спокойный тон его друга, из-за чего он рычит и хлопает ладонью по рулю. Наконец, когда его машина прогрелась, он может сдвинуться с места, практически вжав педаль в пол.

— Стоп, Луи, ты где? Ты едешь? Как ты вообще узнал?

— Нашёл Гарри в кладовке, передай Лиаму поцелуйчик, блять. Долго объяснять.

— И где он сейчас?

— Ты издеваешься? Я, блять, только что узнал, что мой соулмейт — ёбаная малолетка, которого пиздят, как бойцовскую грушу, и ты даже не попытаешься меня подбодрить?!

— Луи, где он сейчас?!

В этот раз, когда Зейн тоже практически срывается на крик, он заставляет себя ответить:

— Не знаю, блять, я просто ушёл со школы сейчас, собираюсь приехать домой и нажраться. Чёртовы пробки! — он сигналит какому-то мудаку, который решил вклиниться в ряд прямо перед ним, как раз тогда, когда загорелся красный и перед ним выстроилась гигантская очередь.

— Ты… ЧТО?! Луи, блять, ты идиот?! Ты оставил его там, одного, в школе, с информацией о том, что ты его соулмейт и свалил? Самый, блять, близкий человек в его жизни взял и свалил?! Не говори, что ты дал волю эмоциям и накричал на него, как ты умеешь делать.

Луи ничего не отвечает.

— Луи Уильям Трой Остин Томлинсон. Клянусь Богом, что как только я тебя увижу, то я оторву тебе голову.

— Что мне делать сейчас?

Ему хочется плакать, блять, от безысходности. Он в шоке, он растерян, он не может поверить в то, что его соулмейт, это маленький, слабый, побитый паренёк из одиннадцатого класса.

— Что тебе делать?! Разворачивай своё корыто и пиздуй, нахуй, обратно в шарагу, чтобы забрать его. Сейчас почти десять часов вечера, ты думаешь, что, будучи в таком состоянии, он доберётся до дома?

Луи молчит.

— Ты, кстати, закрыл спортзал?

Луи снова молчит.

— Ты ебантяй, Томлинсон.

Зейн скидывает и Луи со злостью швыряет свой телефон на заднее сиденье, наплевав на то, что он может разбиться. Он не двигается, стараясь отдышаться, как будто бы он только что пробежал целый марафон, и абсолютно не обращает внимание на сигналящих ему позади водителей.

К чёрту.

Tom Odell — Can’t Pretend</p>

Он резко разворачивает свою машину, пересекая две сплошные, за что он определённо получит штраф, но ему слишком плевать на это сейчас. В эту сторону дорога свободнее, поэтому он вжимает педаль в пол, разгоняясь за несколько секунд, и резко, до противного визга колёс, заворачивает в сторону парковки. Даже не закрыв дверь, он быстро и уверенно шагает к спортивному залу, который он не закрыл, и раздевалок, чувствуя, как с каждым шагом его злость постепенно испаряется. У самой двери, которая осталась в таком же положении, как он уходил, вовсе замирает.

Он здесь.

Его соулмейт здесь.

Луи медленно толкает дверь, стараясь издавать как можно меньше звуков, чтобы остаться незамеченным, и проскальзывает к кладовой, замечая, что дверь закрыта.

Он помнит, как он захлопнул её, когда выходил.

Блядство.

Всё же, Луи нажимает на ручку, заставляя дверь, скрипя, открыться. Ему кажется, что умирает, а может, он уже мёртв и находится где-то на пути к одному из кругов ада по Данте, потому что прямо перед ним, точно так же, как и час назад, лежит Гарри, только сейчас он в сознании, прижимает к груди руки и плачет, плачет, плачет.

— Гарри…

Томлинсон, всё же, опускается на колени перед мальчиком, чтобы коснуться его, но убирает руку, как только тот испуганно дёргается и поднимает на него свои красные и опухшие глаза.

Луи абсолютно точно мёртв.

— Ну же, милый…

Он говорит это мягко, почти шёпотом, но так, чтобы Гарри его слышал, и осторожно протягивает руку снова, пробуя и надеясь, что в этот раз мальчик не одёрнется.

Стайлс уже самостоятельно присаживается, чтобы быть на одном уровне с ним, и касается руки своего учителя.

— Пожалуйста, простите… — он заикается и Луи хочется выплюнуть своё разбивающееся в дребезги сердце, — Мне очень жаль, что… Что я оказался Вашим соулмейтом, поэтому-…

— Гарри, что ты-…

— Я не хочу… Мешать В-Вам и… — мальчику кажется, что он сейчас снова потеряет сознание из-за нехватки кислорода, но, на деле, он лишь начинает плакать ещё сильнее.

— Боже мой, что ты несёшь?

Луи просто тянет Гарри за дрожащие холодные ладошки на себя, заставляя его практически упасть на него, чтобы крепко обнять. То, как Гарри сразу же прижимается ближе, забирая свои руки, чтобы обнять за шею, кажется, разбивает сердце Луи уже в тысячный раз за этот небольшой промежуток времени, превращая осколки в пыль, но он старается держаться и быть сильным.

