Глава 5. Этот новый дивный мир (2/2)
— Так вы сможете раздобыть немного семян для больных чахоткой, мадам?
— Я знаю одного прихожанина, который сможет нам помочь, — отозвалась она, покачивая младенца на руках. — Валери, ты поможешь нам с малышом?..
Миссис Коул с печалью в глазах посмотрела на роженицу и покачала головой, и я, прекрасно понимая, что та точно уйдёт от нас без ребёнка, если сможет оправиться от родов, медленно кивнула, а дел к моей внутренней радости становилось всё больше и больше.
* * *</p>
В скором времени среди рассады бобовых появилась клумба с цветами, за которыми ухаживали больные туберкулёзом дети. Я строго-настрого запретила срывать цветы, да и работали они в обособлении от остальных, но… впервые вместо открытого недовольства я заметила в них чувство… умиротворения. Двум мальчишкам и трём девочкам от пяти до одиннадцати лет явно нравилось ухаживать за цветами, пусть ничего особенного на их грядке не росло: ирисы, пионы, герань, маки… За месяц цветы медленно росли, что-то даже успело распуститься во время августовской жары, и дети радовались хоть какому-то результату, проводя дни на солнце. А у меня тем временем тоже подрастал опыт в акушерской практике.
К концу августа в приют приползло по разным причинам около десяти женщин, может, чуть больше. Но роды я принимала далеко не у всех, трусливо выбирая случаи попроще, чтобы потом не вариться в самобичевании по поводу неудачи. И одна наблюдательная дрянь это заметила, правда, на разговор быстрее пришла не она, а кое-кто другой, чего я совершенно не ожидала.
В один из спокойных августовских дней, когда почти все воспитанники были на улице, а я прохлаждалась в здании, думая над рациональной комбинацией имевшихся продуктов питания, ко мне незаметно подошли два парня лет тринадцати или чуть старше. Поначалу они просто стояли в стороне, наблюдая, как я витала в своих фантазиях, но затем один из них негромко кашлянул, привлекая к себе внимание, и я вернулась из мира грёз в такую противную реальность.
— Ты скоро поедешь с Реддлом в ту самую закрытую школу? — в лоб спросил один из них, и я, немного удивившись подобной «вежливости», медленно прохрипела:
— Д-да… наверное. А что не так? Будете скучать?
Мальчики дружно скривились, и в общем-то, неприязнь была взаимной. Но они всё равно что-то от меня хотели, и я продолжала терпеливо ждать, пока кто-нибудь снова не заговорит.
— Берегись его, — наконец прошептал второй, высокий худощавый шатен, подойдя ко мне чуть ближе, и я мгновенно выпрямилась от напряжения. — Он… он… он не такой, как все. Он другой.
— Как будто я похожа на вас, — язвительно выдохнула я, наивно полагая, что подобная ненависть была связана с наличием магических способностей, о которых на подкорке догадывались окружающие. Но дело было не в этом, и второй мальчишка, ничем не толще товарища, тоже подошёл ближе и тихо добавил:
— Он повесил на стропилах кролика Билли Стаббса, и Билли бы задушил, если бы тот не успел вовремя убежать!
От такой информации я, мягко говоря, выпала в осадок, потому как Том всё это время казался мне просто надменным гордым засранцем, который мнил себя выше остальных, и только. Но никакой опасности я в нём до этого не видела. А мальчики, заметив перемены в моём лице, ещё активнее зашептали:
— Билли потом сам повесился, когда Реддл в школе был…
— Поэтому тебе об этом никто не расскажет, но мы с ним дружили…
— А ещё он запугал Эми и Денниса, когда мы ездили к морю… никто не знает, что там случилось, Реддл так и не признался, но Денис потом сбежал из приюта и утопился в Темзе, а Эми просто перестала есть и умерла от голода…
— За ним повсюду ходит смерть! Кроме тебя, с ним никто и не разговаривает! Все боятся…
Какое-то время я пыталась переварить полученную информацию, стараясь не попасть под слепой страх воспитанников католического приюта, полного предубеждений. Но Том сам мне не очень нравился, пусть в открытую мы с ним уже не враждовали, и стоило всё же принять подобные предостережения. Только вот…
— А почему вы вдруг решили рассказать это мне? — подняв брови, спросила я, и парни передо мной так и замялись. — С чего вдруг такая забота? Разве здесь так принято?
