Goodnight Kiss / Поцелуй на ночь (1/2)

∳∳∳</p> Была почти полночь, послематчевая эйфория прошла несколько часов назад, а Атсуму выпил недостаточно, чтобы оставаться на одном уровне с Бокуто.

— Тсум-Тсум! — Бокуто и в лучшие времена был шумным, но после нескольких рюмок он превратился в ходячую ядерную бомбу, — выпей шот со мной! За мой день рождения!

— Твой день рождения был полгода назад, Боккун.

— Я имел в виду за мой полудень рождения! — прокричал Бокуто. В его руках уже были шоты. Атсуму не знал, где он их взял — Бокуто не вставал из-за стола в течение последнего часа, — Давай!

Атсуму бросил взгляд через стол. Мейан осушал одну кружку пива за другой, но, как всегда, был чудесным образом трезв. Инунаки не отставал, но явно чувствовал опьянение. Его выдавала слишком широкая улыбка на лице и медленное покачивание плеч. Томас ушел час назад, а Хината пошел в туалет в шестой раз с тех пор, как они появились в баре. Он был не совсем пьян, но не из-за отсутствия личной мотивации. У Мейана вошло в привычку брать напитки прямо из рук Хинаты, если он чувствовал, что тот становится слишком пьяным.

Они усвоили урок после того, как в первый раз взяли Хинату с собой после победы и позволили ему пить сколько душе угодно. Ни один из них больше не хотел совершать эту ошибку.

— Не, я пас, — сказал Атсуму, отодвигаясь назад, когда шот появился прямо перед его лицом, — думаю, я собираюсь вернуться в отель. Уже поздно.

— Скучно с тобой, — Бокуто взял по рюмке в каждую руку и осушил обе сразу, грохнув пустыми стаканами по столу. Он издал длинное, громкое «Уууу!», из-за чего несколько голов повернулись в их сторону.

— Верно, — сказал Атсуму. Он встал и вышел из-за стола, задержавшись только для того, чтобы похлопать по плечу Мейана и сказать, — удачи с этим, капитан. Надеюсь, тебе не придется снова тащить его обратно на себе. Скажи Шое, что я попрощался.

— Да, да, — ответил тот, отмахиваясь от него, — отдохни немного. Встречаемся в вестибюле в 9:30. Не опаздывай.

— Я никогда не опаздываю, — уверенно сказал Атсуму, хотя все за столом знали, что это ложь, — увидимся утром, парни.

В ответ он услышал «пока» ото всех за исключением Бокуто, который крикнул, что Атсуму «не знает, как хорошо проводить время». Он был несерьезен, но даже если и так, то Атсуму все равно ушел бы.

Его тошнило от бара. Было слишком много людей, не хватало места, чтобы дышать, и действительно ли был смысл выходить и напиваться после каждой победы? Они все время выигрывали, и это начинало становиться немного избыточным.

Он продолжал говорить себе это, чтобы не позволять думать о реальной причине, из-за которой он хотел вернуться в отель.

Когда он пересек улицу, поднялся на лифте и вошел в комнату, эта причина сидела на кровати и читала при свете лампы, длинными пальцами перелистывая страницы в своей книге.

— Хэй, Оми, — Атсуму снял свои ботинки и аккуратно поставил их рядом с ботинками Сакусы, — не думал, что ты еще будешь бодрствовать.

Сакуса издал нейтральный звук, продолжая читать.

— Бокуто вот-вот все разнесет к чертям, — сказал Атсуму, ухмыляясь, — завтра он возненавидит себя. По крайней мере дорога домой будет спокойная — он будет спать как младенец.

— Довольствуемся малым, — пробормотал Сакуса.

— Ты должен пойти с нами как-нибудь, — сказал Атсуму, — это не так плохо.

— Я знаю, когда ты говоришь не так плохо, то в реальности это ад на земле, поэтому я пас.

Атсуму коротко хохотнул.

— Ты можешь просто выпить и уйти. Необязательно тусить всю ночь.

— И снова, я пас.

— Ну конечно, — Атсуму снял куртку и повесил ее рядом с курткой Сакусы, — я в душ. Вернусь через несколько минут.

Сакуса издал неопределенный звук и перевернул страницу.

