Часть 14 (2/2)

- Это ебаный «байкал»?!

- Не ори. После мороза вообще холодное пить нельзя, - выхватывает у меня стакан из рук, делает глоток. Сама себе противоречит.

- Я же туда сплюнула.

- И че? Мы сосались, один хер - слюни, - уставший, прямо заебанный голос, под глазами, которые она закатила, красуются темные круги. Разворачивается и медленно уходит на кухню, завершив разговор.

***

Вылезаю из долгожданного душа, убираю с лица мокрые волосы. На зеркале виднеется сраный знак Жени, едва заметный, но различимый. Начинаю тереть его пальцами, не пропадает, выдавливаю мыло-пенку на руку, пытаюсь смыть с ее помощью. Загораюсь гневом в процессе, хватаю кусковое dove, натираю им отражающее стекло. Тру сильнее, размягчившийся от пара кусок будто плавится под моими пальцами, становится слишком скользким. Мыло выскальзывает из моих рук, в голове мысль, что хочется ловить все так же, как ОНа, пытаюсь поймать его, но задеваю локтем зеркало.

Оно висит на одном единственном гвоздике, кто вообще крепит что-то бьющееся так просто? Вот, что значит, без мужика жить и рук своих не иметь. Откуда такие злые мысли в моей голове? Ебаная Женя, все она портит. Или дает моей истинной сущности выйти наружу? С ней я всегда вела себя так..

Зеркало с грохотом падает и бьется о раковину, засыпая пол осколками. Его ловить уже не пытаюсь, просто моментально отпрыгиваю к стиральной машинке, пытаясь не упасть. Стеклом можно здорово порезаться.

Беру один из осколков, оставшихся в раковине, два пальца пронзает резкая колкая боль, но кровь пока не идет, сжимаю слишком крепко. Смотрю на свои ляжки, которые я любила покрывать яркими полосами ранее. Там только белые старые шрамы, но это пока.

Когда Женя написала мне, что нашла «Анечку», и поэтому мы больше не можем спать, у меня внутри был дикий раздрай. Я не понимала, что больше бесит: что мне в принципе нашли замену, или, то, что это было так быстро? Мы только потрахались, а через дней вижу такое. Я даже не знаю, любила ли я ее, либо это была чистая зависимость. Не думаю, что у нас могло быть что-то светлое в токсичных с обоих сторон «отношениях».

Тогда я заперлась в ванной, раскрутила станок, достала из него лезвие. Женя рассказывала мне про селфхарм, я решила «сходить ее картой». Сначала не решилась, оно грязное ведь, даже с ржавчиной. Нашла пачку новых, это уже был другой разговор.

Я не думала, что это так больно. От первого пореза вздрогнула, хотя даже кровь не появилась. Тут же установила это лезвие в бритву, решив, что это тупая идея. Все быстро обработала, переживая, что занесу инфекцию.

Но спустя дни эта идея вернулась. От физической боли я быстро приходила в себя. По ногам и рукам разливалось тепло, которого мне не хватало, адреналин зашкаливал. На душе становилось спокойнее, но ненадолго. Поэтому я часто возвращалась «лечить» порезы на своей душе аналогом на ногах.

Однажды темные полосы спалила мама. Пришлось объясняться в общих чертах, не могу я ей врать. Она стала периодически проверять мои ноги и все тело в рамках допустимого на предмет новых ран. Я нашла выход, проводила лезвием по старым порезам. Они становились твердыми, выпуклыми, широкими, более заметными. Но мама не обращала внимания на прошлые раны. Так и попала в порочный круг: больно на душе - делаю больно телу - рана заживает, больше не болит - больно на душе. И так далее.

Сейчас все шрамы белые, их почти не видно на фоне светлой кожи, если не трогать и не всматриваться в ляжки. Легкий пушок волос тоже помогает их скрыть.

Боль в груди непередаваемая. Теперь не меня кто-то ранил, а я ранила. Причем, не кого-то, а Её. От этого болит только хуже.

Провожу стеклом по ноге. Теперь похуй на дезинфекцию, занесу что-то, значит, так мне и надо. Как же я себя ненавижу, почему я так грублю Ей, хотя люблю? Люблю ли вообще? Почему я тогда не могу сдержать свой ебаный характер? Я старалась, я пыталась, это стоило мне многого. Но почему я снова веду себя как сука?

