III. Россия (1/2)

С момента переезда нашего «нового соседа» прошло два дня. Но эти два дня были не лучше других.

Начнем с того, что прошло наконец мое первое собрание в здании ООН, что было назначено после завтрака. Тогда я принарядился: надел черный костюм с красным галстуком, начистил до блеска новенькие туфли и даже уложил свой бардак на голове. Китай тоже принарядился: надел свою красный костюм и сделал себе высокую прическу, закрепив ее большой красивой шпилькой, как он пояснил, в своем китайском стиле. Смотрелось это действительно эффектно, особенно с его длинными волосами.

Зайдя в главный кабинет ООН, я чувствовал себя неловко. Все смотрели на меня как на самозванца, что совершенно случайно оказался здесь и занимает одно из мест. Только присутствие Китая рядом со мной успокаивало меня и давало веру в то, что меня никто не тронет.

Все ждали только одну страну, тихо перешептываясь друг с другом, и когда она зашла, мне захотелось сквозь землю провалиться или по крайней мере закрыть лицо руками.

-Добрый день, — улыбка Америки была похожа на звериный оскал, — рад приветствовать всех на очередном собрании стран ООН, особенно нового постоянного члена совета — Россию.

Я внутренне зажался от такого количества направленных на меня взглядов. Все недовольно перешептывались на своих языках, где я мог четко слышать свои имя. Боже, дай мне силы пережить это собрание.

-Что ж, начнем с обсуждения твоих обязанностей, Россия, и какими правами ты обладаешь, — он достал какую-то папку и стал зачитывать, кхм, наверное уставы совета. Я кивал, когда у меня спрашивали «понятно?», хотя я абсолютно ничерта не понимал.

-Хорошо, теперь можно говорить о насущных проблемах, а также о новых проектах, — после этих слов, все страны оживились и стали что-то обсуждать, в чем я, конечно, не разбирался. Чувство тревоги стало усиливаться, и мне захотелось сбежать от сюда, чтобы не позорить себя как себя, так и свой народ.

Неожиданно меня окликнул Америка:

-Россия, а что ты предложишь нам? Может у тебя есть какие-то идеи на счет развития мировой торговли? — мои руки тут же заледенели.

-Эм, я не знаю. У меня пока что нет идей.

-А что на счёт продолжения коммунизма или еще лучше — развитие дипломатии?

-Какой дипломатии? — после этих слов на меня насмешливо уставилось множество глаз, а кто-то даже прыснул.

Блять, блять, блять. Лучше бы я молчал. Сколько раз себе повторял: не знаешь перевод — заткнись и молчи.

-Ох, ты еще совсем не осведомлён. Плохо, очень плохо, Росси. Видимо СССР ничего тебе не рассказывал, — все ухмылялись. Америка сдвинул очки с глаз и усмехнулся ими. Чертова тварь, он специально прилюдно выставил меня посмешищем!

Со всех сторон стали слышны обидные фразы на-английском:

-И это преемник СССР?

-Совсем мальчишка!

-Хах, похоже Союз совсем забыл предупредить своих детей, что нужно коммунизм продолжать!

-Он наверное даже английский не знает! Вот позорище!

-Прекратите насмехаться над ним, — твердый голос Китая эхом отдавался по всему кабинету, — что это за ужасное поведение по отношению к новому члену совета? Вас не учили банальным правилам приличия что ли? Как будто никто из вас не был на его месте.

Все страны затихли и их интерес ко мне тут же исчез. Они лениво стали переговариваться друг с другом, изредка все же посматривая на меня. Я опустил глаза — меня впервые так опозорили.

После этого собрания, мне было настолько паршиво, что я решил вздремнуть. Китай хоть и хотел меня подбодрить и рассказать, о чем был разговор на собрании, но мне совсем не хотелось слушать. Не сейчас. Публичное унижение добило и так мое плохое состояние окончательно, а Америку, что явно припрется сюда, я даже видеть не хочу.

