Глава 25 (1/2)

— Кисичка, — подозрительно сощурившись, протянул Лаимм, — ты што, щитаешь, што я глупенький? Дурачок весь такой, да? А вот как дам!.. Ладошкой! — после секундной заминки выкрикнул он и потряс рукой. — Ладошечкой-то всё надёжнее, она не сломается. А мухобоечку могу сломать. И биту тоже. А то головешка-то у тебя крепенькая, так просто не шлёпнуть! А ладошечка ,она сильная, не сломается, а если будет бобока, я на неё подую, и она будет в порядке! Да же? — он большими глазами уставился на вольготно развалившегося среди подушек мужа.

Хестан как думал: выходной, можно либо подольше поваляться с утра, но тут не вышло, потому что домохозяюшка всё стадо домашнее на завтрак погнал; либо же после завтрака поваляться пузой к верху и ничего не делать, но и тут вышел облом, ибо Пиражуня чего-то разворчался, непонятно с чего взяв, что Хестан считает его глупеньким — добрых полчаса уже ворчит. Хестан решил всё это сослать на беременность. То, что странности у эльфёнка и до этого были, стало по фигу — всё из-за беременности!

— Вот сломаю биту — жалко же! Она с лошадушками! Поняшечками, — причитал Лаимм, семеня до кровати и залезая к супругу под бок, сев в позе лотоса. — А потом родится Беляшка, и он будет хулиганом! — он так уверенно об этом заявил, что задремавший от его бубнений Хестан резко распахнул веки. — Будет всех задирать и бить! А я его за это отчитывать и пальчиком грозить. У! Беляшка! — Лаимм натурально погрозил животу пальчиком, а он ведь ещё даже расти не начал!

— Притормози, — Хестан привстал на локте, — с чего ты взял, что он будет плохишом? Это же не факт! Что, если он вырастет хорошим скромным мальчиком?

— Это же скушна-а-а… — прохныкал Лаимм, выпячивая нижнюю губу.

— В смысле?! — опешил Хестан.

— Тиво? — Лаимм невинно потупился. — Плохиши нравятся хорошим мальчикам! Надо, чтобы наш был хулиган, чтобы у него был хороший муж!

— У тебя логика логичная до невозможного, — закатил глаза Хестан, ложась обратно.

— Тиво не так? — Лаимм нагло перебрался ему на живот и пошлёпал ладошками по торсу.

— То есть, ты хочешь, чтобы с нашим засранцем жил аки агнец божий и страдал?

— Всего должно быть в меру! — умно изрёк Лаимм и с важным видом кивнул. — Если он будет слишком всезнайка, с ним будет сложно общаться! А если сина-сина хулиган, я его вот! — и он продемонстрировал ладошку. — Беляшка! — Лаимм снова погрозил животу пальчиком. — Ты должен быть идеальным! Как я!

От такого заявления Хестан воздухом поперхнулся. Если Лаимм идеальный, то сам Хестан — оперная балерина… Он до сих пор вопрошал у самого себя, как вообще умудряется управляться с этим торнадо в лице лесного эльфа. Самый маленький, самый миленький, самый сияющий, и… самый шумный, самый неусидчивый, самый достающий. И нет в нём какой-то золотой середины, всегда через край, и обязательно, чтобы зацепило хоть кого-нибудь. Нет в это время мужа рядом? Не беда! В доме теперь дохренища существ, к которым можно с чем-нибудь да пристать. Больше всего это нравилось парочке кентавров. Олимп другом просто восхищался да восторгался, а Кентрис без конца хохотал над каждым милым моментом. И к дикой радости Лаимма, Кентрис его периодически на себе катает, что означает, что эльфёнок ему достаточно близок, ведь обычно кентавры на это агрессивно реагируют — не ездовые же животные, вот и нечего на спину залезать.

Хестан же, душа его неспокойная, в моменты, когда любимка, громко вереща от радости, забирался на Кентриса, чтобы немного покататься, чувствовал, как растёт внутри ревность. Олимп не раз делал дружеское замечание, что его глаза меняют цвет. Ругал его за недоверие. Ну, какая пара из лесного эльфа и кентавра? Смех да и только! А Лаиммка любил кентаврам — обоим — в хвостике косичка позаплетать — у оленёнка на голове, ибо хвостик коротенький. Или ушки почистить — от этого кайфище ловили оба, с радостью отдаваясь в лапки друга. Хестан и сам стал так делать: ляжет к нему на ножки, жидкость специальную подставит вместе с палочками ватным и пыхтит пыхтелкой. Лаимм всегда откладывал вязание — в другое время к нему не подойти, не во время же готовки, а на кровати он, только когда вяжет — и брался за чистку ушек мужа, прихватывая и рога: их тоже иногда надо было чистить. Забавно поворчит, что не следит за собой, но всё равно делает. Но как ни крути, а золотой середины у него нет…

— Пожалей того парня, который с ним сходиться будет! — взмолился Хестан.

