ღБез потомღ (1/2)
Три дня спустя</p>
- А что мой ангелочек делает? - спросил сонный мужчина, войдя в комнату Подоляка.
Тот крутился перед зеркалом в одних джинсах, сверкая подтянутым торсом и синяком на животике, который потихоньку становился все незаметней. Когда он заметил Алексея, то быстро схватил свою сорочку, прикрываясь ею, щеки заалели, а взгляд опустился вниз.
- Прости, если напугал, маленький. Ты куда?
- Ні-ні, все добре. Льоша, я спізнююсь на пари, - ответил мальчик, быстро застегивая рубашку, поверх которой еще и свитер надел, ведь было холодно, хватая на ходу кожанку, что висела на стуле.
- Михась... - начал было Люцифер, поскольку не хотел никуда отпускать его, ведь ему все время казалось, что тот с собой что-то может сделать, одно дело, когда он под присмотром Хамелеона, другое, когда вдали от их глаз.
- Льош, зі мною правда все в порядку. Не переймайся. Давай цьом, і я пішов. Буду пізно, у мене сьогодні ще відробка, - парень подходит к встревоженному Алексею и целует его в щеку, стараясь больше никак не контактировать.
Потому что все было явно не в порядке. </p>
Потому что все было очень не в порядке. </p>
Потому что все было нихуя не в порядке.</p>
Морально Миша был настолько плох, что даже не знал, как будет выкарабкиваться со всего этого. Ему нужен был срочно хотя бы психолог, после того, что случилось. Но из-за своей зажатости и стеснительности, мальчик побоялся идти к нему и сам назначил себе лечение в виде сильных антидепрессантов, которые нашел в интернете. Только теперь нужно было еще где-нибудь достать рецепт.
Не вылезали у него с головы те сцены... Сначала злой Арестович, который избивал его, даже не щадя, потом Хамелеон, который был готов убить его, а еще... Труп того неизвестного в балаклаве, которого Леша отправил на тот свет одним движением. Последнее вообще так потрясло бедного Михасика, что он ночами даже выспаться не мог нормально, прокручивая и прокручивая этот момент.
Для себя парень уяснил одно - он теперь навсегда в ловушке под названием Люцифер и из-за мамы, и из-за своей глупой влюбленности. Это был лабиринт, из которого выбраться никак не возможно. Ходы-выходи заблокированы... Поэтому оставалось только смиренно выполнять то, что тот захочет.
Михась после того, как увидел с какой хладнокровностью Алексей убил человека, понял, что с ним шутки плохи. Он вбил себе в голову, что если будет перечить либо злить его, то тот в любую секунду отдаст приказ, чтобы убили или его, или маму. Просто так.
Но ведь все было совсем не так... Опять Миша из-за своей чрезмерной пугливости дорисовывал те детали, те сценарии, которых априори быть не могло. Парень винил только себя, ведь это он и только он сам впутался во все это, не задумавшись, что под раздачу когда-нибудь может попасть и Надийка.
Но кто бы нашелся, чтобы объяснить ему, что все не так, как его шокированное всем этим подсознание рисует.
А об отце...
Только об одном упоминании о нем у парня начиналась страшная истерика, которую он прятал за милой улыбкой, наивно хлопая глазками. С одной стороны - жуткие воспоминания того черного дня, с другой - боль и опустошенность из-за того, что никогда не выйдет заслужить от него хотя бы мелкой похвалы.
Миша тянулся к нему неимоверно, через истерики, страхи, дрожь... Он глубоко это прятал, каждый раз рассчитывая хоть на секунду внимания, но тот всегда был занят, хоть и старался урвать из своего жесткого графика несколько минут для сына.
А особенно сейчас, когда были пациенты и заострились дела с Циклопом, ведь тот никак не мог успокоиться, все подсылая и подсылая убийц, которых Алмазный мастерски убирал одним махом.
Михась потерялся во всем этом.</p>
Он искал ласки и нежности в людях, которых боялся до смерти, он каждый раз пытался достучаться до Алексея, по сотни раз на дню повторяя признания, слыша в ответ только тишину, либо ловя скромные поцелуи. Он множество раз пробовал как-то заговорить с папой, но разговор не шел - из-за занятости Хамелеона и боязни напополам со стеснительностью Миши.
