Часть 11 (1/2)

Лера.

Сейчас стою как Стич в том меме<span class="footnote" id="fn_32264726_0"></span>, где он кричит «тронула меня!», только вот в голове «поцеловала меня!». Зачем ОНа меня чмокнула? Еще один подарок на день рождения? У меня и так сердце бешено стучит, а теперь я уже еле стою на ногах. Ничего в голове не складывается.

Забираю рисунок Олежи, сажусь на кровать, пытаясь отдышаться. Слишком много потрясений на сегодня. Эти двое скачут радостные, что-то смотрят в Её телефоне, меня уже не замечают. Сначала Женя, потом переживания Олежи, потом ОНа со своим «не приходи сегодня».

— Торт сейчас попробуем? — возвращается с кухни с тремя вилками.

— А тарелки?

— Тю, ты че, мы прямо так! Он не достаточно большой, чтобы его нарезать, — после Её слов Олежа тут же лезет вилкой в торт.

— Очень вкусно! Ты сама делала? Или это с помощью волшебной палочки? — он смеется и крутит какую-то палку в руке. Откуда у него это? — Это мне Эля подарила, чтобы я был настоящим Роном.

— Мне, как Гарри, уже палочка не нужна, я и так творю волшебство, — улыбается во все тридцать два, садится рядом со мной слишком близко, касаясь своей ногой моей.

— Идите в свой Хогвартс, мне надо отдохнуть.

— Переночуешь у меня? — снова болтает с набитым ртом, свободной рукой тычет вилкой с куском торта мне в лицо. — Да попробуй уже.

— Ты же сказала, что сегодня не надо к тебе приходить.

— Потому что я тебе подарок готовила, дурачина, — Ей удается запихнуть еду мне в рот. Вкусно, но суховато, — ночевать-то мне не с кем.

Прямо светится, слепит меня своим прекрасным видом и настроением. Если бы не Олежа, засосала бы точно. Желание лечь спать давит на лоб, переносицу и отдается тяжестью в груди. Нервная система не железная. Сейчас уже пофиг, моя кровать или чужой диван, лишь бы уснуть.

— Пошли.

***

Немного повосхищавшись рисунком Олежи, поставив цветы в вазу, собрав нужную одежду и половину торта, и взяв подарки родителей, плетемся вдоль нашего дома. Холод слегка бодрит.

— Тебе понравилось? — заглядывает в лицо, не может сдержать улыбку. Хочет услышать подтверждение того, что не зря старалась.

— Конечно, я люблю сюрпризы. Просто ебейше устала.

— А что ты сегодня делала? — вводит код в подъезд, придерживает для меня дверь.

Ну, как Ей сказать. Поебалась с бывшей, многократно подрочила, поговорила с братом по душам, потом пересмотрела с ним ГП, загналась, поревела, успела себе надумать всякого на Её счет.

— В целом, ничего интересного.

***

Ложусь на приятную твердую поверхность дивана. Игорыч тут же прыгает мне под бок.

— Капец, ты уже пса у меня уводишь, — ворчит, растягиваясь на своей кровати.

Какой же вид на Неё отсюда. Волосы чистые, в кой-то веки блестящие — чем-то нормальным помыла, безразмерная белая футболка, скрутившаяся на талии. Теперь почти облегающая, куча складок, мирно стелющихся по телу. Из-за света ночника с пола прекрасно видна округлость Её груди, чуть вставшие соски, выпирающий круглый низ живота. Я у Неё увожу пса, а ОНа уводит у меня мое сердце.

— Я покорила его своим обаянием.

— Это все диван, вот если наоборот ляжем, ему пофиг будет, — скрещивает руки на груди, скрыв весь шикарный обзор.

— Ну, давай попробуем.

Встаю и иду к Её кровати, нагло плюхаюсь, ткнувшись локтем Ей в предплечье. Ни разу еще тут не лежала, голова кругом идет только от осознания, что я там, где ОНа спит каждый день. Почему-то не торопится уходить, так и лежит рядом, глазея на мое лицо и волосы.

