5. Миг сомнений (1/2)

Подойдя к двери, Мэв услышала то, что ожидала меньше всего, — детский хохот. Руки задрожали… Быть может, малышка просто заигралась? Девушка не слышала этого смеха с самого Данстара!

Открыв дверь, она увидела картину, которая резанула по сердцу глубже самого острого ножа, предложенного Сапфир: лежа на её кровати, Далемар поднимал дочь на вытянутых руках, заставляя ту задорно хихикать и мотать руками и ногами. Его волосы были разметаны по подушке, а лента, что прежде скрепляла их, была завязана на макушке девочки, ещё больше подчёркивая сходство меж ними.

«Не боится», — только подумала Мэв, чувствуя, как ноги тоже начинают дрожать.

Быть может, видение Сапфир было игрой её больного разума? Может, она так и сидит там на полу, глупо хохоча? Или за столом? Или Стэн всё ещё высасывает из неё жизнь, а она ушла от реальности в страну фантазий, создав к иллюзорному Далемару ещё и иллюзорную Иенн — счастливую, какой та была, пока норд не переступил порог их комнатки в доме Дигли. Реальность ли это?

Они оба одновременно повернулись к ней, и Мэв поняла, что уголки его ярких губ могли всё же и подниматься. Нет, невозможно! Это всё одно сплошное наваждение!

— Мама, кусять! — крикнула девочка, протягивая к ней руки.

Усевшись, Далемар отпустил дочь на пол. Малышка, подбежав, обхватила колени матери. Прикосновение было реальным, знакомым… родным.

— Да, милая, — слабо подтвердила Мэв. — Будем кушать.

Отпустив её, дочь потопала к столику, забираясь на табурет. На ватных ногах девушка пошла следом, поставив перед малышкой поднос. Но, перед тем как она успела взять ложку, Иенн опередила её и обернулась к эльфу.

— Папа, смотли, я сяма!

Вздрогнув, Мэв с укором посмотрела на Далемара, одними губами прошептав:

— Зачем?

В ответ мер лишь привычным движением ладоней прилизал волосы, на «талморский» манер, и, взяв перчатки с кровати, поднялся, жестом указывая, что она может сесть. И Девять видели, ей это было нужно, но шагнуть к нему она не могла. Искушение не выдержать и броситься ему на шею, моля о спасении, было слишком велико. Поняв это, эльф отступил, надевая перчатки, словно броню. Но, лишь когда он отошёл до самой двери, девушка сдвинулась с места и, подойдя к кровати, тяжело присела, почувствовав себя древней старухой. Он несомненно видел всё, но молчал.

— Зачем? — уже громче спросила девушка, смотря на него с тем же укором.

— Иенн проснулась и спросила, кто я. Врать дочери я не захотел, — Далемар явно не понимал всего трагизма ситуации.

— Ты уедешь, а мы останемся, — с отчаянием прошептала Мэв, смотря на него с ещё большим осуждением. — Иенн  — неразумный ребёнок. Ты подумал, что будет, если она скажет про папу при…

Произнести имя норда при дочери Мэв не решилась, та боялась даже его имени.

— Ничего не будет, если мы уедем вместе, — тон мера был таким обманчиво лёгким, что это напоминало издёвку.

Мэв не поверила ему. Отведя взгляд, она почувствовала себя распятым человеком, которому дают глоток воды не из милости, а чтобы продлить мучения. Разум отказывался воспринимать слова Далемара.

— Будь серьёзен, молю, — устало выдохнула девушка.

— Я серьёзен, — ответил мер тоном, который и правда соответствовал сказанному. — Что тебя держит в этом городишке, Мэв? Ты не выглядишь ни счастливой, ни даже здоровой, если честно.

— Тебе-то до этого какое дело? — опустошённо спросила она.

— Мэв, не начинай этот пустой разговор, — он нахмурился. — Всё, что тебе нужно знать, — мне не всё равно. Если тебе нравится жить в постоянном страхе, не принуждай к этому нашу дочь. Девочке в этом городе не место. Более того, я не оставлю её здесь.

— Не отдам! — выдавила Мэв, вцепившись пальцами в кровать.

Мир покачнулся перед глазами, и она взмолилась, чтобы удержаться в сознании и отстоять дочь хотя бы перед ним.

Повисла тишина.

— Фу, пуста! — крикнула дочь, извлекая из тарелки длинный кусок капусты и брезгливо откладывая его рядом с тарелкой.

В этот момент к Мэв вернулась способность мыслить. Отдать ему дочь? Больше не услышать её? Никогда не увидеть? Не обнять? Это жестоко!