Гарри Стайлс, его ученик, но, куда важнее, его родственная душа прижимается всё ближе, хотя, казалось бы, ближе уже некуда, и цепляется за его футболку, как будто бы Луи — самое драгоценное сокровище в мире. Как будто бы Луи — приплывший корабль, когда он провёл в открытом океане несколько суток. Как будто бы Луи — спасительный глоток воды, когда он пробыл в пустыне несколько дней. И Луи чувствует это, каждой клеточкой своего тела.

Он водит ладонями по спине сквозь тоненькую ткань футболки, осознавая, что Гарри, скорее всего, замёрз лежать в таком положении, поэтому он буквально оборачивает свои руки вокруг него, чтобы подарить ему долгожданное тепло.

— Давай… Давай мы уберём здесь всё, а потом пойдём ко мне в машину, чтобы я мог отвезти тебя домой?

Кудрявый кивает, но не отстраняется от мужчины, наоборот, прижимается ближе к нему и кладёт голову ему на плечо, так, что его лист дикого винограда касается кровоподтёка на шее. Они оба чувствуют это приятное жжение, когда их тела и души, наконец, понимают, в чём дело.

Когда до Луи доходит, что Гарри, всё-таки, не собирается от него отстраняться, он подтягивает его ближе к себе и поднимает на руки, удивляясь тому, какой он лёгкий, а ещё стараясь не обращать внимание на неловкость их близости.

— Всё-… Всё хорошо, я встаю, встаю…

Гарри нехотя опускает ноги с рук Луи, которые были у него под коленками, а после еле заставляет себя отлепиться от мужчины, понимая, на сколько глупо это было:

— Пожалуйста, простите за это-…

— Гарри, — Луи шумно выдыхает, поднимая куртку Гарри и раскрывает её, намекая, чтобы мальчик повернулся и надел её, — Пожалуйста, прекрати извиняться, ты абсолютно ни в чём не виноват. Не был и не будешь.

Стайлс кивает, стараясь принять эту информацию, хотя это достаточно-таки сложно, но надевает куртку и поднимает свой рюкзак с вещами. Он наблюдает за тем, как Луи кидает мячи в кладовую, где он только что находился, а после закрывает её, как и дверь спортивного зала. После они выходят и Луи точно так же закрывает раздевалки.

— Иди в машину, я пойду к сторожу, чтобы отдать ему ключи, — Луи поправляет свой портфель на плече и демонстративно трясёт связкой ключей, сам не знает, для чего.

Кудрявый слушается, оставаясь стоять на месте, когда Луи отходит от него, хотя ему чертовски сильно хочется просто пойти за ним и не отходить никогда, но он точно так же разворачивается, чтобы выйти через другие двери, прямо к парковке. Он замечает единственный стоящий там автомобиль, который, ко всему прочему ещё и открыт, и у него щемит в груди, когда он подходит ближе. Неужели Луи бежал к нему, даже не захлопнув за собой дверь?

От этих мыслей Гарри ёжится, стыдясь, что заставил свою родственную душу (даже в голове это очень странно произносить) так переживать, но не может сдержать какой-то глупой улыбки, потому что… Его родственная душа.

Его. Родственная. Душа.

Его соулмейтом оказался не какой-то незнакомец или похожий на Люка или Кэлла мудак, чего он, кстати, ожидал, а Луи Томлинсон, его учитель литературы. Его невероятно добрый, красивый, милый, заботливый, идеальный учитель литературы.

От этих мыслей он улыбается ещё ярче, несмотря на то, что он старается подавить эту глупую улыбку, словно бы он какая-то школьница, которая встретила парня своей мечты. Как будто бы так не было.

Существует проблема в виде ориентации Луи и его девушки, но это Гарри сейчас меньше всего волнует, потому что он понимает, что он и мистер Томлинсон могут быть просто друзьями, которые в любой момент могут понять и поддержать друг друга, а это — самое важное, что может быть.

Он сделает всё, чтобы быть хоть немного таким же идеальным для Луи, чтобы не расстраивать его ещё сильнее.

Arctic Monkeys — I Wanna Be Yours</p>

— Ты чего не садишься?

Он вздрагивает, когда слышит голос Луи рядом с собой, поэтому скорее решает забраться в автомобиль, привычно обнимая свой рюкзак и устремляя взгляд в окошко. Сейчас, когда Луи кидает свои вещи на заднее сидение, он может ощутить эту неловкость, которой не было до этого, но решает ничего не говорить. Но, когда они выезжают с парковки, молчание нарушает Томмо:

— Я думаю, что… Это всё свалилось на нас, как снег на голову, да? — он неловко улыбается, бросая взгляд на своего ученика, ища в своём риторическом вопросе поддержки, но видит в зелёных глазах лишь замешательство, — Я это к тому, что… Надо переспать с этой мыслью, понимаешь? Успокоиться и поразмыслить в одиночестве, чтобы мы могли придумать что-то вместе чуть позже?

На этот раз Гарри кивает, потому что слова преподавателя звучат значимо и весомо:

— Конечно.