А потом пришло осознание. Осознание того, что он никому на самом деле не нужен. Он думал, что Леша держит его только, как развлекалку, а Хамелеон иногда что-то там ему говорит только из-за того, что чувствует вину. Ему казалось, что тот хотел откупиться от него этими игрушками, книгами, другими подарками, еще и спихивая его на Инну Марковну.
Мальчик солгал.
Не пошел он ни на какие пары и нету у него никакой отработки. Парень обвел Алмазного вокруг пальца, сымитировав то, что вошел в корпус, и, когда только машина тронулась, сразу же выбежал оттуда, побежав в больницу к маме, ведь только ей он был по-настоящему нужен. Да, он шел к ней, понимая, что там придется держаться и скрывать все еще надежней, нежели перед Люцифером и отцом.
В палате его ждал сюрприз. Мама практически уже была здорова, поэтому готовилась к выписке. Красиво оделась, заплела волосы в пышную, светлую косу, немного намакияжилась и ждала, когда же придет ее Михайлик.
Михась еще с самого начала что-то там приврал маме о том, что он живет теперь на съемной квартире с Витасиком, что близка к универу. Та поверила на ура, ведь мальчик так объяснил, что он хочет научиться жить и принимать решение самостоятельно...
Хотя куда уже самостоятельней?</p>
- Мамо? Мам... Ви така гарна, - сказал Михайлик, когда пришел в палату.
- Завдяки тобі, маленький. Ну що? Йдемо додому?
Домой.
Как же Мишеньке хотелось домой. И остаться там навсегда. Рядом с мамой, с которой не придётся притворяться, от которой не придётся прятать что-то, с которой не придётся пить антидепрессанты, которая на ”я тебя люблю” скажет то же самое, которая никогда не пожалеет для него внимания.
Но Подоляк понимает - нельзя, потому что это Леше не понравиться и он только разозлиться. А еще... Миша был больше чем уверен в том, что когда его родители сойдутся, то он им будет попросту не нужен - они будут налаживать свою жизнь, они будут догонять упущенные годы друг без друга, если только Хамелеон ее не пристрелит так, как говорил тогда...
- Мам, я тільки до вечора з вами зможу побути, а там, мені потрібно на зйомну, вчитись.
- Ти такими темпами професором у мене станеш. Розкажи шось про навчання.
- Та що розказувати, цікаві лекції, цікаві пари, цікаві викладачі... Та й Віталік - син лікаря, в нього є багато цікавих підручників і тренажерів для відпрацювання практ навиків.
- А той Віталік звідки?
- З Миколаєва. Але живе туточки.
- Ясно... Ти там часом... Тата не зустрів? Він здається викладає там... - спокойно спросила Надя, даже не понимая, что наделала своим вопросом.
Михась, как только услышал о нем, аж вздрогнул. Он не понимает почему ему так тяжело, ведь все было нормально несколько дней назад. Опять, опять это состояние, которое никак не удается обуздать... Ему срочно нужны были успокоительные. Хоть какие-то, потому что он видит, что эмоции удается контролировать очень плохо.
ОЧЕНЬ ПЛОХО</p>
- Михайлик?
- Мам, поїхали додому.
- Так, ану сів! - указала женщина рукой на кушетку, а потом сама, взяв Михася за руку, усадила на нее, - В очі мені дивися. Я сказала в очі. Ти його бачив?
- Не б-бачив... Мам, не бачив!!! - запаниковал Михайлик.
- Ой, а це, що таке ще? - она провела по щеке парня рукой, ощущая под пальцами кремоватую жижу.
- Ай, боляче, ма! - вскрикнул тот, когда Надя стала тереть его нос пальцами.
- Що це? Михась, тебе хтось бив? Сонечко, що сталось?
- Мам-мам-мам, нічого, у мене все добре!
- Сонце, та ти весь покоцаний, хто це зробив? Господи Боже, Михасик! - Надийка была в полном шоке, когда увидела, как на самом деле выглядит измученный носик ее сына, под слоями тонального крема.