«Долго ты не протянешь. Она всё равно останется сиротой», — так сказала ей та стерва Сапфир. И Мэв знала, что нордка права. Но кому она отдаст девочку? Отцу, который… Даже в смерти ей не найти покоя, зная, кому она отдаёт свою малышку. Стэн… обещал, что если она угодит ему, они смогут жить втроём…

«Долго ты не протянешь…»

Что будет с Иенн, если с ней что-то случится? Стэн вышвырнет девочку? Оставит, пожалев? А если она не выдержит и проявит отвращение? Тогда норд отыграется на девочке. Это в его духе — бить туда, где больнее всего.

Быть может, это Боги посылают ей знак, говоря, чтобы она отпустила дочку. Малышка не должна прожить всю жизнь в страхе. Далемар прав. А Стэн — это оживший первобытный ужас. Но ведь и сам мер ничем не лучше — скорее, даже хуже. И всё же девочка не боялась его. Может, это были так воспетые узы крови, а может, Иенн не знала, что нужно бояться мужчину, так не похожего на громких и злых нордов. Но что будет, если эльф не выдержит? Что, если и этот его план пойдёт не так, как задумано?

— А надолго тебя хватит? — спросила Мэв.

Она вспомнила, как он говорил про брак с Риэлией. Про то, как он возненавидел бы жену-человека. Что, если и дочь-полукровка станет для него такой же обузой? Другие альтмеры будут показывать на девочку пальцем, и он, испытывая стыд, начнёт считать её своим позором.

— Мэв, я больше не тот озлобленный мальчишка, которого лишили бесполезной побрякушки, если ты об этом, — спокойно заверил Далемар, поняв, о чём она подумала. — Это было много лет назад. Она — моя кровь, и я дам ей жизнь, которую больше никто не сможет дать. То, что было с тобой, не повторится с ней, это я могу тебе обещать, — он сделал паузу. — Впрочем, зачем тебе верить мне на слово… Я могу дать ей защиту и достаток, не отбирая мать. Мэв… Я подойду, не дёргайся только, хорошо? — спросил он едва слышно. — Она тоже будет бояться меня, если увидит твой страх. А я не хочу…

Мэв и правда замерла от этих слов. Далемар подошёл к ней, медленно, словно к ядовитой змее. Не выдержав, она опустила голову. Но, когда эльф присел перед ней и протянул руки к её, девушка отдёрнула их, крикнув:

— Нет!

Крикнула громко.

Ложка упала, девочка, повернувшись, смотрела на них. Мэв поглядела на дочь и увидела, как в широко раскрытых зелёных глазках рождается страх. Кому она делает сейчас лучше? Уж точно не дочери. Она ведь даже не знает, каким он может быть без проклятого мундира, а уже приговорила его и Иенн заодно.

— У мамы грязные руки, — быстро произнесла девушка, показывая их дочери. — Помнишь, как ты испачкала ручки в саже? Они были чёрные?

Девочка показала ладошки, страх больше не рос, но и не уходил. Мэв знала, что нужно отвлечь дочь, чтобы она забыла об этом испуганном крике.

— Вот и мама трогала грязь и теперь не хочет испачкать папу, — произнесла она дрожащим голосом.

— Фу, — дочь скривилась.

— Да, отвратительную грязь!

— Хуже фажи? — спросила дочь, сморщившись, как старушка.

— Куда хуже сажи! — уверила Мэв, поняв, что это правда, ведь этими руками она трогала  Стэна.

— Фу! Мой луки! — велела дочь, указывая на таз и кувшин на окне.

Поднявшись, Мэв подошла к нему и, налив воды, стала мыть руки. Если бы могла, то и прополоскала рот, всё ещё хранящий вкус омерзительной слюны норда. Но Далемар, увидев это, мог подумать про неё плохо. Ополоснув руки, она показала ладони. Улыбка и шутливый жест обманули дочь, заставив хихикнуть.

— Видишь, чистые, — произнесла Мэв.

— Глязные, — не согласилась дочь, явно вспомнив, как долго и утомительно отмывали её ладошки от сажи.

— Ах, ты мне не веришь? — возмутилась Мэв.

Дочь отрицательно махнула головой. Ополоснув руки ещё раз, Мэв показала ей ладони, поняв, что эта игра прогоняет тяжесть с души.

— Глязные, — мотнула головой Иенн.

Мэв повторила процедуру, но и на третий раз вердикт был неумолим.

— Значит, маме ты не веришь? — ещё раз спросила Мэв, та отрицательно мотнула головой. Девушка прижала палец к губам, делая вид, что задумалась. — А папе? Посмотри, какой он ухоженный чистюля. Ему веришь?