— Отлично, — Томлинсон облегчённо выдыхает, немного сжимая руль, но, после, скорее, уже по привычке, тянется к проигрывателю, чтобы включить одну из песен, которую посоветовал ему Лиам. Кто ж знал, что у него окажется чертовски хороший вкус, — Я думаю, что будет резонно, если мы расскажем самым близким, чтобы они поддержали, да? Ну, я имею ввиду, ты можешь рассказать родителям, или друзьям там, не знаю…

— Я расскажу своей сестре, можно? — Гарри поднимает заинтересованный взгляд и протягивает ладошки к обогревателю, чтобы согреться.

— И всё? — Гарри кивает. Луи тоже кивает, соглашаясь, и даже этот, казалось бы, невинный, вопрос мальчика причиняет ему боль, — Да, конечно, ты можешь рассказать своей сестре. Как её зовут?

— Джемма. Джемма Стайлс, помните её? Вы пришли как раз тогда, когда она выпускалась, — кудрявый немного улыбается и ему становится комфортнее, потому что сейчас нет скрипящей тишины и они снова привычно беседуют.

— О да, кажется, я помню её. У неё были розовые волосы? — Луи улыбается воспоминаниям и тихо смеётся, когда Гарри, в подтверждение, кивает.

— Да, она была той ещё выскочкой тогда, — Хазза подхватывает этот смех, опуская смущённый взгляд.

— Вы такие разные, что я бы даже не подумал, что вы родственники, если бы не знал, — он качает головой, но после жмурится, понимая, что его слова могут задеть мальчика, — Не в плохом смысле, конечно же, я имею ввиду-…

— Всё хорошо, я понял, — он улыбается, слишком слабо после продолжительной истерики, но это заставляет Луи слегка успокоиться, — А кому Вы расскажете?

— Ох, ну… — Зейну (учитывая, что тот уже знает), Лиаму (учитывая, что Зейн ему уже, скорее всего, рассказал), родителям и, возможно сёстрам, — Я пока не знаю, не уверен.

Гарри хитро сощуривается, кусая губу, потому что знает, что Луи знает, кому он расскажет.

— Хм, ну, хорошо, — он говорит это сквозь улыбку и отворачивается к окну, когда они останавливаются на красном.

— Хэй, не обессудь! — Луи смеётся и легонько хлопает мальчика по коленке, так, чтобы не сделать больно, но привлечь внимание, — Я просто очень нетерпеливый.

— А Вы расскажете своей девушке? — Стайлс, всё же, поворачивается в сидении на бок, как он обычно это делает лицом к Луи, чтобы наблюдать за ним.

— Девушке? — Томлинсон непонимающе хмурится, на пару секунд переводя взгляд на Гарри, чтобы понять, а после осознаёт, когда тот кончиками пальцев проводит по листочкам на своей шее, — А ты об этом… Ну, у меня нет девушки, а это долгая история, которую я тебе обязательно расскажу, но как-нибудь не сейчас.

— М-м, хорошо, — парень понимающе кивает, чувствуя, как его щёки розовеют, но он старается не подавать виду.

Добравшись до дома, Гарри, первым же делом, идёт в душ, потому что он объективно грязный, а ещё ему хочется смыть с себя этот день и нормально согреться, поэтому он натирает кожу мочалкой до красноты, но старается не переусердствовать, чтобы на Луи не появились новые отметины. Осознание того, что Луи буквально знает, что происходило с ним всё это время, знает каждый его шрам, ушиб, синяк, перелом накатывает на него неожиданной волной, из-за чего он чуть пошатывается. Интересно, сколько же денег на косметику он потратил, скрывая цветы на своём лице, шее, ладонях и других открытых участках кожи?

Он намыливает свой живот, где есть следы от ботинок, и ему действительно неловко от того, что его учитель знает всё его тело, буквально знает, скорее всего, Луи выучил тысячу и одно название растений, которые появлялись на его теле в тех местах, где были его травмы.

На сколько глупым будет продолжать врать о том, что над ним всего лишь «подшучивают?», когда Луи уже знает, что было что-то более, чем оскорбления и «случайное» забывание его в кладовой? Гарри очень не хочет думать об этом, думать, что же ему делать дальше, но знает, что это сделать необходимо.

Возможно, он сделает это позже? Звучит как хорошая идея.

Замотавшись в махровое полотенце, он плюхается в свою кровать, чувствуя себя абсолютно обессиленным как эмоционально, так и физически, поэтому он решает сразу же уснуть, но… Ладно. Он берёт телефон и звонит своей сестре, надеясь, что та ещё не спит, но облегчённо вздыхает, когда та берёт трубку.

— Ты даже представить себе не можешь, что сегодня со мной произошло, Джемс…

Он рассказывает ей абсолютно весь свой день, в мельчайших подробностях, немного улыбаясь, когда девушка смешно матерится на одноклассников Гарри, а после беззвучно визжит, когда разговор заходит о самом интересном. Джемма обещает, что позвонит ему обязательно завтра, ведь сейчас ей нужно переварить всю информацию о том, что случилось со своим братом, поэтому, в очередной раз поздравив его, она бросает трубку, а Гарри может позволить себе, наконец, уснуть с лёгкой улыбкой на разбитых губах.