Атсуму ухмыльнулся и отвернулся. Объективно, казалось, что Сакуса не хотел с ним разговаривать. Месяц назад он бы так и подумал. Но любой звук от Сакусы был лучше, чем тишина, потому что это означало, что он слушает.

Если бы Атсуму все же согласился выпить тот шот с Бокуто, он, вероятно, уснул бы в душе. В любом случае, он был близок к этому, поэтому включил холодную воду, чтобы взбодриться и не заснуть. Это был долгий день между матчем и интервью и походом в бар после игры. Большинство их дней были такими долгими. Это пришло вместе с профессиональным спортом, да он и не жаловался. И ничего не имел против.

Когда он вышел из ванной с чистыми волосами, чистыми зубами и чистым полотенцем, обернутым вокруг бедер, Сакуса даже не пошевелился.

Атсуму не был разочарован — он отказывался позволять себе чувствовать это. Он лишь мельком подумал о той ночи, с которой прошло уже больше месяца, когда вышел из гостиничной ванной, почти идентичной этой. Сакуса ждал его той ночью. Это было то, о чем Атсуму думал часто — гораздо чаще, чем, вероятно, было полезно для здоровья.

Когда он тяжело вздохнул и решил позволить себе немного разочароваться, он обнаружил, что не может. Сакуса не презирает существование Атсуму, и этого было достаточно. Это было даже больше, на что Атсуму смел надеяться.

Он опустился на колени, чтобы порыться в своей сумке, а затем сбросил полотенце, чтобы натянуть нижнее белье. Он поднял голову и обнаружил, что Сакуса наблюдает за ним.

— Ты протер душ? — спросил Сакуса. Его книга была прислонена к согнутому колену.

— Да, конечно я сделал это. Хотя это было бесмысленно, ведь мы выезжаем завтра.

Сакуса наблюдал за ним, пока Атсуму откидывал простыни и забирался в постель.

— Это дело принципа.

— Не, я думаю, что тебе просто нравится говорить мне что делать, — Атсуму рухнул на живот, уткнувшись лицом в подушку и раскинув руки и ноги. Так было не очень удобно, но слишком устал, чтобы двигаться.

— Этот матч убил меня. Я чертовски измотан.

Сакуса хмыкнул. Послышался шелест страниц, шелест простыней. А затем он произнес:

— Это очень плохо.

Атсуму впитывал эти слова медленно — так медленно, что почти заснул, прежде чем понял, что сказал Сакуса. Когда он понял, то подобрал под себя руку и расправил плечи, глядя на Сакусу. Туман усталости отступал на задний план.

— Что?

— Что? — Сакуса перевернул страницу.

— Что ты только что сказал?

— Я сказал, что это очень плохо, — Сакуса провел ногтем по краю страницы, вызывая нежный хруст, — тебе следует немного поспать.

Атсуму приподнялся еще выше, садясь на пятки. Если он и понял что-то про Сакусу, вообще хоть что-то, так это то, что каждое его слово было целенаправленным. Он говорил не только для того, чтобы заполнить тишину, как это делал Атсуму.

В отличие от Сакусы, Атсуму никогда не интересовался чтением, но он определенно изо всех сил старался прочитать Сакусу.

— Да, — сказал Атсуму, внимательно наблюдая за Сакусой, — мне стоит. Тебе тоже. Почему ты еще не спишь? Обычно в это время ты уже спишь.

— Зачем пытаться, если ты все равно будешь топать по комнате и снова разбудишь меня?

— Это никогда не останавливало тебя раньше.

Сакуса ничего не сказал.

Атсуму медленно спустил ноги с кровати. Он был в нескольких секундах от сна, но теперь сон был последним, о чем он думал. Он полностью проснулся, его кровь вскипела — и это не имело никакого отношения к нескольким выпитым коктейлям.

Он встал и преодолел расстояние в два шага между своей и кроватью Сакусы. Он оставался там, ощущая себя немного неловко, пока Сакуса не посмотрел на него.

— Что?

Атсуму запустил руку в волосы и попытался разгадать пустое выражение лица Сакусы. На нем ничего не было. Оно было похоже на хранилище<span class="footnote" id="fn_32518535_0"></span>.

Но Атсуму все еще казалось, что он почувствовал что-то за безэмоциональным взглядом и нейтральной линией рта Сакусы. Может быть, это было только в голове Атсуму, но, возможно, это было не так.