- Мам, я впав, я сам, мам, - но светловолосая понимает, что тот лжет, а потом ее посещает уж очень неприятная мысль, - Мам, ну не хвилюйтесь, то я невдало приземлився, коли спускався по сходах!
- Хамелеон? Це він зробив, да?
”Відпиратись до кінця! Не можна признаватись! Інакше вона почне про нього розпитувати і захоче з ним зустрітись. Де гарантії, що тато її не вб'є? Де гарантії, шо Льошенька так не зробить?”
- Мам... Мам, я сам.
- Не сам. Раз зрозумів, про кого я спитала. А друг, шо зветься Олексієм Миколайовичем, то той, про кого я думаю, да?
- Мама, то все не правда! Я нічого не знаю, - панически шептал Миша, а Надя с ужасом осознавала, что попадает прямо в точку своими догадками, а потом она понимает, что эти два черта что-то с ним сделали.
Ее сын стал совсем другим - замкнутым, пугливым, недоверчивым, с бегающими глазами и дрожащими руками, которые прятал за спину. Его словно подменили, если сначала он к ней забегал, щебетал без умолку с солнечной улыбкой на губах, то сейчас... От прежнего Михася не осталось и следа.
Она, не задумываясь, мягко обнимает его и, молча, обдумывает сложившуюся ситуацию. Ей хочется разговорить его, она должна знать правду. Она должна узнать о той цене. Цене, которую Миша заплатил за ее жизнь.
- Михайлик, я хочу, щоб ти все розказав мені.
- Мам, не треба.
- Я тебе прошу. Інакше я з-під землі їх обох дістану і повідрізаю їм причандали!
- Мама, нє! Ні! Ні-ні-ні! Не можна. Мама, не треба. Мама, будь ласка.
”Я не хочу! Вони ж не пожаліють її...
Як же мені тяжко! Як я заплутався!!!
Мені ніхто не чує, мене ніхто не розуміє!”
- Михасик, я звичайно вдячна тобі за те, що ти зробив для мене... Але якщо тобі прийшлося робити те, чого б не хотілося робити, заради тих проклятих грошей... Я собі цього ніколи не пробачу. Просто відповіч на одне питання. Що зробив Міша?
- Мама, мені ніхто нічого не робив! Я не знаю! Я не знаю їх, мам!
- Досить! Я сказала, досить брехні! Що. Зробив. Міша?
- Мама, я поняття не маю, про кого ви питаєте, - все отпирался тот.
- Маєш! Бачу, шо маєш! Михась, що б він не зробив, я впевнена, він не хотів. Він, напевно, не впізнав тебе. Сонечко... - Надя уже сама не понимала для кого оправдывает Михаила: для себя или же для сына, потому что ей в голове не укладывалось, что тот мог что-то сделать маленькому Михасику, зная, кем тот ему приходиться на самом деле.
- Мам, не треба. Не питайте мене нічого.
- Золотко, скажи, ну скажи, що сталося! Та ж не є Міша настільки дурак!
- Він мене мало... Не вбив... - тихо сказал Михасик, а потом, вырвавшись, убежал прочь из клиники, потому что уже не выдерживал - это все было слишком.
Слова парня эхом отбились в голове Нади, а сердце сжалось в тиски. Она понятия не имела, какой теперь Михаил... Они же не виделись столько лет. Неужели он стал таким жестоким? Неужели смог причинить вред Михасю? Но она вспоминает, что и у самого мужчины отец был не айс.
- Та як він тільки посмів чіпати мого сина?! - воскликнула голубоглазая, сжимая левую руку в кулак, - А колись клявся мені, що помилки свого батька не повторить... Я бачу...
”Так. Що ми маємо? Міша знає про Мішу і про ідіота-Льошу. А вони знають про Михасика. Але може вони не все знають про Михасика? Як він тільки з ними зв'язався, особливо з тим Арестовичем? Хтось з них йому дав ті гроші...
Гроші з'явилися фактично одразу після того, як мені стало зле, Михась тоді ще не був таким. Так, він був замкнутим, але не настільки. Зараз він такий заляканий, наче хтось над ним добре познущався.
Що Міша міг такого йому зробити? Може, Михайлик перебільшив і не було нічого такого? Але, якби там не було, мій син зараз в такому жахливому стані через нього. Я його знайду, і все випитаю...”