— Чего земки пялишь?<span class="footnote" id="fn_32264726_1"></span>

— Кого я пялю? — резко широко улыбается так, что меня аж мурашками пробивает. Немного похоже на Женю.

— Земки. Глаза.

— Правильно «зенки», — начинает хихикать, добрея в лице. Теперь не похоже, фух. Еще бешеного взгляда от Неё мне не хватало.

— Чего? Ты опять? Окошко, блять, открой, душнила ебучая.

— Это от слова зеница ока. А земки от чего? От земли, что ли? Это тогда только к твоим подходит, у тебя коричневые, — игнорирует мои слова, поворачивается на бок, крутит пальцем возле моего лица. Теперь ОНа слишком близко. Слышу запах дезодоранта, любит ими напшикиваться до одури, еще от дыхания отдает чем-то пряным, скорее всего выпила шишек своих любимых.

— Карие, а не коричневые. Ответочка.

— Ответ очка, — намеренно делает длинную паузу между двумя словами, снова широко и тепло улыбаясь, — тут тоже сомнительно. Карий — это вообще черный так-то.

— Да не гони. Ты на ходу придумываешь.

— «Карий» образовано от древнерусского «карый», что означает черный, на казахском что-то вроде «кара»<span class="footnote" id="fn_32264726_2"></span> переводится именно так, — быстро поднимает руку, вытянув указательный палец. Гордится собой, откуда-то знает все эти штуки, я бы никогда не подумала о таких мелочах в разговоре. Зачем придираться-то? — По-английски будет brown eyes<span class="footnote" id="fn_32264726_3"></span>, коричневый, с немецкого braune Augen соответственно.

— Hazel <span class="footnote" id="fn_32264726_4"></span> это карий будет.

— Но-но! — опускает руку и прижимает свой палец мне к губам. — Это скорее ореховый, если погуглить картинки с hazel eyes, то это что-то вроде зеленого с коричневым. А по-немецки будет «haselnussbraune» дословно орехово-коричневый, либо фундучно-коричневый.

— Ты заебала, хватит. Херню несешь, по-русски все говорят «карие».

Просто хочет попонтоваться знаниями, ну, у Неё получилось. Успеваю поймать Её руку, которую она решила отдернуть, когда я прошипела сквозь приложенный палец. Открываю рот, тяну на себя кисть, легонько кусаю за указательный. Реагирует быстро, отскакивает, прижимает руку к себе, а щеки быстро загораются. Никогда еще не видела, чтобы ОНа моментально краснела. Какой-то прикол с пальцами во рту?

— Чего кусаешься? — смотрит на пораженный палец, конечно же, там ничего нет, я совсем чуть-чуть сомкнула зубы. Драма квин.

— А ты чего краснеешь?

Игорыч запрыгивает на кровать и ложится рядом с моим бедром. Смотрю на пса, начинаю улыбаться, потом перевожу взгляд на Неё. Лежит недовольная, красная, как помидор.

— Я думала, что ты меня засосешь, — бурчит себе под нос, отвернув голову. Ладно, забыли про пальцы во рту. А жаль.

— Теперь это тебя смущает? Сама меня сегодня поцеловала.

— Это не засос же был! Это было. просто, — мнется, тянет на себя одеяло, на котором я лежу, поэтому ничего не получается.

— А давай поговорим о том, что это было за «просто».

— Просто захотелось чмокнуть, чтобы тебя успокоить! — начинает махать руками, сгоняя меня с кровати. — Все, иди, Игорыч выбрал тебя, а не диван. Проваливайте!

— А чего это тебе захотелось меня чмокнуть?

