Глава 19 - часть 1. (1/2)

Чонгук продолжительно чихал, как только сел за один стол с Джином и Хосоком. Он никак не мог перестать, некоторые взгляды обратились на него. Колдун еле слышно щелкнул пальцами и вздохнул спокойно.

Хосок разъярился:

-Опять ты за свое?! - Дефонсе убрал его особенную черту оборотня - запах. - Верни все, как было.

-Хосок, ты позабыл, что у Чонгука аллергия на собачью шерсть, - захихикал Джин. - Точнее на... - Ким умолчал слово ”оборотней”.

О расе Чона знали его родители, Ким Ли Ен и его семья, а также колдун. Для обеспечения безопасности оборотни жили скрытно в городе Оками, и только там они вели более свободный образ жизни. Семья Хосока не исключение.

Во главе всех оборотней стоял Пак Цин Ян - отец Ханны, она его любимая дочь и глубоко уважаемая единокровными братьями. В Оками, как положено по старым традициями, большую часть времени все проводили в облике волков. Они уединялись с природой, оставаясь с ней один на один. Слово Цин Яна - главное решение, то что не подлежит никакому обсуждению, другие альфы не имеют ни малейшего права осуждать его выбор или считать плохим предводителем. Чон Сэн не всегда принадлежал к высшему рангу среди оборотней. Его родители простая пара, обрушившаяся при разрешении главного альфы, поэтому Сэн никогда не планировал стоять где-нибудь сверху, придавливая чужие хвосты. Только родители видели в нем будущего альфу оборотней.

Ханна отказывалась обращаться в человеческий облик и пребывала в ипостаси волчицы, беззаботно валяясь в кустах или на солнечной поляне. Ее будущий супруг переворачивался в человека и каждый вечер купался в озере полностью нагой. Он не стеснялся своего тела, не беспокоился, что его могут увидеть или осудить, потому что жил одним днем и стремился прожить так, чтобы запомнить, а не потратить драгоценные часы, посвятив дневной рутине.

Хосок родился единственным ребенком. Его рождение было задолго запланировано и разрешено главенствующим альфой Цин Яном. Мужчина ожидал более двух-трех кутенок, так как Ханна предпочла вынашивать дитя в ипостаси оборотня. Неуклюжего, пока еще крохотного с редким окрасом золотого перелива назвали Чон Хосок. Он рожден оборотнем, поэтому перекидываться из одного состояния в другое не составляет для него никакого труда, если не исключать должных тренировок.

Ханна не отпускала далеко от себя своего детеныша, притягивала обратно за шкирку, следила за его сном, постоянно проверяла слипшиеся глаза. Хосок особо ничего не помнил из той жизни в Оками, потому что при первой смене облика, было принято решение уехать в Фролерию. Чон Сэн выстраивал свое влияние и хотел иной жизни для своего единственного сына.

Хосок представлял своего отца огромным и величественным, его лапа приподнимала пыль при шаге, а его крохотные маленькие лапки никак не были сравнимы с отцовскими. Периодически он следовал за ним и, не умея плавать, брасался в воду. Чон Сэн хватал его за шкирку и усаживал обратно на берег, но Хосок, качаясь из стороны в сторону из-за разъезжающихся лап по сторонам, с разбегу влетал в воду. Мужчина повторял свои действия, пока Ханна не уносила беспризорника, но он и там находил приключения. По вечерам Хосок крепко засыпал, развалившись на родителях.

Тогда переезд из Оками в возрасте пяти лет казался ему чем-то ужасным. Он пытался протестовать и не менял ипостась, высказывая, что он не намерен покидать родное для него место.

Хосок задумывался: в пять лет у Чонгука умерла мама, через год умер его отец, и он остался один, его расу уничтожили и он попросту никому не нужен. В свои пять лет он чувствовал себя точно также - один против всех. ”Зачем родители предают его? Зачем они переезжают? В Оками плохо? А как же все его друзья?! А как речка и протоптанные многократно тропы?” - задумывался Хосок и не находил ответа.