Она решительно вышла из палаты с дорожной сумкой, в которой были все ее вещи, и направилась к одной из медсестер, которая очень любила сплетни - ”Всезнайка” - в коллективе ее называли. Там она выведала, кто сейчас такой Подоляк Михаил Григорьевич и где он работает.
Та еще что-то там начала рассказывать, что тот очень крупная шишка в городе, и связан с криминалом, но Малиновская и без нее знала в чем замешан этот дурак.
С одной стороны всем казалось, что Надийка это тихое и нежное создание - поскольку та всегда была очень скромной и спокойной, редко кому показывая свои клыки. А у нее они были будь здоров - она никогда не давала в обиду ни себя, ни Михайлика.
Но на этот раз из-за своей болезни она не смогла защитить его... </p>
Добралась женщина в горе клинику без приключений. Она открыла дверь и, ни на минуту не сомневаясь, сделала шаг вперед и пошла прямо. Все на нее глазели и не могли понять, кто это такая и к кому она пришла, ведь у них только по записи.
- Простите, а вы к кому? - спросил ее один из мед братьев.
- Я к Михаилу Григорьевичу, у меня с ним назначена встреча, - уверенно сказала та.
- Разве?
- Пацан, уйди с дороги. Не до тебя сейчас, - не выдержала женщина и подалась дальше.
- Да постойте же вы! К нему сейчас нельзя.
- Я подожду. Где там его кабинет? А, вот, вижу, в самом конце.
- Да стойте же!
Надя закатила свои голубые глаза, отмахнувшись от этого назойливого паренька, уверенно шагая навстречу к человеку, которого любила большую часть своей жизни. В ней сейчас боролось два человека - Влюбленная Надийка и Взбешенная Надийка.
Первой не терпелось увидеть вживую человека, от которого осталось лишь фото, спрятанное надежно в кошельке. А второй, как матери, хотелось его задушить, если тот посмел что-то сделать с Михасем.
Она с ноги открыла дверь и удивленно приоткрыла рот, увидев, как тот целуется с какой-то светловолосой девицей. Противоречивые чувства окутали ее с ног до головы: ревность с непонятно откуда взявшейся обидой затопила все сердце, которое перестало биться еще тогда - когда ей было двадцать и она села в поезд вместе с отцом до Луцка.
”А що я дивуюсь? Він вже, напевно, мене й не пам'ятає... Забув. Та й я вже не є така молода й красива, як те дівчисько, що на ньому мало не скаче. Однак я прийшла не стосунки з ним вияснювати. Я прийшла спитати за Михася, якщо він дійсно щось йому зробив - вб'ю на місці і спалю нахуй ту його клініку!”
- Твою мать, да просил же не бес... - Подоляк-старший застыл, во все глаза смотря на Надю, и в ту же минуту скинул с себя Юлю, шепнув ей, валить нафиг отсюда.
- Из-извините, могу я пройти? - говорит девушка, пряча глаза от Малиновской, та отошла в сторону, давая ей проход.
- Пожалуйста...
”Сили небесні. Вона сама прийшла до мене. Така... Наче янгол, навіть не змінилась, хіба схудла дуже і маленькі морщинки коло тих волошкових очей. Але раз прийшла сама, значить... Молитись можна починати вже.”
- Привет, - откидывая свою сумку на кожаный диван, что стоял в углу кабинета, говорит светловолосая, - Я - Надя, если вдруг не помнишь.
- Помню.
- Ну что я могу сказать? Примерно чего-то подобного я и ожидала. Не стыдно, Миш? Ты же у нас, наверное, женатый и берешь по бабам скачешь. Не красиво.
Михаил опустил свои карие глаза вниз, ладонью вытирая губы, сердце билось, как бешенное, ударяясь о грудную клетку, грозясь из нее вырваться. Он конечно представлял себе не раз встречу со своей возлюбленной, но врач бы никогда не подумал, что она состоится в такой вот атмосфере.
- Я не женат, - первое, что пришло ему в голову.