Я закрыл плотные занавески и накрылся теплым одеялом, даже переодеваться не стал. Глаза тут же начали слипаться, но уснуть мне не давал слишком громкий разговор Кита и Америки. Велся он на-французском, но было понятно, что это далеко не разговор по душам, а скорее обоюдная ссора с оскорблениями.

Когда я понял, что поспать мне не удастся, ибо конфликт только усиливался, мною было решено поработать с документами и начеркать план, потому что еще одного такого издевательства со стороны Америки я не выдержу. Также нужно подкараулить Китая: в первую очередь мне хотелось бы именно с ним улучшить торговые отношения.

Следующий день я также полностью посветил себя работе и даже не вылез ни на завтрак, ни на обед и даже на ужин. Единственной едой мне служил лишь стакан с холодным кофе, который я сделал себе поздно вечером после того, как Китай с Америкой перестали ругаться и разошлись по комнатам.

Наконец доразобрав документы (на улице стояла уже сегодняшняя глубокая ночь), я пошел на кухню, чтобы налить себе чаю и передохнуть, ибо я спать сегодня снова не собирался. Да, глаза и башка уже не выдерживала вторых суток без сна, но мне не хотелось опять вскакивать от собственных вскриков и нагнетающей паники.

Осторожно попивая горячий чай, я оперся на подоконник и смотрел в окно, что выходил на ночной Нью-Йорк. И все же, как бы я не любил Америку, но его город стоит отдельной похвалы: в нем очень атмосферно и красиво особенно сейчас, когда горят фонари и вывески магазинов.

«Может прогуляться? Все равно спать не буду», — подумал я, отпив еще глоток. А идея неплохая.

Принял я решение быстро. Надел на себя теплую кофту, джинсы и накинул куртку. На шапку я плюнул — все равно ненадолго ухожу, и скрылся за дверью номера, выходя в оживленный даже в это время город.

Сильный ветер ударил мне в лицо и распахнул не застёгнутую куртку. Мою усталость как рукой сняло, и веки распахнулись от такой ужасно приятной свежести и легкости. Я вдохнул полной грудью городского воздуха, и пошел по улочкам Нью-Йорка.

Свет от фонарей слепил мои голубые глаза, но это никак не влияло на мое поднявшееся настроение. Мне так было сейчас хорошо, что даже начавшийся снег я принял как за знак, что все будет прекрасно. Хотелось бежать сквозь него и смеяться, не думать ни о чем: ни о том, что будет завтра или через год. Просто жить здесь и сейчас, этим моментом и радоваться этим маленьким снежинкам, щекочущим нос.

И я действительно побежал.

Добежав до Бруклинского моста, я пошел по пешеходным дорожкам, что были на возвышенности от автомобильной дороги. На ней никого не было — только я, веселый с сумасшедшей улыбкой я. Если бы кто увидел — испугался бы, но и какая кому разница. Главное, что мне хорошо.

Проснувшийся азарт заставил меня запрыгнуть на перила и смотреть на прекрасный, удивительный город со своей историей, что в последствии стал таким красивым. И ведь у каждого поселения, даже у самой маленькой деревни, есть своя судьба, преграды, через которые они прошли, чтобы стать теми, кто они есть. И это так захватывает дух…

Опершись на перила, я закинул голову назад и закрыл глаза. Сейчас как никогда захотелось домой и также посидеть где-нибудь на Кремле, чтобы рассмотреть свою столицу, посмотреть на все этим мигающие огоньки и с такой же радостью смотреть вдаль и улыбаться. И хочется лишь одного…

…Ощутить себя свободным и счастливым.

***

После той ночной прогулки, я чувствовал себя невероятно довольным, а главное — неуставшим. Меня даже Китай не узнал: привык к тому, что я все это время хандрил, а тут считай ожил и чуть ли не хохотал от радости. Он наверное подумал, что меня подменили. Его взгляд надо было видеть.

Америка, кстати, за все это время ни разу не заявился. Похоже Китай его так на-французском послал, что тот даже не смел появиться в нашем номере. Ну и ладно, и без него хорошо.

