Сёма - 048. Осознание определений (2/2)
Она пожала плечами.
— Вы забыли спросить меня, лорд Эрлонд…
— Знаю. И прошу прощения, — он отпустил ее руки, прикрывая глаза. Гомон в голове из несвязных обрывков эмоций заткнулся.
— И опять вы решили за меня… Знаете, я уже даже привыкла к этому гомону… Без него даже как-то не уютно и пусто… — она смотрела, стараясь поймать его взгляд продолжая почти шептом — Позвольте мне решать самой и слышать вас как прежде…
— Но это же неправильно… И вам будет больно, — тихо, словно смиряясь ответил он, понимая что просто утопает в ее глазах и в ответных эмоциях, растекшихся подобно яду по всему телу.
Он выдохнул, отпуская контроль.
— Вам придётся меня немного подучить… Это всё мне немного в новинку, хотя опыт, я признаю… Очень любопытный, — она улыбнулась, когда постепенно вернулся уже ставший привычным гомон, — Да, так… Спокойнее. Мясо остывает, а я очень люблю, когда корочка еще хрустит!
Он позволил себе улыбнуться.
— А вы все превращаете в эксперимент? С такими мыслями вообще место в правящем круге… — он ей подмигнул, помогая расставить тарелки. — Давай, я помою чайник, раз уж тут слуги куда-то пропали…
Она смущённо опустила глаза.
— Простите, я случайно… Но это правда очень любопытно и интересно! Тем более когда вы улыбаетесь… Это еще и так тепло.
Он взял из ее рук чайник, одновременно касаясь ее рук своими. Легкие касания чувствовались и в его восприятии и многократно отражаясь вюсквозь связь они становились почти пыткой, а кожа — сверхчувствительной.
— Я помою, — прошептал он ей на ухо, едва касаясь губами мочки.
— Спасибо… — она едва не потерялась в обрывках эмоций, но вбитые за всю жизнь и службу привычки к самоконтролю спасали ситуацию — Если хотите, я и травы для чая местные просила.
Он отошел в уборную, где послышался шум воды. Вернулся он спустя пару минут со сполоснутым чайником.
— Давай помогу накрыть, — он взял тарелки с мясом, чтобы расставить.
— Я была бы благодарна. Прости я не знаю где тут что, — пряча за легкой неуверенностью и смущением попытку справиться с новыми эмоциями она пыталась так же сделать шаг в сторону чтобы максимально трезвым взглядом посмотреть на сложившуюся ситуацию
— Да я здесь тоже ни разу за все время не ел, — не найдя приборов, он дошел до подноса с предыдущей едой и взял оттуда, отправившись в уборную их помыть.
При трезвом размышлении все стало еще более странно. Ощущения говорили одно — логика и страх диктовали другое — и он не знал как поступить дальше. Часть его предлагала бросить все на самотек и будь что будет — все равно терять ему нечего, а на это отвечал страх, что если с ним что-то случится, то теперь он этим утащить за собой еще одного человека.
Она замерла, чувствуя его неуверенность, страх и они отрезвляли её саму. На мгновение ей самой стало страшно, во что вся эта авантюра может вылиться, но она быстро оборвала эти мысли. Родители уже ушли, братьям до неё дела особо и не было, дети почти все пристроены… Даже если все её выходки назовут старческим слабоумием, то разве она не прожила уже достаточно хорошую и достойную жизнь? Логика подсказывала чёткие аргументы для оправдания уже свершившегося выбора и она поднялась. Пройдя следом за Эром, она лишь приобняла его за плечи и чуть смущённо ткнулась ему в спину.
— Не бойся… — тихо прошептали губы.
Эрлонд вздрогнул от прикосновения, как физического, так и эмоционального. Он уже забыл как это, когда в голове кто-то незримо присутствует… но Майи отличалась… Ее эмоции были более хаотичны, местами похожие на его собственные настолько, что можно затеряться. В них уживалось неуживчивое и смешивалось противоположное настолько гармонично, что хотелось не изучить и разобрать на составляющие, а просто дышать ими. Ложки и вилки брякнулись о поверхность раковины, и он резко развернулся к ней, желая посмотреть ей в глаза, увидеть, почувствовать, осознать…
Она подняла к нему свои глаза. В глубине провала зрачков плескали озорные искорки не то радости, не то любопытства.
— Выбор, когда сделан, всегда верен, не так ли?
Смотря в эти глаза он отчётливо понимал, что летит в пропасть вместе с собственным самообладанием, контролем и логикой. Чуть влажные от воды руки скользнули на шею, приподнимая большим пальцем подбородок и наклоняясь, чтобы прикоснуться своими губами к ее.
