Город засыпает, просыпается мафия (1/2)
С напарниками ей не сильно везло.
Ну не совсем, конечно, ужас-ужас, но приходилось быть на работе сильной-независимой женщиной — тянуть всё на себе.
Собственно, как и ее хозяйка — около нее тоже постоянно околачивались какие-то люди, но локомотивом, тянущим все вагоны из пропасти обратно на рельсы, была всегда Этери.
Может карма такая у семьи Тутберидзе?
Но какая-то доля справедливости в этом все-таки была — напарники прилетали и улетали, а она оставалась.
Вот возьмем из совсем раннего. Попугай Кеша. Первое, что она ему высказала, что в такой креативной семье быть Кешей, особенно в лице попугая, банально.
А вот девчонки у них все были, как на подбор — Две Этери, Диана, она — Теона, часом на огонек залетали Мила-Миледи, Анжела-Анжелина, Марина-Маринэ, Алиса.
Имена как на подбор: стильно, модно, молодежно. Креативно.
Кеша апеллировал к тому, что его и завели для того, чтобы в доме был как-раз самый банальный мужской дух. Так что пусть она, Теона то есть, не выеживается, мужик тут Кеша и отныне он будет тут устанавливать свои порядки.
Тео была хоть и молода, но уже талантлива в плане манипуляций живыми организмами.
О людях в таком случае говорят — не дура.
Она не стала спорить с таким маскулинным императивом, а начала медленно, но верно капать Кеше на мозги.
Она внушила этому перистому долбодую, что его миссия — просвещение. Что бедные их красивые девочки-хозяйки совсем не контачат с окружающим миром, по части Этери-младшей это была правда, она кроме своего льда ничего видеть не хотела, поэтому он, Кешьян-ара, в прямом смысле Ара, по породе, просто обязан был их просвещать. А для этого надо было слушать и передавать, что говорят на улице.
А под окнами в теплое время года играли дети. Когда Кеша через форочку послушал местную риторику у него завяли уши.
— Они же матом разговаривают, эти дети!
Возмущался он всей свое волнистостью. Но Теона ему живенько обяснила, что мат — это брутально. Это соответствует имиджу настоящего мужика.
С того самого дня семейство Тутберидзе не знало куда деть уши, а потом и Кешу — попугай безбожно матерился. И даже не через слово, а вместо слов.
На следующем этапе Теона подсунула этому придурку журнал «Men's Нealth» с не сильно одетыми человеками на обложке. Аргументировала, что растительность на теле — это моветон.
С этого самого момента в семье добавилась еще одна проблема: попугай сошел с ума — безостановочно выщипывал себе перья, где мог дотянуться.
Его носили к животному доктору, думали, что заболел, а он и вправду заболел — у него хохолок снесло от собственной неотразимости. Он не только оголял пузо от растительности, он еще и часами мог рассматривать себя лысого в зеркальце, которое висело в кормушке. Чисто Глейх на минималках.
Короче, Кеше зашла эстетика обнаженного тела.
Следующее чтиво для Кеши был журнал «Бизнесмен». Теона популярно ему объяснила, что он ведет себя как альфонс-содержанец: ест-пьет за счет женщин, нихера целый день не делает, только внешностью своей занимается.
Настоящий мужик зарабатывает деньги и дома не сидит.
Три раза вырывался Кеша через окно на заработки, и трижды его ловили — последний раз Диана за хвост ухватила, теперь любоваться стало нечем.
Но настоящего мужика ты не собьешь с дороги, он если нацелился, пока свое не получит, не сойдет с пути. Такая риторика была тоже частью мотивационных семинаров Теоны Этерьевны.
В общем, улетел Кеша через дверь, когда к Диане пришла подружка и они прям на пороге решили хвастаться друг другу новыми чехлами с крутыми наклейками.
Девочки сильно грустили, дали объявление в газете. Но Кеша газет не читал, весь модный глянец ему читала Теона, поэтому назад не вернулся.
Без Кеши Теоне было скучно, было некого стебать.
Поэтому, поняв свою ошибку, она в следующий раз решила конкурентов не выживать, а сотрудничать с ними.
Диша плакала по Кеше.
И чтобы она не плакала ей купили хомяка.
Из хомяков напарники, прямо скажем, херовые.
Во-первых и во-главных, они живут мало.
Только привыкнешь, только научишь чему-нибудь дельному, а он «лёх и здох».
На третьем хомяке Теона поняла — хомяки так себе способ закрывать кадровый резерв и передавать знания.
Потом был длительный простой, так как у Диши пошло изучение тройных, животные в большом количестве становились неактуальны.