Атсуму присел на край кровати Сакусы. Она была небольшой, но между ними все еще оставалось пространство, достаточное, чтобы они не соприкасались. Хотя Сакуса был так близко. Атсуму легко мог протянуть руку и коснуться его — его руки, плеча, волос. Он мог бы, но не сделал.

— Что ты делаешь?

— Ничего, — Атсуму подтянул колено и повернулся, чтобы лучше видеть его, — что ты читаешь?

— Ничего, что могло бы тебя заинтересовать.

— Ты этого не знаешь.

— Знаю, — Сакуса захлопнул книгу и потянулся, чтобы положить ее на тумбочку. Ему пришлось наклониться через Атсуму, и, когда он возвращался назад, то своим локтем задел его колено, — тебя не интересует то, для понимания чего требуется больше половины клетки мозга.

Атсуму даже не обиделся на это. Он знал, что Сакуса шутит — в своей собственной саркастической манере. Он даже не ошибся — Атсуму никогда не любил читать:

— За исключением волейбола.

— Единственное исключение.

Атсуму хмыкнул, все еще изучая лицо Сакусы. На него не огрызались, чтобы он ушел, что было хорошим знаком.

— Я не знаю. Тебя тоже иногда трудно понять. Я потратил по меньшей мере дюжину мозговых клеток, пытаясь угадать, ты все еще ненавидишь меня или нет.

— Дюжину? — переспросил Сакусы, — Это больше половины того, с чем ты родился. Сохрани остальные. Когда-нибудь они могут понадобиться.

Это не был ответ — не прямой, но все же вроде был. Ответа Атсуму мог и не ждать, поэтому поймал себя на ухмылке.

— Да, хорошо. Тогда я сохраню оставшиеся. Но если я потеряю их все, у тебя, вероятно, есть какие-то дополнительные, которые ты не используешь, верно?

Одна бровь Сакусы приподнялась — лишь слегка. Он посмотрел вниз, заметив Атсуму на краю своей кровати, и сказал

— Я начинаю сомневаться в этом. Может быть, у меня тоже только что закончились клетки мозга.

— Мне кажется или это оскорбление.

— Хорошая интуиция.

Атсуму нахмурился, но это было наигранно. Чувство в его груди было противоположным: напряженным, теплым и полным надежды.

— Эй, Оми?

— Хмм.

— Ты должен поцеловать меня на ночь.

Лицо Сакусы не изменилось. Это было хорошо, потому что, если бы ему была противна сама мысль об этом, Атсуму бы это заметил.

— Почему?

— Потому что мне нравится целовать тебя, — ответил Атсуму. Было бы неловко признаться в этом кому-то другому, но было нормально сказать это Сакусе.

Нос Сакусы сморщился, совсем чуть-чуть.

— Почему я должен хотеть поцеловать кого-то, кто пил всю ночь?

— Я выпил всего лишь три коктейля, — сказал Атсуму, поднимая равное сказанному количество пальцев для демонстрации, — и я очень хорошо почистил зубы. Ты даже не почувствуешь.

Уголок губ Сакусы еле заметно приподнялся. Он думал.

— Ну же, Оми-Оми, — Атсуму придвинулся ближе, но по-прежнему не прикасался к нему, — всего лишь минутку.

Сакуса ответил не сразу, но это было нормально. Он согласится. Атсуму чувствовал это.

После паузы Сакусы произнес:

— Хорошо.

Атсуму ожидал этого, но его желудок все равно сжался.

Сакуса выпрямился и скрестил ноги, простыни упали с его колен. Он, как и всегда, был в спортивных штанах и лонгсливе. Атсуму никогда не видел, чтобы он спал в чем-то другом.

— Иди сюда.

Атсуму подполз и плюхнулся перед ним, повторяя его позу, скрестив ноги и почти касаясь коленями Сакусы.

— Не… — начал было Сакуса, но Атсуму засунул руки под свои бедра еще до того, как тот закончил предложение:

— Я не буду.

Сакуса изучал его, будто пытаясь понять, заслуживает ли он доверия. У них уже был разговор на эту тему. Сакуса, должно быть, думал, что может хоть немного, но доверять Атсуму, иначе он бы не сидел на его кровати. Никого другого туда бы не пустили. Самого Атсуму еще месяц назад не было здесь.