Ещё на несколько минут повисла гнетущая тишина, которая вкупе с холодом тени действовала мне на нервы. И вдруг тот самый рыжеволосый мальчишка, не поднимая взгляда, прошептал:
— Потому что ты хорошая. А он — нет.
Один за другим они выбежали из столовой, оставив меня одну в совершенно смешанных чувствах. Умом я понимала, что нужно было очень грамотно отделять детские фантазии от реальности, тем более что смерть тут ходила практически за каждым, но… что-то аукнулось в моей душе, и я решила для себя всё же быть начеку. Мало ли что…
Спустя несколько дней после того самого странного разговора в приют ближе к вечеру пришла очередная роженица. Снаружи громыхала непогода и сверкали молнии, поэтому выбор места для разрешения от бремени был очевидным, особенно для бездомной. Как всегда в подобных случаях, первым делом я провела беглый осмотр, а после направилась в каморку рядом с кухней, где хранились кое-какие лекарства и стетоскоп. И вот по дороге меня как раз и поймал главный маэстро интриги на несколько километров вокруг.
— Валери, как приятно тебя видеть… опять готовишься помогать в родах?.. — Я, проигнорировав его, свернула за угол, но чёрная тень снова меня настигла и ядовито прошептала: — Или опять откажешься и обречёшь несчастную женщину на гибель?..
Не удержавшись, я тихо рассмеялась и, взяв всё, что было нужно, быстрым шагом направилась обратно в «родзал».
— То есть ты считаешь, что у меня синдром Бога, раз я выбираю, кому жить, а кому нет?
— Со стороны это выглядит именно так, — хмыкнул мерзавец, неотрывно следуя за мной, и я вдруг резко затормозила, развернулась и в лицо сказала:
— А в твою светлую голову случайно не приходила мысль, что это не я решаю, кому жить, а кому нет, а просто выбираю те случаи, когда женщина и ребёнок точно выживут?
— И как же ты это делаешь? — словно удивившись, спросил он, и я снова зашагала в сторону холла, бросив:
— Не зря же я в универ шесть лет отходила, как ты считаешь?
— Может быть, — догнав меня, парировал Том, и мы как раз остановились на пороге зала, где на лавке корчилась очередная роженица. Я ещё раз задумчиво обвела её взглядом, а Том, внимательно всмотревшись в моё лицо, тихо протянул: — Так ты будешь участвовать или уйдёшь?..
— Буду, — наконец выдохнула я, решив, что роды должны пройти без осложнений. В конце концов заметного сифилиса не было, как и прочей заразы, воды вроде подтекали чистые, не тощая, таз не слишком уплощён от рахита, плод некрупный…
Но только я шагнула вперёд, как мне прилетело насмешливое:
— Что ж… тогда желаю удачи!
И чёрная тень скрылась в темноте лестницы, а я выругалась про себя: «Без твоих пожеланий обойдусь!» и направилась к роженице.
Раскрытие два пальца, время было, и пока бродяжка стонала на схватках, я не спеша готовила всё необходимое, чтобы не дёргать нянечек и миссис Коул. Хотя последние всё равно постепенно пришли к нам, доделав все срочные дела, и мы принялись ждать, когда же природа возьмёт своё.
Через два часа я начала волноваться, потому что открытие было практически полным, роды явно были не первыми, но головка почему-то не хотела продвигаться. И, в который раз проведя как следует влагалищный осмотр, мои руки начали мелко дрожать…
«Блядь… твою мать… нет, только не это…»
Люди вокруг не сразу заметили, как я побледнела, но миссис Коул после моего продолжительного молчания и отсутствия каких-либо действий обеспокоенно посмотрела на меня, и я с трудом выдавила:
— Головка разогнулась и… теперь роды идут в лобном вставлении.