Периодически в промежутках всплывали пауки.
Теона смотрела на паучих, которые повадились в их жилище плести свои сети, с терпеливостью святого Иосифа.
Она давала им возможность пройти свой путь до конца.
Давала им насладиться кажущимся триумфом.
И когда сетка была готова и паучиха думала, что жертва уже приговорена, Тео опускала лапку на эту тварь и давила до основания. Оставляла только мокрое место.
Была паучиха — не паучихи.
А нехер плести свои интриги на чужой территории.
Жители 272 квартиры первого с дробышкой дома недоумевали, откуда такая ненависть у Теоны из династии Тутберидзе к паукам.
Ах, если бы она могла тогда сказать! Только лаяла, но девочки ее не понимали.
Потом появилась Юкки. Судя по тому, как часто люди новенькую сваливали на воспитание Теоне, а сами заперевшись в спальне, воспитывали друг друга, она поняла, что кошка — это наконец-то друг и товарищ, который надолго.
Они даже договорились линять по очереди. Теона несколько дней составляла диаграмму компромиссной линьки в экселе, а когда принесла и показала, вместо восхищения увидела недоуменную кошачью морду.
Вот же ж блин!
Кошка, а память, как у рыбки.
Оказалось там еще и интеллект, как у хлебушка: из всех жизненных планов пожрать, поспать и сдохнуть.
Иногда на кошку находило, обычно в марте, она принималась домогаться окружающих и бессвязно что-то им орать, ее вопли, с отсутствующей в них логикой, вводили людей в ступор.
Это у нее было в характере от первой хозяйки, которая и подарила Юкки матери Глейхенгауза.
Так длинно звали человека, которого в придачу к кошке, взяла временно на воспитание Этери.
Но тогда что-то не сложилось, и первым вылетело за двери квартиры по улице Т. пальто с макаками, потом сам макак, кошка проснувшись, зевнув, почесав ухо, выгнулась, мяукнула, глянула на эвакуационный перфоманс и удалилась сама вслед за хозяином.
Они потом еще долго после них отмывали квартиру — Теона показывала, а Этери мыла.
Юкки оставила о себе память, нагадила в самых неожиданных местах.
Воняло еще долго.
Гадить там, где жить — это у нее было в характере от самого хозяина-Глейхенгауза.
Этери его часто засранцем называла.
Называть-называла, но любить не прекращала.
Теона, она взрослая и мудрая, такие вещи чует.
Давно это было.
Наверняка все выросли, поумнели и исправились.
А потом появился моток ниток с бусинками глазок.
Мишель Этерьевна была представлена сразу и официально так, что Теона поняла, что насчет Мишки у хозяйки самые серьезные намерения. Будет удочерять.
Мишка боялась всего на свете, дрожала и постоянно плакала. И, видимо, родилась недоношенной — Этери ее донашивала, как ребенка под сердцем 7 месяцев.
Потом была Олимпиада, так, что в это время донашивала ее за хозяйкой Теона.
Вот он годный материал! Вымолила!
Это был идеальный материал для формрования продукта фабрики Тутберидзе-хвостатых.
Вначале у Мишки было выражение лица «извините, что я здесь».
Но Теона ей быстро объяснила, кто в этом доме и вне его настоящие хозяева.
В общем к полугодовалому юбилею в бегающих бусинах глазок можно было заметить только один вопрос:
«А что если мир не вертится вокруг меня? Да ну, нафиг, неправда, быть такого не может»
И Теона грамотно внушала подрастаюшему поколению, что именно Мишка центр вселенной и именно она самая важная.
У старшей-хвостатой был неопровержимый аргумент:
— Кого хозяйка любит больше всех? Только Мишель. Глейхенгауза своего патлатого она не целует при всех в живот за бортиком, а Мишель целует. Не это ли главное доказательство?
Мишель, хоть и мала была, да обладала критическим мышлением.
Съездив на пару стартов, понаблюдав на них за Этери, она готова была признать Теоныну правоту. Таки ее единственную целуют, гладят, тискают и на публике и без нее.
Никакой Глейх у нее, всея центра мира о Великой Мишеллиани, даже и рядом в конкурентах не ходил.
Для чего это было Теоне?
Теона училась у Этери, играя на чувстве собственной важности, добиваться от человека выполнения любых задач. В случае Теоны — своих прихотей.
Вот, например, Мишку можно было отправить свистнуть жевательную мягкую косточку. Младшей было рассказано, что никому, кроме Мишельки не удастся заполучить это лакомство, так как Мишель великая и избранная.