Иенн серьёзно посмотрела на отца и, к удивлению девушки, кивнула. Поняв, что чем-то надо жертвовать, Мэв быстро подошла к нему, всё ещё замершему у кровати, и, усевшись, коснулась его уже сама. Отвращения не было, но руки всё равно затряслись. Чтобы скрыть это, она сжала его пальцы.

— Ну что, чистые? — спросила девушка, опасаясь, что теперь руки выдернет он.

Но выдержки у мера явно было больше. Взяв её руки в одну, он стащил зубами сначала одну перчатку, потом другую. Бросив их на пол, мер словно опроверг её слова об ухоженном чистюле. Его кожа казалась такой горячей, что она подумала, что у него жар. Хотя, скорее, это её была холодна, как лёд. И всё же отвращение не пришло и сейчас. Далемар молча осматривал её руки, поворачивая их то тыльной стороной, то ладонями к лицу.

— Глязные? — нетерпеливо спросила дочь, ёрзая на стуле.

— Кхм, — только выдал он, не отпуская её рук.

И внезапно Мэв поняла, что он делает это только для того, чтобы удержать её подольше и дать привыкнуть к прикосновениям.

Нет, ему не могло быть всё равно! Не могло… От этого открытия она задрожала сильнее, но Далемар не смотрел ей в лицо и, похоже, истолковал это как новую волну страха.

— Всё же чистые, — произнёс он, отпуская её руки.

Нет же, захотела закричать Мэв сквозь пелену гордости и недоверия. Не отпускай меня!

Но он смотрел на дочь — не на неё. Ни жестом, ни интонацией не выдал чувств. Мэв решила, что, если бы ему было противно касаться её, перчаток бы он не снял. И он не ушёл, как она ни пыталась его прогнать. Иенн не боится его. Для него одного девочка-полукровка не просто выблядок мерской подстилки. И она сможет быть вместе с дочерью и с… Ради такого стоит поступиться не только гордостью!

Упав на колени перед ним, Мэв позволила себе то, о чём не решалась даже мечтать: обняла за шею, зарывшись лицом в волосы. Она знала, что при дочери мер не станет отталкивать её, но, почувствовав на спине его руки, лишь неимоверным усилием сдержала дрожь, даже отдалённо не имевшую ничего общего со страхом.

— Это не от страха, — прошептала она. — Это моя глупая гордыня. Три года учила себя ненавидеть тебя…

— Придётся отвыкать, — прошептал он ей на ухо, спокойно, без дрожи. — Хотя бы ради дочери.

— Я… — начала она, чувствуя, как слова застревают в горле. Одна часть её души хотела прижаться к нему ещё сильнее, другая требовала оттолкнуть и бежать.

— Мэв, плакать нельзя, — он обдал ухо тёплым дыханием. — Обещаю, когда мы выберемся из этого города и Иенн не будет видеть тебя, можешь реветь, пока не станет легче. Можешь отвесить мне столько пощёчин, сколько хочешь, я вытерплю и не сорвусь. Но сейчас нужно потерпеть. Я не брошу вас.

— Прости… — прошептала девушка, не веря в реальность происходящего.

— Оставь. Я не виню тебя ни в чём, — произнёс эльф так спокойно, что она невольно нашла в этом тоне утешение. —  Соберись, Мэв.

В бок что-то ударилось, и, ощутив сквозь одежду маленькие ручки, она поняла, что Далемар прав и распускать нюни сейчас не время. И всё же не хотелось прерывать этот момент…

— Стэн не отпустит нас, — прошептала она, стараясь, чтобы дочь не услышала имени норда и не потеряла мгновения этого счастья. А ей нужно жертвовать и этим. Нужно сказать ему правду. Теперь их жизни связаны. В белой половине души Мэв знала, что он не врёт и не оставит их. Далемар был жесток, но не малодушен. — Вся стража Рифена ходит под ним. А ещё воры — с ними он тоже связан. Утром я хотела бежать, но за нами следил нищий, а они служат ворам — это все знают. Попрошайка сидел, как пёс, напротив дверей таверны и шёл следом, пока я не повернула обратно. И есть ещё Дрел — босмер с эльфийским луком, вечно ходит за ним. Он тоже опасен. Этот город прогнил, Далемар. Даже если Стэн сделает что-то ужасное, его не покарают: Мавен его покрывает. А ворота, я думаю…

— Я тоже так думаю, — закончил он за неё, поглаживая спину.

— Он хочет…

— Знаю я, чего он хочет, — прошептал он.