— Чтобы успокоить! Как это, как корову, когда они паникуют. Это ты придумала, не я! — щеки полыхают пуще прежнего, даже уши покраснели, охуеть. ОНа так смущается от того, что Её спалили, что Ей захотелось меня чмокнуть? А что, думала, забудем?

— Зачем меня было успокаивать?

— У тебя нижняя губа дрожала, как перед слезами, — тычет в мою сторону пальцем, активно паникуя, будто сломала чужую игрушку и сваливает на кого-то вину, — я и подумала, что надо успокоить поцелуем.

— Так коров же не целуют, а рот и нос затыкают.

— Ну, мы же с тобой периодически целуемся, я решила, — выдыхает и говорит тише, наконец понимая, что сказала, — что можно.

— И сейчас можно. Можно же?

Тянусь к Ней, ползя по кровати. Не успевает ничего сделать, только рот открывает в немом протесте, который я тут же накрываю своими губами. Нависаю сверху, провожу рукой по темным распущенным волосам. Мягкие и пушистые, так и хочется на кулак намотать, но рановато. Осторожно облизываю Её губы, на этом протест заканчивается, отвечает на поцелуй. Лежа все ощущается иначе. А если еще вспомнить, что мы на кровати в пустой квартире. До свидания, кукуха.

Веду рукой от макушки к виску, нежно сжимая Её нижнюю губу своими. Приоткрываю, встречаемся языками, легонько водим ими в одинаковом темпе. Как интересно целоваться с разными людьми. Обычно фиг ты словишь подходящий темп поцелуя, чтобы не было неловко или противно, а с Ней все идеально каждый раз. Может, сказывается то, что мы знаем друг друга с пяти лет?

Слегка дергаюсь, когда ОНа кладет руку мне на бок. Не тянет, не отталкивает, просто положила, будто ей там самое место. Я с этим согласна. Вжимаюсь в Её теплые и влажные губы, вдыхаю запах ебучих шишек, который мне теперь почему-то очень нравится, может, потому что смешивается с Ней, дополняет как-то. Все равно эту байду не стану пробовать снова. Но из Её рта съела бы, не задумавшись.

Наклоняюсь, прислонившись грудью к Ней, поцелуй становится жарче, ближе, интимнее, поцелуй становится другим. Слияние двух тел в лежачем положении вообще офигенная штука. Можно ощущать биение сердце, едва уловимые движения, чувствовать, как вздымается грудь. Всегда бы так к Ней прижиматься. Приоткрываю рот, запускаю язык глубже. Снова сжимает его своими губами, засасывает, переводит руку с моего бока на щеку, чуть отдаляет лицо от своего, чтобы можно было двигать головой. ОНа мне реально язык сейчас отсасывает. Вот если бы также, но только между других губ. В паху уже давно разгорается пожар, но сейчас туда плеснули бензина.

Не могу удержаться, хотя и уговариваю себя не спешить, чтобы не спугнуть, спускаю одну руку ей на ребро, легонько поглаживаю большим пальцем приятную ткань домашней футболки. Провожу ее ниже, щекоча пальцами по боку. Нервно выдыхает, дергается, на секунду разорвав поцелуй, но тут же снова прижимается ко мне губами. Теперь слегка дрожит, целует медленнее, более осторожно, язык не достает. Ей что-то не понравилось, реакция отрицательная, слишком уж быстро изменился настрой. Отстраняюсь первой.

— Все нормально?

— А? — облизывает губы, с причмокиванием открывает рот. Ну пиздец, сейчас точно не сдержусь. — Да-да, нормально.

— Чего ты дернулась от руки?

На всякий случай переваливаюсь на бок. И так долго целовались, хватит на сегодня. Лежу достаточно далеко, чтобы не касаться Её лишний раз. Может, триггернуло, что дружок сразу после поцелуев лез присунуть?

— Да просто, — улыбается, смущаясь, не смотрит на меня, — меня это чутка заводит.