Ну и зубы у нее острые, в отличие от Теоны — она легко разгрызет плотную упаковку. Но об этом Тео Мишель не рассказывала.
Тео продолжала манипулировать глупышкой в собственных интересах.
А ее главным интересом было благополучие Этери.
Поэтому когда по приезду с Олимпиады Этери чуть ли не кругловечерне плакала, пряча лицо в Мишель, да так, что просолила ее слезами до самого хвоста, Теоной было решено влиять на ситуацию.
Как водится, с помощью той же мелкой.
Однажды Тео, подвела кудряшку к зеркалу и сказала: «Посмотри на себя».
Мишель офигела.
Она реально себя увидела впервые.
Дальше Тео рассказала наивной подружке, что раньше Мишель была нежного белоснежного цвета, такого, как и шерстка Этери. Что Мишка сразу приняла на веру, так как сие логично. Она же Этерина доченька.
Потом умная Тео прочитала мелкой краткий курс неорганической химии, раздел окисления металлов.
А потом проговорила причинно-следственную связь между тем, что Этери плачет ежевечерне соленой жидкостью в Мишель, а Мишель от этого темнеет.
— Так вот, милая, — резюмировала взрослая собака, — если Этери и дальше будет плакать, ты и дальше будешь ржаветь. И в результате проржавеешь насквозь и рассыпешься.
— Ой как страшно!
Закатил глазки и свалился в обморок моток кудрявой ржавчины. Тео ее успешно реанимировала и обнадежила:
— Не страшно! Выход есть! Мы тебя спасем!
— А как? Что надо делать?
— Нельзя Этери давать плакать! Надо ее развлекать!
С тех пор и начались приключения цирка Дю Солей на выезде.
Мишель всячески активничала дома и вне его: прыгала на потолочный вентилятор, каталась на люстре, шторах, играла четырьмя лапками на фортепиано Этюды Черни на черных клавишах. Она даже какие-то ноты нашла, на них было написано «Фортепианные ансамбли в четыре руки», для Мишель, что четыре руки, что четыре лапы однофигственно, поэтому когда удавалось добраться к ф-но она их разучивала. Пару раз ее от усердия накрывало крышкой, один раз по ушам дал пюпитр, а еще пару раз когти застряли между до-диезом и ре — с тех пор юная пианистка начала отдавать предпочтение до-мажору, там не было черных клавиш и когти не застревали.
Теона ей с удовольствием помогала во всех увеселительных делах.
Однажды в Хрустальном они так заигрались в прятки, что вместо поездки домой в 20.00 и последующего рева в Мишельку, Этери до полуночи искала ее самую по всему ледовому дворцу.
Но хоть не плакала — когда у Этери есть цель для борьбы, она не плачет, а идет преодолевать.
Плачет она уже потом, когда все закончилось.
Вот такая исключительная психованная натура.
Нашли они тогда юное создание в новых Этериных ботинках, которые Дуд еще не успел прицепить к лезвиям. Клубочек комфортно разместился в левом сороковом размере и заснул.
А еще Мишель всячески кривлялась на фотографиях — пришлось ее познакомить с инстаграмом.
И подпевала музыкальным композициям. Хотя вокальные данные у подруги были так себе, Этери гордилась самой младшей, выставляла ее вопли-вокализы в сториз.
Вот как-то так день за днем, приключение за приключением, Этери и позабыла когда плакала.
У нее времени не было: она либо разгребала собачьи траблы либо смеялась над ними.
А потом случился Новогорск и развлекать ее начал уже двуногий.
Хотя Мишель не сильно к нему благоволила, но ради счастья хозяйки чего только не сделаешь, на какие компромиссы с собой только не пойдешь.
Когда-то в журнале «Космополитен» Мишель прочитала, что красивая женщина всегда найдет с кем спать. Этери у них была красивой женщиной, следовательно, собака поняла сей текст по-своему: хозяйка не должна спать в одиночестве.
В утиль все корзины и коврики: собаки спят всегда с хозяйкой.
Но благие дела тоже не должны быть в ущерб себе.
Посему спальное пространство отгребалось у человека бескомпромиссно: Мишель обычно прижималась спереди, этой блохе много места не надо, а Теона залезала Этери за спину, упиралась собственным позвоночником в стену, а лапами в Этери и стуча ими по спине хозяйки, двигала её пока пространства спать не оставалось достаточно.
Этери по-наивности в этом случае всегда думала, что ей собачьи лапки делают массажик.
В этот вечер ничего не предвещало беды. Все должно было пройти так как обычно — побесились, помолились и спать.