Через восемнадцать лет он нашел ответы на свои детские вопросы - это все никогда по настоящему не нужно было ему. Вещи - заменяются другими вещами, тропы - меняются на другие, привычным маршрутом - становится другая дорога. Хосок не представлял себя без современной жизни и теперь не задумывался о вопросах, касающихся прошлого. Его эксклюзивный аромат - единственное, что отличает от человека, кроме способностей, которые он не может раскрывать. Колдун не понимал раздражения Хосока, но Чон сопоставлял это с невозможностью использовать магию.

-Хосок? - Чонгук хотел прикоснуться к его руке или плечу, чтобы узнать причину переживаний, он старался избегать принудительных методов без телесного контакта.

Чон отдалился, не дав дотронуться до себя, через минуту Дефонсе потер переносицу. Хосок процедил сквозь зубы вполгоса:

-Прочь из моей головы, - он надменно усмехнулся. - Я замечаю каждое твое движение, Чонгук, и знаю, когда ты применяешь магию.

Джина ничего не беспокоило, он погрузился в свой мир - он и стакан томатного сока. Эрика на время не раздражала его, только терзали сомнения из-за проступка матери. Спросить ли ему на прямую у Дефонсе или не поднимать неприятную для обоих тему? Колдуну не впервые ломают кости. Госпожа Ким не просто ненавидела его, она не желала видеть ни живым, ни мертвым. Ясмин вполне бы устроила, если Чонгук исчез навсегда из ее жизни, пропал без следа.

Желание покурить возрастало с каждой минутой, сухое общение еще сильнее раздражало Хосока. Не выдержав и половины времени в училище, он сказал, отбросив остатки негативного настроя:

-Чонгук, у тебя с лицом?

-Пока миссис Фроренц обедает и ее свита тоже, мы можем успеть выкурить и ни одну сигарету, - Джин отложил телефон, с осторожностью вглядываясь на дальний стол. - Я думал, ты не придешь, - без лишних эмоций сказал Ким.

-У меня есть обязанности в библиотеке, их нужно выполнять, - однотонно произнес Дефонсе. Его голос звучал также холодно и апатично, как и в другие дни, он всегда оставался одним и преподносил одно безразличие и хладнокровие. - Не сейчас.

-Сейчас, - в нетерпении заявил Хосок, продолжая ерзать на стуле. - Я хочу курить, - он заинтересованно посмотрел на пиджак колдуна. - Уверен, что у тебя с собой есть сигареты.

-Но если эта сучка еще раз доложит о нас... - Джин скривился в лице. - Пожалуй, единственное, что раздражает в ней больше всего - это желание правосудия.

-Председатель Ло на улице, - фиолетовые глаза зациклились на панорамном окне. - На улице пасмурно. Нельзя прилюдно выходить.

Хосок громко выругался и сказал:

-Дай мне уже сигарету и я пойду! - его терпение ушло в небытие.

-А где твои сигареты? - Чон всегда носил с собой пачку или несколько штук на день, и Джин довольно часто курил его сигареты.

-Отец разрыл всю комнату и нашел все запасы... - Хосок гневался, он считал, что достаточно хорошо спрятал табак, но Чон Сэн без труда все нашел.

-И что твоя мама? - прыснул в смехе Джин. - Госпожа Чон всегда удивительна в своих действиях.

-Мама не участвовала в поиске, она предпочла покупаться в бассейне, - в какой-то степени Хосока устроило безразличие матери, иначе он получил вдвойне за тридцать найденных сигаретных пачек.

-Так мы идем? - Джин сам настроился на курение, азарт разыгрался в его крови - быть ли замеченным председателем Ло или нет?

Чонгук заканчивал свою трапезу, вампир, закинув ногу на ногу, произнес:

-И так достаточно людей знают, что ты куришь. От тебя, как от любого курящего, несет табачным дымом.

Эрика зависла с вилкой в руке, прищурившись, она наблюдала, как троица женских обольстителей поднялась, захватив свои вещи и подносы.