Рисую очередную полоску, на которой тут же появляются красные капли. Какого хуя я вообще переспала с Женей? Почему я допустила это? Надо было послать ее, вытолкать из подъезда, не дать до себя добраться. Но я хотела. Это и пугает сильнее всего. Я думала, что с Ней мы не переспим еще очень долгое время, нужно было выпустить пар. Охуенно проблему решила, приобретя кучу новых.

Со злости режу кожу еще раз, давя глубже. Как я посмела заняться этим с Ней спустя сутки? Что со мной, блять, не так? Почему в этот раз не остановилась? У меня были мысли отказаться, но.. Но вдруг, тогда вообще не переспали бы? Может, и не стоило. Физическая боль приходит только сейчас, как и осознание того, что в дверь стучатся.

- Эй! Ты в порядке? - голос обеспокоенный, даже усталости уже нет, только страх и переживание.

- Зеркало разбила, я все уберу, не парься.

- Охуеть, ты не поранилась? - слышу, что держит ручку, но не проворачивает, не зайдет, зная, что я тут голая.

Ничего не отвечаю, только раню себя еще раз. И еще. И еще. Кровь быстро бежит по мокрой ноге, струи расплываются, на полу образовывается мутная красноватая лужа. Какого хуя я позволяю себе делать это, когда ОНа стоит от меня через кусок фанеры? Что я за сволочь такая? Замахиваюсь со всей дури, перед этим растянув кожу на ляжке пальцами, чтобы сделать более широкий и глубокий порез. Стеклом и правда можно здорово порезаться.

Понимаю, что с губ сорвался не то стон, не то всхлип. Я еще и плакать начала. Бросаю на пол кусок стекла и сажусь на корточки. ОНа слышит это, бурно реагирует, широко раскрыв дверь. Прижимаюсь грудью к ляжкам, надеюсь, не заметит.

- Ебать, - говорит на выдохе, широко открывает рот, замирает, глаза тут же начинают блестеть. Смотрит на зеркало, потом на меня, затем на пол, весь в крови. Какое я ничтожество. - Я.. я за апте.. аптечкой.. Не д-двигайся.

Разворачивается, отступает, не сводя взгляд с крови, бредет на кухню. По шагам слышно, что не может идти ровно. Наверняка, Ей это напомнило об отце. У них не было денег на клининг, сами кучу крови оттирали, у них еще и ковер в комнате был. ОНа рассказала об этом чуть ли не через год после случившегося, да и не мне, а девочке из класса, посоветовав, как отстирать светлые штаны, на которые та протекла. Я мразь. Почему я пытаюсь делать только хорошее для Неё, но в итоге все хуже и хуже?

Возвращается с пустым взглядом и большой косметичкой. Ставит ее на стиралку, а сама, надев резиновую перчатку, будто это поможет, собирает крупные осколки, закидывая в раковину. Я так и сижу, обняв колени, чувствуя, как кровь стекает по животу на пол. Беззвучно плачу, не могу успокоить свои глаза, так и льется, прямо как из порезов.

Мелкие куски стекла ОНа. отодвигает под раковину с помощью швабры, которую тоже притащила. Вот, вроде ОНа вечно стрессует без повода, но в правда страшных ситуациях выглядит очень сдержанно и трезво. Так ведут себя все невротики и люди с повышенной тревожностью. Они будто всю жизнь готовились, что произойдет что-то плохое.

Не могу перестать думать о том, сколько же говна я принесла в Её жизнь за какие-то новогодние праздники. Хочется убиться головой об эту сраную раковину, изрезаться всеми осколками, кинуть их в ванну, прыгнуть следом, и просто ждать, пока все закончится.

- Г-где попало? - садится рядом, осматривая мои руки, берет правую ладонь на себя, осматривая раны на ней.

Заливает все перекисью, судя по шипению. Уже не дергаюсь, душевная боль легко перекрывает физическую. Уже не работает мой старый «добрый» метод. Уже ничего не помогает.

- В н-ноги или живот упало пр-рямо, д-да? - видит, откуда стекает кровь, но не трогает. Кладет руку мне на плечо, будто успокаивая.

А я и правда уже реву, содрогаясь. Слишком много слез на полу в ванной из-за Жени. Или это только из-за меня?

- Иди, я сама.

- Нику.. Н-никуда я не п-пойду, к-как я тебя з-здесь оставлю? - плачет вместе со мной, сжимаясь. Как много стресса и проблем за сегодня. И не только за сегодня, блять. Что я за человек?