- Понятно. Кто же за такого гада, как ты, выйдет замуж? Это я, по глупости-наивности, с тобой загуляла. Загуляла с последствиями, в виде Михася, ты же уже знаешь, да? - Хамелеон нервно закусил щеку изнутри, не отрываясь смотря на блондинку, - Не надо на меня так смотреть. Я пришла сюда не для того, чтобы от тебя что-то требовать. Я пришла спросить: ”Что ты с ним сделал?”
- Надя, может, ты чаю хочешь? У меня мороженое вишневое есть... - громко сглатывая, предложил ей тот, поскольку понимал, что одно неверное слово, и он таких люлей от нее получит, что мама не горюй.
За это он и любил ее - за этот строптивый характер. </p>
За то, что она могла заткнуть за пояс даже его...</p>
Жестокого бандюгу-убийцу...</p>
- Чай, вишни, мороженое, кажется, мы это уже проходили, Миш. Мне уже не семнадцать и даже не двадцать. Зубы мне не заговаривай, как ты узнал про Михайлика? Только, говорю сразу, сочинения о том, что вы познакомились в ВУЗе, не прокатят. Ты познакомился с ним до поступления, я в этом уверена.
- Леша нас познакомил, - честно признался тот, а у женщины сердце ушло в пятки от такого ответа.
- А як ж мій Михасик натрапив на цього ідіота?
- Як і всі малолітні дурачки, яким дуже потрібні швидко великі бабки. Уклав з ним угоду...
- Яку угоду він з ним міг укласти? Що мій син міг йому запропонувати взамін на такі гроші?
- Себе.
- Шо ти сказав?! - Надежда аж поперхнулась воздухом, а потом вдруг схватилась одной рукой за сердце, а второй за краешек стола, - Міш, ти ж жартуєш, да? Я пам'ятаю, що юмарок в тебе завжди був чорний... Але ж не настільки!
- Малий тоді до нього попав весь побитий, наляканий, хтось підставив його з якимось кредитом, ще й сказали, шо ти вже всьо. А Льоша... Він помішався на ньому, хотів з ним спати... От і запропонував йому бабки в обмін на...
- Міша, він шо хворий? А ти? Де ти був?!
”Та не правда... Як він міг так вчинити з моїм Михасиком?</p>
Та він ж ще дитина зовсім. Він ж такий невинний, наївний...”</p>
Миша понимает, что другого выхода у него нет. Он должен рассказать правду, ведь та все равно рано или поздно откроется, так лучше уже все сразу. Мужчина не умалчивал ни об одной детали, рассказывал все так, как было, но так и не смог поднять глаза. А уж когда стал рассказывать о том дне, когда чуть не убил его, сам не заметил, как начал плакать.
”Вони шо здуріли?! Як... Як так можна було? Господи він що стільки часу під одним дахом жив з тим ненормальним?! Я не хочу в це вірити. Я навіть уявляти не хочу, що Льоші могло прийти в голову і які речі він міг витворяти з ним... Але дивлячи на Михася, відповідь сама по собі напрошується...
Ось чого він так рідко приходив, діло було не в навчанні, він не хотів показуватись, бо я б явно помітила, що щось не те. Що ж вони з моїм сонечком сотворили? Але і я винувата. Це я його в таке положення поставила. Це все через ті мої болячки прокляті...
Я ще й стільки разів кричала до нього, дорікала, не розуміючи, як йому тяжко і страшно. Він коли приходив, то постійно горнувся до мене, а я такою холодною з ним була, навіть не підозрюючи, як він хотів тих обіймів, як він хотів ласкавого слова... Я тільки зараз напевно усвідомила те, наскільки сильно він мене любив, на які жертви пішов через мене.
Мене ніхто ніколи так не любитиме, як мій синочок...”
- Надійка?
- Боже, що я наробила? - во всю всхлипывая и обхватывая голову руками, обреченно прошептала зеленоглазая, - Боже, Михась, синочок мій... Та він ж такий маленький ще! Як можна було так з ним поступати?! Чим ви обидвоє думали?! Ладно Льоша, Бог з ним, він дебіл! А ти! Ти ж мудріший! Ти його батько в кінці кінців! Як можна було не зрозуміти, що це твоя дитина?!! ЯК?!! Та ви, наче близнята!