35. Допросишься (1/2)

— И все-таки, где это видано? — возмутился дед.

Бабушка очень бережно притянула Никиту к себе, будто закрывая от его негодования, и Никита поежился.

— Родители все для него, а когда помощь понадобилась им!

— Ну хватит, — вступилась бабушка. — Он понял.

Никита едва сдержал всхлип. Он правда понял, очень много всего понял с их приезда, но легче от этого не становилось. Почему родители не сказали, что уезжают? И почему не сказали про лечение, если верят, что оно папе поможет? И почему раньше так не лечили, только теперь?

— Понял, — передразнил дед. — Да если бы Лешка в его возрасте такое выкинул…

Дед не договорил, и Никита этому не удивился. Они все в последнее время часто вот так обрывали фразы, если речь заходила про папу, будто он уже умер, и от этого было совсем жутко.

— Ну и выдери, — пробурчал он, точно зная, что было бы за такое папе, потому что тот пару раз рассказывал, да и дед грозился не впервые.

— Выдери, — снова передразнил дед. — Допросишься же!

— Ну хватит вам, — попросила бабушка.

Дед тяжело поднялся, подошел к окну, и Никите на секунду показалось, что это не он, а директор — такой же чужой и усталый. Он даже огляделся, чтобы убедиться, что тот ушел, давая им с бабушкой и дедушкой разобраться самим.

— Куда ты собирался? — спросил дед.

— Домой, — честно ответил Никита. — Я сразу им говорил, что не хочу в лагерь, а они не послушали, ну я и решил…

— Решил он! Сколько тебе лет, что ты делаешь все, что приходит тебе в голову?

— Витя, хватит!

— Да что хватит? Отец болеет, мать жилы рвет, чтобы семье помочь, мы с тобой пашем, как проклятые, чтобы на лечение хватило, а он вон че! В лагере ему не нравится, домой он захотел, бежать вздумал!

— Я к папе хотел! — выкрикнул Никита, отчаянно борясь с подкатывающимися рыданиями. — Он же там… А я тут… И как? А если…

Бабушка снова притянула его к себе, в этот раз ухватив покрепче, и Никита сдался, позволил себе расплакаться. Если бы он знал, что папа поехал лечиться, что мама уехала с ним, чтобы помогать, что бабушка с дедушкой работают, хотя бабушка еще пару лет назад ушла на пенсию и сидела дома, он бы ни за что не побежал! Только вот он не знал. И сказать об этом им не мог — слишком было стыдно за то, что сам этого не понял.

На деда его слезы, кажется, подействовали. Он снова подошел, сел, только теперь не напротив, как до этого, а рядом, положил руку Никите на плечо и уже спокойнее заговорил:

— Ты пойми, Никит. Сейчас всем приходиться между «хочу» и «надо» выбирать второе. Это пройдет однажды, но пока надо потерпеть.

— Мы бы забрали тебя к себе, — поспешила заверить его бабушка, — да только что тебе делать целыми днями одному в стариковской квартире? Мы на работе, двор у нас старый, даже площадки толком нет, компуктера этого твоего тоже нет…

— Не надо меня забирать, — всхлипнул Никита.

— Да ты не дуйся, — начал было дед, но Никита перебил:

— Я не поэтому! Просто… Я не думал. Я не знал. Простите…

Дед понимающе кивнул, и на сердце у Никиты отлегло.

— Папа даже не звонит, — совсем уже шепотом признался он, выпуская наружу еще один свой страх.

— У него процедуры, — заверила бабушка, — а от них он много спит.

— И разница во времени еще, — добавил дед. — У тебя тут день, а у них еще только утро. Ты спать идешь, а они как раз обедают.

— Угу.