Сидим так пару минут, слушая, как моя кровь изредка капает на пол. И эти звуки режут по ушам, хотя я никогда не отличалась хорошим слухом. Ей, наверное, совсем тяжко. Ничего не могу сделать, чтобы прекратить это.

- Ты это, - наконец-то встает, разгоняет руками кровь в затекших ногах, массажируя их, - оденься, хотя бы немного, выходи, обработаем.

Голос уже не дрожит, поуспокоилась, либо делает вид. Хочется съязвить, что уже и так видела меня без верха, зачем сейчас-то одеваться? Прикусываю свой мерзкий язык впервые за долгое время.

***

Ждет меня на кухне, в воздухе гуляет запах какого-то старческого лекарства, которым пахнут бабушки. Корвалол, что ли, выпила?

- Чем пахнет?

- Это валидол, - ставит на стол стопку, выглядит как шот в баре.

- Точно не водку предлагаешь?

- Так быстрее, меньше кривиться будешь, - двигает ко мне лекарство, но отказываюсь, махнув головой.

Сажусь на табуретку, убрав запачканное кровью полотенце, которым прикрывала ляжки. Смогла заставить себя надеть только трусы и футболку, и то через силу.

Охает, осматривая повреждения. Надеюсь, не поймет, от чего. Можно ли так уронить на себя стекло? Видит белые шрамы, так похожие на свежие раны.

- Зачем? - поняла все-таки, нижняя губа дрожит, поднимает на меня взгляд, глаза все черные, цвет радужки не разобрать, слишком напугана.

- Потому что я - тварь.

- Что ты такое говоришь? - сжимает неповрежденную часть моей ноги рукой, фиксируя.

Оставляю очередной вопрос без ответа, шипя от того, что ОНа льет в сочащиеся раны перекись. Сколько бы не промывала водой, кровь не остановилась. Отматывает бинт, руки ужасно дрожат. Берет ватный диск, сначала не решается прислонить его к ране, поднимает взгляд, не видит ничего у меня на безразличном лице, поэтому прижимает его, да покрепче. Следом забинтовывает ногу, от открытых порезов расплываются кровоподтеки. Прилипнет же, кто так заматывает.. Ладно, потом с болью резко оторву.

Молча жду, пока ОНа закончит, замотав мне почти все ноги, потом принимается за руку, залепив все пластырями. У Неё даже испарина на лбу выступила, хотя тут холодно, а я ни разу не обогреваю воздух вокруг себя, потому что мои руки и ноги - сплошной лед.

- Правду.

- Мм? - отрывается от собирания всех медикаментов в аптечку, уже забыв, о чем мы говорили.

- Что я такое говорю? Правду говорю.

- Лер, хватит, - звонко хлопает себя по ногам, сидя на корточках передо мной.

- Нет, не хватит.

- Чего ты добиваешься? Я не знаю, что на это ответить, - глубоко вздыхает, прикрыв глаза. Устала, но не от всего супер насыщенного дня, а от моего блядского поведения. - Я знаю, что не умею поддерживать, и мне жаль. Извини.

Почему бы не свести себя сейчас в могилу, пока я в состоянии? Если играть, то по-крупному. Порезы сейчас - просто цветочки.

- Не отвечай, просто слушай.

- Ну, - убирает аптечку в ящик и встает, упираясь поясницей в кухонную тумбу.

- Я переспала с бывшей.

- И что? - дергает головой, скрещивая руки на груди. - Ну, я как бы понимаю, что вы раньше спали.

- Вчера.

- Чего?

- Мы переспали вчера.

- Чего ты несешь? - лицо серьезное, но ничего не понимает, даже близко не подпускает мысль, что я говорю правду.

- Ты слышишь.

- Так, все, спать иди. Хватит на сегодня. Вообще, тебе бы температуру померить, - улыбается, будто я сморозила какую-то тупую глупость, и лезет обратно в ящик за градусником, но обрываю Её.

- Мы вчера с моей бывшей потрахались, пока ты готовила мне подарок.

Открывает рот, хмурит брови, щеки тут же краснеют. Пару раз пытается что-то сказать, но передумывает. Блуждает взглядом по всей кухне, специально избегая меня. Делает один большой шаг к столу, хватает рюмку с лекарством, быстро выпивает, вернувшись на свое место. Смотрит мне в глаза, слезы снова выступили. Да, вот такое я говно.

- Уходи, - говорит горько и коротко.