Я шел в другую часть отеля, чтобы взять что-нибудь перекусить, ведь сегодня мы решили всей семьёй сыграть в волейбол. Да, на улице прохладно, минус пять, но им так хотелось разбавить эту скуку смертную и отвлечься.

Взяв пятнадцать бутербродов на вынос, я спустился и вышел на спортивную площадку. Казахстан и Армения уже натягивали сетку, а все остальные разминались, подбрасывая волейбольный мяч все выше и выше.

-Явился не запылился. Мы-то уж думали, что ты не придешь, — я положил свою почтальонку и весело крикнул Белке ответку:

-Не дождётесь, — в меня кинули мяч, который я благополучно отбил, и влился в их игру. Мы смеялись, подтрунивали друг друга, как в детстве, пока Казахстан не позвал нас играть уже с сеткой.

Руки по привычке отбивали мяч, отдавали пасы. Наша игра была похожа на чемпионат по волейболу, где играют люди чуть ли не на жизнь, а на смерть. Мы были уже все в снегу от частых падений, потому что времени на отряхнуться практически не было. Лишь бы отбить, не дать выиграть своим же. Перекинуть мяч через сетку, чтобы он упал снег, и те взвыли от неудачи.

Я отбил нижнюю подачу и упал лицом в сугроб. Кто-то перехватил мяч, но удара не последовало. Я убрал с лица снег и рассеянно посмотрел на братьев, что с интересом смотрели куда-то за мою спину.

Моему взору предстал высокий мужчина примерно нашего возраста. На нем была легкая коричневая куртка, а на голове — меховая небольшая шапка. Он держал в руках мяч и ссутулился. Стеснялся наверное.

-Здравствуйте, — поздоровался с нами по-английскому незнакомец и помахал рукой. Он подошел к нам и улыбнулся. Ого, какие у него ярко-зеленые глаза, прям как у Белки, — простите, что прервал игру.

-Ничего, мы и так уже собирались закончить, — сказал Казахстан, на что мы тут же повернулись к нему с немым вопросом, — что? Мы же в жизни друг друга никогда не выигрывали.

-О, правда? — он даже воодушевился и выпрямился, — вы значит очень хорошо играете в волейбол.

-Это да, но так неинтересно, — вздохнула Белка. Она был права, ведь эта игра иногда докучала без забиваний мяча, — подожди, ты знаешь русский?!

-Эм…да. Я как-то учил этот язык.

-Классно! Так даже лучше и нам проще говорить с тобой, — она захлопала в ладоши, на что мужчина немного засмущался.

-Спасибо, эм…тогда…можно сыграть с вами? Я тоже неплохо играю.

-Можно, я как раз посижу, отдохну, — сказал Казахстан, — как звать?

-Канада.

-Приятно познакомиться, Канада, — мы улыбнулись и тепло приняли его в игру.

Он оказался прекрасным игроком. Он зарядил нашу игру азартом. Мы даже стали волноваться перед каждой его подачей: он подавал очень сильно и ловко, из-за чего наша команда стала проигрывать. В конечном итоге, игра закончилась победой команды Казахстана, где был Канада. Мы приняли это поражение с достоинством и хвалили Канаду за такую чудесную игру. Он стеснялся, но принимал нашу похвалу.

Когда мы сели на скамейку, я выдал каждому по бутерброду, отдав свой Канаде. Он, конечно, упирался, но все же сдался и стал есть мой перекус. Мы разговаривали и шутили, пока Украина не задал вопрос Канаде:

-Канада, а расскажи о себе, — он выглядел воодушевленно и с интересом в голосе. Мы несколько были удивлены изменению манеры речи брата — он не матерился и говорил очень складно и обдуманно. Удивительно.

-Я? Хорошо, — он задумался, — мое имя-Канада. Живу я на севере Северной Америки. Раньше жил с родителями и братьями, пока в девятнадцатом веке не получил…эм…как это слово-то звучит…

-Суверенитет?

-Да, да, суверенитет.

-А кто твои родители? — спросили мы.

-Великобритания и Франция.

-Получется…ты брат Америки? — спросил я.

-Ну, да.