Бесстыдный (Вэй Усянь/Цзян Чэн) (1/2)
Цзян Чэн выдыхает и устало трёт переносицу когда за посетителями закрываются двери. Всё словно сговорились против него. Новое предложение о возможности найти жену или хотя бы принять наложницу в последнее время сыпались на него всё чаще.
Глупцы! Сможет ли хоть какая-то женщина заменить ему Вэй Усяня.
Конечно они не делали объявлений о своей связи, но и Юньмэн — не Гусу в котором строжайше запрещены сплетни. В Юньмэн Цзян люди свободны и вольны говорить, что пожелают. Да даже если бы Цзян Чэн захотел, всем людям не прикажешь молчать. Поэтому он не верил в то, что сводники не знают о их отношениях с Вэй Усянем. Быть может именно поэтому и действуют так активно.
Цзян Чэн трёт лоб пальцами размышляя над этим, когда знакомые руки ложатся на его плечи. Он улыбается, когда чувствует успокаивающие прикосновения к плечу и незамедлительно хватает Вэй Усяня за руку, принуждая встать перед ним. Смотрит на улыбающееся немного растерянное лицо и утыкается лицом в его живот, расслабленно выдыхая. Он хочет раствориться в нём. Стать одним целым с Вэй Ином и забыть про всё остальное. Он хочет сказать, что любит его. Так сильно, так отчаянно, что почти больно. Он так много хочет сказать…
— Мне доложили о переполохе устроенном тобой на рынке, — глухо говорит он вместо этого, заглушаемый слоями шёлка. — Когда ты успел? Я говорил следить за адептами. И отдохнуть.
Цзян Чэн притягивает его ещё ближе, вынуждая оседлать свои бёдра. Вэй Усянь по-прежнему возвышается над ним, и Цзян Чэну приходится запрокинуть голову, чтобы видеть его глаза.
— Я отдыхал, — беззастенчиво врёт Вэй Усянь. — А что до адептов, то они прекрасно справляются и без чужого участия, — беззаботно отвечает Вэй Ин, притирать к Цзян Чэну бёдрами, оглаживает ладонями плечи и грудь. — Ты так их запугал. К тому же, как я мог не помочь хорошенькой женщине попавшей в беду?
Он озорно подмигивает и улыбается. Цзян Чэн сжимает пальцы, впиваясь в бёдра Вэй Ина.
— Достойно ли главного советника главы клана вступать в драку как какому-то юнцу? Какое наказание ты заслуживаешь за то, что позоришь себя?
— От моего прекрасного господина я приму всё с благоданостью, — покорно отвечает Вэй Усянь, склоняясь и задевая губами губы Цзян Чэна. Руки его движутся по телу Цзян Чэна: оглаживают, массируют, ласкают.
Цзян Чэн возбуждённо рычит, пробираясь ладонью под слои ткани — на Вэй Усяне нет брюк, лишь мантия скрывает длинные стройные ноги — касается гладкой кожи бёдер, обхватывая горячий член любовника, и впивается в губы поцелуем.
— Я свяжу тебя и запру в покоях, чтобы ты больше не смог учинять беспорядки, — бормочет Цзян Чэн. «Чтобы ты никогда не смотрел ни на кого кроме меня», — бьётся внутри него. Это мелочное, жалкое и жадное желание. Но Цзян Чэн почти не в силах противиться ему. Конечно, ему рассказали, что пришлые торговцы оказались мошенниками, и хотели обмануть одну из женщин, а когда та попыталась поднять шум, напали на неё. Вэй Усянь просто вступился за неё. Но Цзян Чэн слишком жаден, чтобы мыслить разумно.
С рыком он впивается в шею Вэй Усяня поцелуем.
— Да, пожалуйста, продолжай, — бесстыдно шепчет Вэй Усянь, тем временем, — пока я не опозорю себя ещё больше.
Он мерно покачивается на бёдрах Цзян Чэна в такт движениям его ладони на своём члене. Бесстыдно выгибается в его руках, словно в танце. Запрокидывает голову, подставляя шею под поцелуи и сладко стонет. Только Цзян Чэну позволено видеть его таким.
— Расскажи что ещё ты собираешься со мной сделать? — бесстыдно шепчет Вэй Усянь, прижимая губы к его уху.
— Я лучше покажу, — рычит Цзян Чэн, отпуская член Вэй Усяня, ловя его разочарованный вздох, впивается жёсткими пальцами в его бёдра и сильнее необходимого прикусывает кожу на его шее.
— Ах, А-Чэн, ты так жесток ко мне, — выдыхает Вэй Усянь, стискивая пальцами его плечи и продолжая покачиваться. Его горячее возбуждение трётся о Цзян Чэна сквозь слои ткани. — Так жесток. Смогу ли я вынести это?
Запрокидывает голову и смеётся, когда пальцы Цзян Чэна впиваются в него сильнее. Вэй Усянь поднимает руки над головой и с грацией танцовщицы отклоняется назад, до тех пор пока едва не касается пола кончиками пальцев, удерживаемый лишь руками Цзян Чэна. Ткань ханьфу на его груди расходится, открывая взгляду грудь со светло-коричневыми сморщенными сосками.