Приложив стетоскоп к животу, я попыталась сквозь крики роженицы выслушать сердцебиение плода, но оно было таким слабым, что его практически не было слышно. И, отложив инструмент в сторону, я потянула миссис Коул в коридор и шёпотом пояснила:
— Она не родит. Ребёнок доношенный, таз чуть сужен… плод вклинился в узкой части таза и сейчас задыхается… нужно достать акушерские щипцы или позвать на помощь!..
Но директор приюта жалостливо покачала головой.
— Валери… у нас нет щипцов, и никто не придёт…
— Но психиатр! Психиатр же был здесь, когда я!..
— Милая, этой мой одноклассник, — тихо перебила меня она, и я так и осеклась на полуслове. — Он приходит иногда к нам, когда происходит что-то совсем странное, как было с тобой, но он двадцать лет лечит душевнобольных людей и точно не сможет принять такие роды.
— Но он же учился вместе с другими! У него точно должны быть друзья-акушеры, и!..
— Валери… пойми меня правильно, но Джон не хочет афишировать свои визиты сюда, и никого из знакомых звать не будет. Люди, которые очень хорошо зарабатывают на частной практике, не побегут к нам спасать бродяжку, которых сейчас пруд пруди на улице. Мне очень жаль… мы можем что-то сделать сами?..
«Ребёнок задохнётся в ближайшее время, если ничего не сделать… а без инструментов мы ничего сделать и не сможем. Кесарить её кухонным ножом смысла нет — плод и так не выживет, а она умрёт от боли и кровопотери».
Все предыдущие роды, даже на которых я не была, всё равно заканчивались рождением плода, живого или мёртвого. Тем более процент именно лобного вставления, при котором роды естественным путём практически невозможны, составлял десятые от общего количества родов… почему именно мне повезло на них натолкнуться?! Но жалеть себя было некогда — в зале умирала женщина, которой так и не будет суждено хотя бы увидеть своё дитя… надо было что-то делать. Хотя бы облегчить её страдания, чтобы она умерла без боли.
— Миссис Коул, здесь есть обезболивающие? — не своим голосом прохрипела я, безжизненным взглядом смотря перед собой, и она медленно покачала головой.
— Нет, Валери. У нас нет ничего, кроме воды и стетоскопа…
«Пиздец… приплыли…» — простонала я, и как раз в это мгновение раздался нечеловеческий крик за спиной, и я, не выдержав, побежала по коридору куда глаза глядят.
Не знаю, почему, но я прибежала к своему наблюдательному пункту, с которого следила за работой на огороде. За окном было темно, дождь нещадно хлестал в окна, а небо то и дело рассекали молнии, подсвечивая растительность на улице, которая жалась к земле под сильным ветром. И особенно страдали цветы…
«Хоть бы их не снесло ветром, погода разыгралась… — подумала я, стараясь не вспоминать об умирающей роженице, и вдруг голову осенила мысль подобно вспышке прогремевшей молнии. — Чёрт возьми, маки!»
Я до конца не верила в свою затею, но всё же выбежала на улицу и принялась копаться в той самой клумбе, к которой запретила подходить всем остальным. И наконец нашла то, что мне было нужно — несколько зелёных коробочек с семенами.
Сжав добычу, я побежала на кухню, и на меня сразу же повернулись Берта и Люсиль, готовившиеся уйти спать после тяжёлого рабочего дня. Наверное, мой безумный, да ещё и мокрый вид мог напугать другого, но я не глядя по сторонам отыскала толкушку, высыпала из коробочек семена и принялась их толочь, добывая сок.
— Ты что делаешь? — удивлённо протянула Берта, однако, без всякой враждебности, а Люсиль подошла ко мне и поражённо добавила:
— Это мак?!
— Я хочу получить маковую воду, — выдохнула я, когда сок показался из шелухи, и побежала за тряпкой, чтобы как следует процедить его. — Там женщина пришла рожать… а ребёнок застрял в путях, никто его уже не достанет.
Я не стала говорить, чем всё закончится, а поварихи не стали стоять над душой, лишь тяжело вздохнули и покинули кухню. Процедив сок, я нашла небольшую кастрюльку, чтобы чуть подогреть полученный раствор, а за окнами вместо раскатов грома так и слышалась сирена госнаркоконтроля.
