Глава 30 (1/2)

— Я тибя тьмок-тьмок-тьмок! А потом тьмок-тьмок-тьмок! И снова тьмок-тьмок-тьмок! А потом…

— Одни сплошные «тьмоки», — с постели проворчал Хестан, перебивая задорную песню супружика.

— А тиво не так? — не понял Лаимм, делая идеально круглые глаза.

— Когда уже «трах-трах» будет? — с нотками возмущения сказал Хестан, буравя своего Пиражуньку пристальным взглядом: тот сидел на краю постели и занимался вязанием, сложив ножки на стульчик. Чего бы не сесть нормально, примерно как сам Хестан: прижавшись лопатками к мягкой спинке, вопрос оставался открытым. Но это же Пиражуничка, у него в голове непонятно что творится. И как сам в этом не путается?

— Кися, если я тебя буду «трах-трах», это будет странно, — с недоумением протянул Лаимм, делая круглые глаза.

Рыкнув, на что в ответ эльфёнок испуганно пискнул и сорвался с места в попытках убежать, Хестан подпрыгнул и кинулся его догонять. Догнать и отшлёпать! Ишь, не на ту жопку посягнул! Хотя он в принципе ни на чью попку не смеет посягать, только если немножко на свою. И то потому что она на нём растёт! В остальном же она целиком и полностью во власти Хестана, который, не обращая внимания на вопилки своего супружика, зверски его щекотал и кусал за все места, до которых получалось дотянуться.

После приятного сладкого перекуса разморило не всех, но большинство. Лаимм вроде как тоже спать собирался, но стоило погонять всех тряпкой за то, что тарелки грязные на столе оставили, как сон точно рукой сняло. И что? Да ничего! Большая часть домочадцев по люлькам, включая доминантов, ибо бросать своих плодоносяшек никто не хотел, а некоторые, как Лаимм — занялись кто чем! В частности сам эльфёнок взялся за вязание.

Но так как ни Олимп, ни тем более Кентрис вязать не умели, а спать не особо хотелось, они просто гуляли по дому, прислушиваясь к тишине. Относительной… Глянув на мужа, Олимп прокрался к двери друга, за которой он истерично ржал и молил, чтобы Хестан отвязался от его розовой пяточки. Приоткрыв вход в комнату, Олимп просунул часть головы, с интересом наблюдая, как огромная махина в виде демона щекочет льющего слёзы в истеричном веселье лесного эльфа. Причём проходило всё это на полу, забавным клубочком, ну до того момента, пока Лаимм, моля о пощаде, не пополз подальше от злого демона, но тот, сцапав его за ногу, притянул обратно, куснув за попку. И скорее всего они бы продолжили дурачиться, если бы Лаимм не заметил, как за ними нагло подглядывают две половинки разных голов: Кентрис тоже не отказал себе в любезности понаблюдать за друзьями.

— За нами подглядуны подглядывают! — громко шепнул Лаимм, и Хестан повернулся к друзьям.

— Идём мы такие, идём, а тут кричит кто-то! — так же отозвался Олимп. — Решили глянуть, что происходит. И вообще! — он вздёрнул носик, — дверь у вас была не заперта!

— Мы ж бесимся, а не каким-то непотребством занимаемся, — надулся букой Лаимм. — Да, Кисичка? Кисичка?

А Хестан, не отвечая, откинулся на спину, раскидывая руки-ноги и закрывая глаза. Он-то думал, сейчас побесятся, и у них реально всё плавно в разврат перетечёт. Но нет, ходят тут всякие копытные — и какить, что сам он, по сути, тоже копытный — отвлекают отвлекалками. Как бы сказал любимый Пиражуня: по жопам!

— Кисюничка? — встав коленами тому на живот, Лаимм припал на плечи, тыча пальчиком в нос. — Што с тобой? Мне сделать кусик?

— Отсоси лучше! — заявил Хестан, прислушиваясь к тихому смеху возле двери.

— Окей! — выпрямившись, Лаимм показал ладошку и развернулся к паху лицом. — Расчехляй пипирку! Буду делать ей откусь! Зачем она теперь нужна? Лялька же есть!

— Стоять! — взревел Хестан, когда супружик уверенно взялся за штаны. Он так резко сел, что бедного Лаимма снесло на пол, откуда он подпрыгнул с боевым кличем, лупася мужа ладошками.

Дабы не прилетело и им, Кентрис осторожно высунул голову и потянул за собой Олимпа. Кто знает, вдруг разгневанный эльфёнок со своего демона на кентавров переключится. Страшна! Но, судя по Олимпу, он бы ещё понаблюдал за странными разборками, «болея» за Лаиммку и его ладошки.

Мурча песенку под нос, Олимп принялся гарцевать, периодами дёргая ногами. Он, то скакал на передних, то на задних, то менял левую заднюю с правой передней, на переднюю левую с правой задней. Чего вдруг его супруг решил потанцевать, Кентрис так и не понял, но смотрелось забавно. Особенно если учесть, что короткий хвостик смешливо дёргался из стороны в сторону, точно пускаясь впляс следом за хозяином. Маленькие копытца утопали в мягком ковре, так что его даже слышно не было, а реши потанцевать Кентрис, при такой массе и ширине копыт он бы создавал глухие удары. Но не танцевал он не поэтому — не из-за опасения пошуметь — а потому что засмотрелся на своего супруга: такой миленький!

Доскакав таким странным образом до лестницы, Олимп без баловства спустился вниз, дождался мужа и поскакал в сторону мастерской Иллиана. Сам демон вовсю храпел под боком своего драга, спрятавшись в крыле и забавно прижимая кулачки к груди. Воровато оглядевшись, Олимп заскочил в мастерскую, замер с расставленными широко ногами и выпученными глазами. Как бы сказал Кентрис: дурной пример заразителен — имея в виду действия супруга, которые начинают напоминать действия Лаимма. И не сказать, что плохо, но как-то не то…

— А что мы тут делаем? — спросил Кентрис, оглядывая вымазанную и изрисованную комнату, освещаемую широкими окнами. Стало непонятно, почему же Иллиан считает, что тут мало места? Комната огромна, везде держатели для картин, стеллажи с приспособлениями для рисования, в центре несколько холстов с начатыми картинами. Кентрис не первый раз сталкивался с мятежным духом Иллиана и водопадом идей в его голове. Он мог так легко и запросто рисовать одновременно несколько картин… Хотя за «рисовать» от него можно и по голове получить, правильно же будет «писать». Иллиан только вредному мапуле прощал такое отношение к его творчеству. Особенно когда он абстракцию называл кляксой. Вот смех-то. Не сдержавшись, Кентрис тихо рассмеялся.

— Хочу кое-что проверить, — отозвался Олимп, прогарцевав к полке, где лежали уже готовые картины, убранные в специальные картонные коробки.

— А если чуточку подробнее?

— Иллиан недавно закончил красивую пустыню, и я выпросил подарить мне её на Новый год!

— Так, если он согласился, она должна быть упакована и под ёлкой стоять, — озадаченно протянул Кентрис.

— Вот и проверим!

— Ох, Олимп…

— Что? — повернувшись к мужу, он недоумённо приподнял брови.

— Нельзя же так, — Кентрис с нотками укора глянул на любимого оленёнка, и тот невинно потупился.