— Закрой глаза, — сказал Сакуса.

Атсуму закатил глаза, но затем закрыл их, не беспокоясь.

— Ну вот опять. Я знал, что тебе нравится указывать мне, что делать.

Сакуса не стал спорить. Он вообще ничего не сказал, и Атсуму сидел в полной тишине, пока кончики пальцев не коснулись его шеи. Они осторожно задержались на ней, пока вся рука Сакусы не легла на сонную артерию, а его большой палец коснулся края челюсти Ацуму.

Сердцебиение Атсуму ускорилось, его пульс участился, а теплое дыхание коснулось его губ.

— Оми? — прошептал он низким голосом.

— Что? — его голос был близко, так близко, и Атсуму безумно сильно хотелось посмотреть на него.

— Могу я целовать тебя в ответ?

— Пока ты меня не трогаешь.

Это было больше, чем ожидал Атсуму, и когда губы Сакусы оказались на его губах, Атсуму наклонился, чтобы встретить его. Было меньше колебаний по сравнению с прошлым разом. Сакуса целовал его целеустремленно, медленными и преднамеренными движением губ сводя его с ума, отчего Атсуму подавил застрявший в горле стон. Он придвинулся ближе, все еще надежно сцепив руки, и открыл рот, выдыхая в губы Сакусы. Он почти ожидал, что тот отстранится и сделает ехидный комментарий о том, что он слишком жаден.

Но Сакуса вторил ему — его рот приоткрылся, когда он наклонился, их дыхание смешалось. Атсуму облизнул нижнюю губу Сакусы, совсем чуть-чуть, просто чтобы посмотреть, как он отреагирует. Язык Сакусы встретился с его, одним быстрым прикосновением, прежде чем он исчез, и Атсуму отстранился с всплеском жара в животе и обжигающим румянцем на лице. Его дыхание стало прерывистым, что должно было смутить, учитывая, что они всего лишь целовались. Но поцелуй с Сакусой сильно отличался от поцелуя с кем-либо другим, и Атсуму не было стыдно.

Они смотрели друг на друга почти настороженно. Кончики ушей Сакусы были красными и на его щеках был едва заметный румянец. Его рука исчезла с шеи Атсуму, и он хотел ее назад.

— Еще раз, — сказал Атсуму.

— Зачем?

— Потому что тебе это нравится, — сказал Атсуму. И это был не вопрос, — тебе нравится и мне нравится, и я действительно очень хочу, чтобы ты снова поцеловал меня, Оми.

Сакуса выдохнул. Атсуму подумал, что он будет протестовать, и уже подготовил контраргументы, как вдруг Сакуса снова наклонился.

На этот раз он не заставил его закрыть глаза, поэтому Атсуму увидел потемневший взгляд Сакусы, изгиб его губ и опущенные ресницы за мгновение до того, как он снова поцеловал его. Из горла Атсуму вырвался стон, низкий и глубокий, когда он прижался в ответ к губам Сакусы. Его руки так и чесались прикоснуться, но он только глубже засунул их под бедра.

Сакуса снова прикоснулся к нему — его ладонь легла на подбородок, пальцы скользнули во влажные волосы. Он наклонил голову и поцеловал Атсуму глубже. Их губы соприкоснулись, дыхание Сакусы было адски горячим. Его язык был во рту Атсуму, намеренно, но осторожно, и он подумал, что, возможно, именно в этот момент умер от сердечной недостаточности. Из-за Сакусы. Но он не возражал. Это того бы стоило.

Атсуму не знал, каким он казался Сакусе на вкус — наверное, как зубная паста, — но у Сакусы был амброзийный вкус, как у чего-то запретного и божественного.

На этот раз, когда они оторвались друг от друга, это было более медленно, с долгим скольжением губ. Атсуму открыл глаза, чтобы встретиться с пристальным взглядом Сакусы. Его дыхание тоже было прерывистым и быстрым. Может быть, это было из-за какого-то беспокойства, связанного с прикосновением к Атсуму, но он не думал, что причина действительно в этом. Сакуса сцепил руки на коленях, переплетя пальцы. Под ними Атсуму увидел выпуклость, проступающую сквозь спортивные штаны.