Глаза она так и не закрыла. Под его прикосновениями чуть выступили аккуратные чёрные чешуйки и, словно смущаясь, опали. От нахлынувших и разбившихся на искры осколков эмоций её внутренние, едва сдерживаемые чувства вспыхнули так остро, что на пару мгновений она потерялась. Когда же первое ошеломление чуть спало, она резко покраснела и попыталась спрятать своё лицо в его плече.
Он, не настаивая, просто обнимал ее, позволив руке скользнуть на затылок и замерев едва касаться линии роста волос, играя с ними. В голове внезапно прояснилось и проигравшая логика уступила место взбалмошной половинке.
«Интересно, а Рему было так же?» — проскользнувшая в голове мысль будила любопытство, но не желала прогонять это полностью поглотившее её ощущение тепла и… Нужности? Важности? Понимания… Дальше она боялась думать даже по буквам.
— Тебе надо подкрепиться… Я домою, — но из-под его рук она так и не отпрянула, боясь, что это ощущение чуда разобьётся.
— Ну уж нет. Обещал помыть, значит помою, — он касался носом ее макушки, чуть скользя и прошептал на ухо. — Отдохни, ты и так забегалась.
— Прямо забегалась… Спустилась к дверям и поднялась. И вообще, сейчас официально больным у нас считаешься ты! — тихий, но полный заботы и какой-то нескрываемой радости голос раздался откуда из области ключицы. Эр рассмеялся прямо ей в волосы, зарываясь в них носом.
— Иди и отдыхай, я сам помою, — он чуть отстранил ее от себя, но все еще обнимая за плечи, повернул и слегка подтолкнул к выходу. — Не волнуйся, я способен помыть ложки и ничего не перепутать!
Выйдя в основную комнату, она чуть ошеломлённо оглядела её с нескрываемой уже радостной улыбкой и пошла к креслу. Сев в него она закрыла глаза, только сейчас понимая как она устала за этот краткий промежуток времени. Эр вышел с чистыми приборами спустя несколько минут и аккуратно положил их подле нее.
— Давай, ты сначала поешь, а потом уже заснешь? А то, говорят, что если заснуть на голодный желудок, то кошмары приснятся.
— С тобой рядом не приснятся… — ответила она почти спящим голосом, но потом резко мотнула головой, испуганно просыпаясь. Эр рассмеялся
— Мясо, кажется, придется подогревать.
— Не обязательно. Я специально попросила то, что холодным вкуснее чем горячим. Ну кроме чая, его придётся заваривать, — она немного смущенно и еще сонно посмотрела на эльфа.
— Сиди, сейчас заварю, — он взял, осматриваясь. Кипятка не было, но была магия. Вернувшись в уборную, он набрал там воды и положив руки на чайник прикрыл глаза. От рук начало исходить сияние.
— Это можно сделать гораздо проще… — раздалось из комнаты, — Принесите пожалуйста чайничек, а то я действительно что-то устала…
Он вернулся с уже горячим, но еще не кипящим чайником. Драконица с улыбкой призвала чешую на одну ладонь и аккуратным ноготком едва касаясь нарисовала на чайничке замысловатый знак.
— Вот и всё. И чайничек сам за одно не горячий…
— Однако… Зачарованный?
Она ответила усталым кивком и сняла крышечку. Вода внутри едва побулькивала.
— Как раз для чая… И постоянно поддерживать не надо.
Он положил в чайничек готовую уже смесь, не давая ей лишний раз напрягаться, пододвинул тарелку с мясом к ней, а затем и себе
— Тебе точно стоит поесть.
— Спасибо… — она улыбнулась и приступила к трапезе.
Он подлил ей заварившийся чай в чашку, подложил булочку, которую ее кухарка аккуратно завернула и также положила в корзину, не позволяя ей даже встать за сахаром — его он тоже ей подал:
— Сколько ложечек?
— Две… Что-то я немного расслабилась, прости… Старею, — извиняющаяся улыбка плавно оседала лёгким маревом сна.
Он положил требуемое и размешал, подавая чашку ей. То ли изменившаяся ситуация уже не требовала от неё быть столь напряжённой, то ли она, пытаясь разобраться с новым внутренним гвалтом, каким-то образом растратила все утренние силы, то ли непроизвольно поделилась ими с этим тёплым улыбающимся эльфом, но после приема пищи её отчётливо начало клонить в сон.
Ее аккуратно подняли на руки, прошептав: «Вот и верь в видимую хрупкость маленьких дракониц», — отнесли на кровать, укладывая, снимая ботинки и чуть ослабив шнуровку на платье. Затем укутали одеялом и последнее, что она услышала, проваливаясь в сон — чудесные стихи ее любимого автора.
Спустя ещё где-то половину младшей луны в комнату едва слышно заглянула взволнованная мать и улыбнулась открывшейся картине. Сын что-то писал, сидя на кровати и чуть грустно улыбаясь, а практически вокруг него, укутавшись в плед спала с улыбкой драконица.