30. Мысли и разговоры (1/2)
С тренировки Семён вернулся в наихудшем своем настроении. И зачем только согласился перейти в баскетбол, о чем думал? С Тихоном остаться побоялся, дурак! А в спорт вернуться без подготовки не побоялся…
Началось все еще вчера, когда Игорь попросил не забыть кроссовки. Семён вспомнил, сколько раз, как и чем получал, когда приходил к тренеру «не по форме», как часто после этого вынужден был снова приходить в штанах, потому что прийти в шортах было просто нельзя, и откровенно испугался. Все нутро, весь прошлый опыт и многогодовые привычки кричали, что нельзя просто явиться на тренировку без кроссовок, и Семён почти уже решился объявить, что никуда не пойдет, что лучше просто взять и не явиться, как воспоминания хлынули снова, показывая — не явиться нельзя.
Пропустил тренировку Семён лишь однажды — просто не смог до нее дойти. Честно пытался, но прохожие, увидевшие, как он согнулся над урной, чуть не потащили его в больницу, и успокоились, только когда он позволил увести себя домой. Мама тогда причитала, что дело точно не в ее еде, что Семён не мог отравиться дома, а отец и не слушал толком, дождался только, чтобы Семёна перестало рвать, достал скакалку и принялся объяснять, что чемпиона ничто не должно останавливать.
После этого Семён предпочитал приходить на тренировки в любом состоянии — с температурой, насморком, мозолями и растяжениями, не важно.
И в этот раз не пойти не смог тоже.
Конечно, Игорь его не бил за отсутствие кроссовок. Слова не сказал, даже не посмотрел на его сандалии с осуждением! И Семён почувствовал нечто еще худшее, чем страх — жалость к себе. Будто он настолько безнадежный, что от него и не ждали этих кроссовок, ляпнули не подумав, а потом осознали и сделали вид, что и не просили.
То ли из-за этого, то ли и правда из-за неподходящей обуви, но Семён стал жутко спотыкаться. Вроде и не двигался особо, стоял под кольцом, как Игорь и говорил, а все равно, чуть шевельнется — и тут же летит носом вниз. А Игорь смотрит, просит быть осторожнее и не осуждает, не припоминает эту чертову обувь, не спрашивает ничего! Если бы спросил, Семён бы сказал, что кроссовки ему мама привезет, просто приехать она может только в воскресенье, а без этого… Будто он нарочно, назло Игорю ходит в этих сандалиях!
Еще хуже было другое — Олега, свалившего еще в начале тренировки, в комнате так и не было. Семён понимал, что в большей степени просто завидует — есть же нормальные семьи, вон он как и с сестрой носится, и с родителями долго сидит, — но все равно злился. Из-за него у Семёна не оказалось пары на упражнениях и пришлось работать с Игорем, из-за него же теперь Семёну придется черт знает сколько сидеть с Тихоном, делая вид, что все в порядке…
С Тихоном все было еще сложнее. Семён не сомневался — его лупят. Вечно он и садится с осторожностью, и переодеваться выходит в туалет, хотя они с Олегом не стесняясь делают все в комнате, и плавать вчера в шортах полез… Семён слишком долго жил так же, чтобы теперь сомневаться.
И он не сомневался — позволять так с собой обращаться нельзя. Никто такого не заслуживает, никто не должен оказываться в таком положении! Но сказать об этом Тихону прямо почему-то не выходило, и это злило. Неужели он сам не понимает, что это ненормально? Почему не попросит помощи, зачем скрывает?
— Как баскетбол? — с робкой улыбкой спросил Тихон, не решаясь даже посмотреть на него, и Семён досадливо цыкнул.
А сколько он сам решался противостоять тренеру? Сколько ходил и вздрагивал от каждого шороха, сколько терпел? Почему все это тогда было нормальным, а теперь выводит из себя?
— Нормально, — буркнул он, зная, что все равно не сможет быть дружелюбным, но и понимая — Тихон не заслуживает, чтобы с ним еще и в лагере обращались по-скотски. — А ты как? Много намалевал?
Тихон смутился, пожал плечами, и Семён поморщился. Ну вот чего он такой… никакой. Ни постоять за себя, ни отшутиться, ни послать не может. Даже на вопрос ответить — и то боится, хотя сам спросил о том же!