— Ты не понимаешь, — опустошённо прошептала она. — Иенн ему не нужна. Сначала он хотел, чтобы я отдала малышку в приют, потом стал обещать нанять няньку и оставить у себя, здесь, а меня увезти в Солитьюд. Увези Иенн. Сейчас. На закате он явится, чтобы забрать нас.

Мягко отстранив, он приподнял её подбородок будто для поцелуя. Но во рту был отвратительный вкус слюны норда — Мэв не хотела делить с ним эту грязь. Она плотно сжала губы, понимая, что жест тот будет истолкован им превратно. И он не стал её целовать, лишь провёл пальцами по скуле.

— Посмотри мне в глаза, Мэв, — попросил он спокойно.

Она подняла взгляд. Ненависти не было, злости тоже. Хотя, скорее всего, он скрыл это всё от неё.

Хотел ли он что-то спросить у неё? С кем она хочет уйти? Она бы не задумываясь ответила, что с ним, и тем самым убила бы их всех. Нужно чем-то жертвовать. А ей легче было пожертвовать собой. Поэтому следовало ответить, что она хочет покинуть Рифтен со Стэном. Соврать, что хочет начать новую жизнь, вдали от всего. В достатке и без осуждения за связь с мером. Это его точно оттолкнёт. Да, гордость Далемара — слабое место; его отец знал в этом толк, когда бил именно туда, и она сможет.

— Мэв, у тебя не получится меня обмануть, — вкрадчиво произнёс он. — Я понимаю, чего ты хочешь, и, по логике, это лучший выбор. Проще всего поступить так, как ты думаешь. Но, если бы я подчинялся велению одного разума, тебя бы уже не было и… — взглядом он показал на прижавшуюся к её боку Иенн, — её тоже. Знаешь, о чём я не жалел ни разу за эти три года? О том, что дал тебе шанс выжить. И логики в этом решении не было.

— Но…

— Никаких — но. Будешь нокать позже. Времени у тебя на это хватит.

— А вдруг…

— Мэв, до заката времени много, но для того, чтобы сделать всё, что нужно, его тоже нужно немало. Нордик пунктуален?

— До ужаса, — призналась Мэв. — Как…

Она вновь прикусила губу, поняв, что чуть не сказала и главное кому. Но, кажется, эльф понял, потому что хмыкнул.

— Это хорошо. Значит, раньше срока не явится.

— Не должен, но он… хотел забрать нас утром, когда меня звал Тален-Джей. Рвался прислать наверх своего дружка, помочь мне с вещами. Мне пришлось… — начала девушка, заикаясь. А Далемар не любил хождений вокруг да около.

— Мэв, говори прямо, — велел он, смотря ей в глаза.

— Чтобы выторговывать нам право остаться до заката, мне пришлось притвориться, что я одумалась. Я ему наговорила лишнего, и он теперь хочет как можно скорее получить… меня.

— Некстати, Мэв, — мер слегка искривил губы. — Впрочем, плевать. К слову, я знаю, где он живёт, так что…

— О нет! Даже не думай! — оборвала она, вцепившись пальцами ему в плечи.

— Тише, Мэв, Иенн не должна бояться, — прошептал он, склоняясь к её уху. —  Я многое знаю про нордика и никогда не лезу в мышеловку, пока не продумаю, как выбраться обратно. По-другому в моём мире не выжить. Но в случае чего — не грусти обо мне, тварь я та ещё и слёз твоих не достоин.

После этих беспощадных слов Мэв захотелось прижать его к себе и не отпускать, но он, верно, предвидя такой исход легко поцеловал её в лоб и отстранился.

— Иенн, дочка, я скоро вернусь и отвезу тебя и маму в очень красивое место. Ты подождёшь? Хорошо?

Зажмурив глаза, Мэв не верила в реальность происходящего, словно его близость была тем, что давало ей возможность не впасть в отчаяние.

— Ничего не бери, Мэв, но оденьтесь теплее: в горах даже в это время холодно.

Сказав это, он вышел, быстро и не оглядываясь. Лоб пылал, словно его поцелуй обдавал огнём.

Успокоив опечаленную дочь, Мэв подошла к кувшину с водой и сделала то, что хотела уже давно: прополоскала рот, выплюнув из него всю заразу, и всё равно казалась себе грязной. Ничтожной. А он?

«Тварь я та ещё…»

До того момента девушка думала, что подобное презрение к себе Далемару уж точно чуждо, но эти слова… Отблеск его истинных чувств позволил ей взглянуть на миг за покров его гордыни. Могла ли она, деревенская девка, едва умеющая прочесть и написать собственное имя, понять увиденное? Возможно, но признать это было уже выше её сил.