«Господь, лишь бы меня никто не арестовал за варку героина…» — молилась я про себя, а наркотик тем временем дошёл до своего приемлемого вида, и я могла облегчить последние часы нуждающейся…
В родзал я вернулась уже с маковой водой. Головка за полчаса моего отсутствия так и не продвинулась, а сердцебиение плода окончательно затихло. Женщина тоже стремительно теряла силы, агонируя от невыносимых и безрезультатных схваток, и я наугад споила ей несколько глотков опиатов.
— Что это?.. — хрипло поинтересовалась миссис Коул, когда крики наконец затихли, а я отсела подальше от умирающей.
— Маковая вода… на клумбе на заднем дворе был мак снотворный… это всё, что я могу сделать. Только детям не говорите, как его можно использовать, иначе это плохо закончится…
Миссис Коул заботливо сжала мою руку, и только я опустила голову, как рядом послышался горячий шёпот:
— Иисус видит твои старания, милая моя. Он видит всё, а эта женщина скоро насовсем избавится от боли…
Смерть зафиксировали в начале третьего ночи. К тому времени все разошлись спать, а я решила до последнего сидеть со своим пациентом, неся бремя ответственности до конца. И когда на теле появились трупные пятна, я всё-таки не выдержала и рванула к себе в комнату, не видя дороги перед глазами.
В тот день было официально открыто моё личное кладбище. Конечно, я работала с онкологическими больными, но я ни разу не видела, как они умирали… от нас они уходили на своих двоих и с улыбкой. Конечно, в приюте тоже было немало смертей, но я не принимала в них непосредственного участия, лишь мельком узнавая об ушедших за ночь от болезней. И весь этот месяц я умело ходила по минному полю, выбирая самые удобные случаи, но… в этот раз мина под ногой разорвалась на части, и я разрывалась от боли. Я сама пропускала через себя всё то, что пережила на моих глазах роженица, и только лишний раз убедилась, что правильно избегала подобных случаев.
Обычно никто не смел меня трогать в моей каморке, сколько бы времени я ни решила спать, но в восемь часов ко мне без стука ворвались, а я даже не пошевелилась с ночи, так и сидя на полу за кроватью, обнимая колени. Том, быстро оглядев моё состояние, без единой эмоции подошёл ко мне и протянул книгу, и я безжизненно уставилась на него.
— Я должен был дать тебе её раньше, но ты была так занята уборкой и прочей ерундой, что… В общем, через неделю мы едем в Хогвартс, поэтому прочитай о его истории хоть немного, я не собираюсь водить тебя за ручку и отвечать на каждый глупый вопрос.
С трудом заставив себя шевелиться, я таки приняла книгу, а Том ехидно усмехнулся и наклонился ко мне.
— Что, не повезло в этот раз? Но с маковой водой ты хорошо придумала, я уже и мечтать не смел, что она когда-нибудь заткнётся…
Честно, я была в шаге от того, чтобы придушить его голыми руками, несмотря на то, что была против любого насилия. Благо, что в моих дрожавших от злости руках была книга — единственное, что давало хоть какую-то опору в этот момент. Том же, постояв так ещё немного, наконец выпрямился и уже почти развернулся к выходу, как я с ненавистью прохрипела:
— Ты дал мне её, чтобы я опять не сорвалась, и ты мог дальше использовать меня?
Его бледное лицо заострилось ещё чуть сильнее, если такое вообще было возможно, а безжизненные, пропитанные ядом губы медленно расплылись в усмешку.
— Заметь, в недальновидности меня трудно обвинить.
— Это точно… — прошептала я, начиная верить всем сплетням про человека рядом, а сам Том бросил мне на пороге:
— Не забудь отдать мне потом книгу, это моя собственность! — И растворился на лестнице.
«История Хогвартса…» — бегло прочитала я название вручённой на время книги и наугад открыла первую попавшуюся главу, решив отвлечься от событий ночи и хоть как-то, но собраться и двигаться дальше. А в голове невольно крутилась мысль, что мальчишки были правы, и за Томом Реддлом действительно по пятам следовала сама смерть.