Часть 6 (1/2)

Радужные оболочки Арсения темнеют на глазах. Этот фокус Антон уже видел, этим Антона уже не напугаешь.

— Покажи.

— Нет.

— Антооооон.

— Что «Антон»? Вы полминуты назад сказали, что не будете трогать меня выше коленей. Ваши слова?

Арсений устало потер переносицу.

— Заяц, твое упрямство сейчас неуместно.

— Арсений Сергеевич, это не упрямство. Это ситуация, которая проявит вас либо как бесцеремонного врача, которому плевать на чувства и страхи пациента, и которого интересует только болячка как задача, которую нужно решить, либо, как вы сами представились, физрука с функцией травмотолога, который не нарушает чужих личных границ, и которого не стоит опасаться.

— Антош, — у Шастуна от такого обращения сжалось сердце. — Зайка моя, тебе же больно, а я могу помочь. У меня есть заживляющая мазь, я могу сделать компресс, могу облегчить страдания. Может, попробуешь мне довериться?

— Арсений Сергеевич…

— Антош, — перебивает гневную тираду Антона Арсений. — Да, я помню, что сказал тебе, что не собираюсь трогать тебя выше коленей. И я не отказываюсь от своих слов. Но могу я хотя бы взглянуть? Оценить масштаб трагедии, так сказать. Я буду держать руки за спиной, обещаю.

Парень смотрит в погрустневшие глаза Арсения и сдается. Снова эти обезоруживающие льды Арктики. Шастун делает мысленную пометку начать носить темные очки в присутствии физрука, чтобы спасаться от его гипнотических чар.

Антон обреченно вздыхает и переворачивается на живот. Арсений подходит ближе. Шастун расстегивает пуговицу и молнию джинсов и, приспустив их, ложится неподвижно.

Арсений молчит. Антон молчит тоже. Его нервирует эта ситуация.

Наконец Арсений подает голос:

— Антош, а можешь трусы тоже приспустить? У тебя довольно обширный синяк, границы которого скрывает ткань боксеров.

Антон нервно вздыхает. Сгорел сарай — гори и хата. Шастун спускает боксеры вслед за джинсами.

Арсений молча изучает пострадавший участок тела ученика. Его бы потрогать, надавить, оценить. Но нельзя предавать доверие юного пациента.

— Заяц, я сейчас тебе дам заживляющую мазь. Она довольно быстро впитывается. Две минутки подождешь — и будешь свободен. Ты хочешь сам намазать мазь под моим руководством? Или все же доверишь мне это сделать?

Антон вновь вздыхает и решается:

— Давайте вы.

Арсений кивает самому себе, отмечая, что Антон становится податливым и послушным, если с ним действовать лаской. Строгость же наоборот вызывает у Антона порой иррациональное желание спорить и сопротивляться. Арсений решает впредь действовать исключительно ласковыми уговорами, и ни в коем случае не пугать юношу наказанием в виде 20 отжиманий. Разным людям — разный подход. Капризным выпендрежникам — строгость, трясущимся бояшкам — ласка.

Арсений выдавливает мазь на руки и осторожно круговыми движениями наносит по всей площади довольно обширного синяка.

Пару раз пальцы Арсения оказываются непозволительно близко к ложбинке между ягодиц мальчика. В такие моменты Антон шумно выдыхает и изо всех сил напрягает мышцы. Арсений усмехается, но ничего не говорит, зато быстро отводит пальцы на внешнюю сторону бедра.

Когда Арсений заканчивает процедуру, он просит Антона неподвижно полежать еще минутки две, чтобы дать мази впитаться.

— Ну, вот и все, а ты боялся, стесняшка.

Антон, сопя носом в кушетку, приподнимает бедра, натягивает трусы и джинсы на их законное место, после чего встает. Арсений отмечает, что цвет лица Антона сейчас сопоставим с цветом бордовых штор в тренерской, на которые падают яркие лучи рассвета.

— Антош, ну чего ты такой красный? Давление поднялось что ли? Измерить? — улыбается Арсений.

— Нет. — бурчит Антон.

— Страшно было? — Арсению действительно интересно. Непостижима для него природа ятрофобии.

— Стыдно.

— Зайка, ну что в этом стыдного? Ты представляешь, сколько задниц я перевидал за свою карьеру?

— Не знаю. Можно я уже пойду?

— Ну давай, иди. И, Антош, очень советую тебе изменить отношение к этому. Врач — просто врач, у нас нет цели сделать больно, напугать или смутить. Мы лечим и помогаем.

— Угу. — промычал Антон и выскочил из тренерской.

***</p>

Антон возвращается в кабинет математики в раздумьях о произошедшем. Действительно ли у него проблема с восприятием? Или все же оказаться с голой жопой в кабинете уролога-андролога (aka физрука) — в принципе сомнительное удовольствие для любого человека?

В кабинете по-прежнему только трое одноклассников и Сергей Борисович.

Антона гложет интерес, как бы в его ситуации чувствовал себя не-ятрофоб. Он подсаживается к Ире Кузнецовой, с которой они довольно дружны и часто общаются вне школы.

— Ир.

— М?

— А вот как бы ты отнеслась, если бы узнала, что твой учитель — врач? Причем не просто врач, а врач, к которому очень страшно и стыдно обращаться?

— Хм, ты имеешь в виду, гинеколог? Проктолог?

— Ну, пусть будет гинеколог.

— Нууу, наверное, я бы засыпала его вопросами.

— Вопросами? Что? — Антону действительно непонятно, как можно задавать вопросы, а не бежать до Канадской границы от такого учителя.

— Ну да. Вопросами о моем здоровье. Просто у меня есть много вопросов к гинекологу, а также некоторые жалобы, которые у меня никогда не получалось озвучить, потому что на каждом приеме присутствует моя мама и отказывается выходить, как бы ее ни выгоняли. Поэтому на приеме я всегда вру, что со мной все хорошо, и ничего не беспокоит. Мама довольна.

— Это… ужасно.

— Да, наверное, — пожимает плечами Ира, — но я привыкла. Жду совершеннолетия.

Антон отводит глаза в сторону и натыкается на пристальный взгляд Сергея Борисовича. У Шастуна не остается сомнений, что он слышал каждое слово и всерьез обеспокоен услышанным.

Звенит звонок. Ребята собрали пожитки и выдвинулись в сторону литературы, которая у них стоит вторым уроком.

— Ира, задержись, пожалуйста, — раздается голос Сергея Борисовича.

Антон понимает, о чем хочет поговорить классный с его подругой. Он чувствует вину, что поднял эту тему и в некотором смысле подставил Иру под удар своим вопросом. Он мнется и не хочет оставлять Иру наедине с учителем.

— Антош, ты иди, я отпущу Иру через несколько минут, — улыбается мальчику Сергей Борисович. — И дверь кабинета прикрой, пожалуйста, когда будешь выходить.

Антон сглатывает и кивает. Он выходит из кабинета и закрывает за собой дверь. Прости, Ира.

Ира поднимает на Сергея Борисовича вопросительный взгляд.

Классный руководитель прочистил горло.

— Ир. Я стал невольным свидетелем вашего с Антоном разговора. Это правда?