Я все еще жду (ОдаДазай) (1/2)
Дазай не понимает почему детский смех такая крайне заразительная вещь. Ведь как бы Осаму не старался он не понимает от чего они так, заливисто смеются. Однако уголки губ у Одасаку подрагивают, норовясь подняться вверх в легкой, но тщательно скрываемой улыбке. Он смотрит за резвящимися подопечными при этом находясь в каком-то расслабление. Дазай стоит рядом, наблюдая за действиями детей, про себя завидуя их беспечному счастью. А детский смех возносится в закатное небо вместе со скрипом старых качель и потревоженными голубями…
Дазай моргает, сбрасывая видения пятилетней давности. Все та же площадка теперь кажется страшно пустующей. По ней пятнадцать минут назад носились чьи-то дети, пока родители их не увели. А Дазаю кажется, это крайне жестоким. Неужели все детские площадки выглядят так, заброшено и мрачно, когда их пределы покинут маленькие, радостные человечки?
Неужели это их радость заполняет пространство вокруг и вдыхает жизнь в эти тусклые цветные постройки, кажущиеся на первый взгляд аккуратными, и теряющие все краски, стоит им опустеть?
А может дело в самом Дазае?
Вопрос не имеющий смысла, так и оставшийся без ответа.
Ветер резким порывом заставил чуть колыхнутся толстый канат. Заходящее солнце бросило отблеск от металлической поверхности высокой, извилистой горки, а последние лучи заиграли в маленьких окошках домика, солнечными зайчиками.
Руки по привычке находят покой в глубоких карманах.
Ступить на площадку Дазай все не решается. Знает, что за этим последует боль…
Больно, и физически и морально, смотреть на эту чертову площадку, куда некогда Одасаку приводил детей на прогулку.
Сколько раз он говорил себе, что пора бы, забыть дорогу в его личный уголок прошлого, но каждый раз ноги на автомате приводят его сюда ровно пять раз в год. После этого он чувствует себя особо паршиво и старается повеситься… Или вскрыться… Или устроить передозировку.
Все бестолку.
Окунаться в прошлое и тревожить, едва затягивающиеся раны его личный вид мазохизма, но по-другому Дазай просто не может. Да и улыбаться уже нет сил. Просто невыносимо.
Под ребрами остро колет, детектив списывает это на то, что он уже пару дней нормально не спит, и толком не питается, а вливает в свой организм только черный кофе с сахаром. Он не заслуживает нормальной жизни как бы, отчаянно к ней не стремился, он не заслуживает покоя, по-крайней мере не при жизни.
Дазай сжимает зубы и решается сделать то, ради чего пришёл. Взгляд снова слегка замыливается от воспоминаний. И по двору как наяву бегают пять маленьких ураганов, способных завалить даже Одасаку, рука сжимает маленькую плюшевую игрушку в кармане.
Словно это единственное, что способно удержать его в реальности.
Глаза слегка режет, но моргать совсем не хочется.
Как и несколько лет назад он тяжко, но едва слышно вздыхает и переступив через собственный страх идет на площадку…
Первый шаг даётся на удивление легко. Резиновое покрытие мягче земли. Слух немного режет детские визги, что стайкой вьются возле рыжего мужчины.
Пятеро… Четверо мальчишек и девочка…
— Зачем столько бинтов? Вы так сильно ранены?