Лаимм на этой фразе подзавис. На лице отобразились мучения мыслительного процесса. Хестан даже испугался, что у любимки сейчас дым из ушей пойдёт от перегрузки. Вроде, такая понятная фраза, а такой коллапс у эльфёнка вызвала.

— Ты опять меня глупеньким назвал?! Ну, сё! Хана тебе, зладияка! — под хохот мужа Лаимм набросился на него с ладошками.

— Лаимм? — в комнату заглянул Маркус и застыл в проёме, смотря на нереально эпичную битву! Так и заржать от неё захотелось…

Рыча рычалкой, Лаимм попытался укусить Хестана за руку, но был нагло свален в сторону — на кровать. Хестан ловко подскочил, так же перехватил ручишку Лаиммки, дёрнул на себя и вместе с ним завалился обратно, пряча в крепких объятиях. Посмеиваясь над надутой мордахой любимки, Хестан чмокнул его в носик, отчего эльфёнок, просияв, широко заулыбался.

— Лаимм! — снова позвал Маркус.

— Тиво тако? — тот осторожно, буквально одним глазком, ну и ухом, выглянул из-за плеча Хестана.

— Работу иди принимай, тивокает он, — хмыкнув, Маркус ткнул пальцем за спину.

— Алтарик наалтарили?! — заголосил Лаимм, вырываясь из хватки и соскакивая на пол. — Киська, пошли смотреть! Пошли-пошли-пошли! Ой… — прижав руки к паху, он пропищал: — в туалетик резко захотел! Кисичка…

Хлопнув себя по лбу, Хестан слез с постели и, подхватив любимку под рёбра, утопал в туалет, а Маркус, чтобы не смущать, вернулся к алтарю. Хестану такие смешные моменты всегда нравились: стоит любимому эльфёнку захотеть справить нужду, как приходилось его туда вот так относить. Такая милая нелепость, что умиляла даже такого матёрого демона, как Хестан. Ну не бросать же супружика! Надо ему помогать, пусть это и выглядит вот так странно. Хестан никогда не брался считать, но иногда становилось интересно, сколько раз он это уже делал, например, как сейчас: отнёс его в туалет. Это ведь много раз происходило! А всё как не было.

— Пасип, Кись! Я пописькал! — показав два пальчика, Лаимм упёр вторую руку кулачком в бок, а потом и вовсе, отклонившись назад, принялся громко ржать.

— С облегчением, — хохотнул Хестан. — Лапки помыл?

— Помыл! — с важным видом кивнул Лаимм.

— Тогда пошли твой алтарь смотреть.

— Погоди! — топоча конём, Лаимм умчался в гардероб, откуда завопил: — Кися, помоги!

Мысленно матерясь, что план поваляться в выходной с любимкой в обнимку пошёл прахом, Хестан пришёл к Лаимму. А тот с хмурой решительностью вытянул руку и указывал на верхнюю полку, куда он не мог дотянуться.

— Только аккуратно! — с благоговейным трепетом шепнул Лаимм.

— А чего там?

— Подношения! Они из плотного стекла, но ты всё равно аккуратнее! Нельзя, чтобы они поломались! На алтарик же пойдут!

Хестан напряг память, пытаясь вспомнить, что за подношения такие. Где-то на задворках памяти всплыло, что он оплачивал Лаимму достаточно дорогую посылку, но в подробности, что это, не вдавался. Да и не он убирал коробку на верхнюю полку, а значит, помог кто-то из парней. А сверху, что он, как заказал, так и забыл о ней, раз она как-то мимо его рук прошла. Ему же не жалко для любимки ничего. Но он тогда и не подумал, что это какие-то штуки для Великих Духов. Одни же сплошные лошадки! А тут, не лошадка! Страсти-то какие…

— Топай! Донесу! — сказал Хестан, когда Лаимм потянул руки, чтобы забрать дары. — Коробка тяжёлая, тебе нельзя.

— Ну, лан, — хихикнув, Лаимм посеменил на первый этаж, часто оглядываясь и хихикая.

Хестан очень сильно понадеялся, что супружик не споткнётся, а то мало ли, вперёд же почти не смотрит. На лестнице пришлось его немного наругать, чтобы смотрел вперёд. А тот надулся и принялся ворчать, что Кисичка его никак не любит. Ещё и по попе досталось.

В столовой было шумно. Иллиан, сетуя на скромно молчавшего Рэйкса, что он принёс не те краски, дорисовывал знаки на алтаре. А драган только плечами пожимал: он же не художник. Ну откуда он знал, что вот этот зелёный ярче, чем такой же зелёный… Тут от оттенков и гамм голова кругом шла, а ещё любимый недоволен, что в срок не укладывается — вообще же не хотел браться за роспись, но как-то втянулся.

Маркус и Карас убирали ненужные инструменты и материалы, складируя их отдельно, чтобы потом отнести вниз. Тогда как Кристан с Вэйланом, крутя хвостами, подметали получившуюся после работы пыль. Оба своими мужчинами гордились, как великими деятелями. Особенно Кристан — он считал, что Маркус работал больше, чем остальные. Иначе и быть не могло…

— Ва-а-а-а! — с восхищением выдавил Лаимм.