Ждать (1/1)
Проходил день, второй, месяц, и вот, уже незаметно пролетело столько лет… В Петербурге сегодня дождь, небо заволокло вуалью из туч, а вдобавок к этому всему где-то вдалеке были слышны раскаты грома, эхом отдававшиеся в голове Сергея. Он до сих пор помнил, как стоял на вокзале, провожая Волкова в армию, возможно, видя того в последний раз. В голове Разумовского размыто проносились мысли о том, что еще немного и Олег вернется, жизнь обретет прежние краски, и даже питерский дождь станет не таким серым…
Игорь мог знатно испортить жизнь Сергею, если бы сам Разумовский вовремя не понял, что к чему, и не предотвратил своё разоблачение. Он уже давно знал о своем расстройстве, и именно поэтому смог, пусть даже ненадолго, но прервать свои опасные в первую очередь для него попытки сделать город чище, оставив Грома ни с чем еще на неопределенные сроки.
Ждать было невыносимо. Болела голова, панические атаки не давали прохода, Птица все чаще брал контроль над телом бедного Сергея, поджигая очередного зажравшегося миллиардера.
Ждать было больно. После очередной провальной попытки унять пыл своего альтер-эго Сережа мог в кровь расцарапать себе кожу, на нервной почве выпадали волосы, оставаясь на расческе каждый раз, было разбито, украшено кровавыми следами, заменено на новое, а потом снова разбито не одно зеркало, из которого снова и снова пугающе улыбался Птица.
Ждать. Плохое слово, обозначающее не менее плохое действие.
Стук в стеклянную дверь офиса Разумовского резко, будто стакан ледяной воды на голову, отрывает того от написания кода для обновления VMESTE и параллельного витания в облаках, заставляет его слегка вздрогнуть и обернуться. Сережа встает со стула и направляется к двери, ожидая увидеть там очередного делового партнера или журналиста, но видит совершенно иного человека, в котором узнаются до боли режущие память черты, и рыжеволосый в ступоре стоит, немного снизу вверх смотря на старого друга. Его лицо стало более суровым, сам Олег раздался в плечах, а кожу украшали многочисленные шрамы, но даже в этом виде Сергей понимал, что это все тот же его Волков, его человек. Они стоят и молчат, и лишь через пару минут разглядывания друга, который тоже весьма изменился, хоть и несильно, Олег смог улыбнуться. Улыбка была не натянутой, он не приложил ни капли усилий, она вышла сама по себе, но такой теплой, такой родной для Сережи, что тот бросился на Волкова с объятиями. На глазах рыжеволосого навернулись слезы, и по левой щеке потекла соленая капля, стремясь на пол.
— Я ждал, — тихим, немного надрывистым голосом произнес Разумовский, с каждой секундой все крепче обнимая друга, который тоже уже положил руки на плечи Сергея, обнимая его в ответ.