Как с ноги по ебалу. В груди разливается горячая вязкая жижа, затекая в каждую щелочку, не упуская ни одной клеточки моего тела. Даже дышать трудно. Так все-таки би. Не просто почмокаться, но и завестись может. Охуеть. ОНа не просто по приколу меня целовала, Ей правда нравится, Ей правда приятно. Даже если нет никаких чувств, все-таки би. Значит, надежда есть.

— А дернулась и дрожала-то почему?

— Это пугает, — уже не улыбается, кусает губу, нервничает, — ты еще так близко, а я. Я не знаю, что делать. Это страшно, что мне так нравится. Ты же моя подруга детства. А я тут завожусь. Ну, и да, целуюсь с тобой постоянно. Пиздец какой-то. Будто это что-то неправильное. Я тебя совсем мелкой помню, а тут такое.

— А тебя не смущает, что ты заводишься от девушки? Только то, что мы с детства знакомы?

— Да от чего тут смущаться, я всегда понимала, что для меня особо никакой разницы нет. Когда мне знакомая говорила, что все мужики — козлы, и она бы хотела быть по девушкам, у меня один вопрос только был: «почему не попробуешь?» Какая разница-то? А она мне сказала, что не может, не нравятся девушки ей. Я ее не поняла тогда, — шумно выдыхает, ковыряет и без того облупленный маникюр, смотрит на Игорыча, пока тот лижет свою лапу.

— Это сейчас был камин-аут?

— А разве ответы на твои поцелуи им не были? — поднимает одну бровь, судорожно выдохнув.

По факту, так-то. Но, вообще, девушек фиг пойми. Многие гетеро любят целоваться с подружками, потому что «почему бы и нет», раз обе не против. Но вряд ли они заводятся в процессе. Так что подобное «голосовое» подтверждение очень важно.

— Что я могу сейчас сделать, чтобы тебе было полегче?

— Да мне и так нормально, ничего не делай, — отмахивается рукой, хихикает. Ну да, давай, сведи все в шутку, я тебя стукну тогда.

— Просто так и лежать рядом?

— Можем пообниматься немного, — шепчет, закидывая на меня руку, — с тобой приятно рядом лежать. Пока не начинает хотеться трахнуться.

Снова с вертухи по башке. Да что на Неё нашло? Еще и слово это упомянула. Может, все-таки, дальше поцелуев ОНа никогда не будет готова зайти.

— А когда «начинает хотеться трахнуться», то рядом лежать уже неприятно?

— Да нет же, просто. Сложно становится, — сжимает футболку на моем плече, слишком сильно перебирает пальцами, натягивает. Переживает, даже не замечает этого.

Не знаю, что ответить. Просто жду, пока созреет объясниться. Сложно из-за того, что я подруга детства? Сложно из-за того, что не было опыта с девушкой? Сложно из-за того, что совсем недавно разошлась с дружком? Мозг наконец-то подает признаки жизни, давая мне анализировать. Я снова в строю.

— Знаешь, — пугаюсь Её голоса, совсем погрязнув в размышлениях, — я и не думала, что когда-то у меня снова может быть такой Новый Год, такие ламповые праздники, что я побываю в настоящей «семейной» обстановке, смогу с кем-то быть собой, как дома. Я думала, что это все давно уже утрачено, пережитки детства, так сказать. Я, конечно, хочу семью, но с Андреем я не могла такого представить. Он не похож на «простых» людей, он не стал бы праздновать так. Заказал бы кучу еды, ничего бы сам не сделал. Может, даже как-то нашел бы платную услугу, чтобы и елку нарядили за него. Никаких прогулок под салютами, я их ненавижу, конечно, но романтика и уют в этом есть, красота в простоте. Он сам бы купил дорогой фейерверк, запустил, чтобы впечатлить людей вокруг размером своего кошелька, а после тусил бы под музыку с кальяном, как на обычных выходных. Он не «домашний» какой-то, чужой совсем. И все праздники мы бы просто пили, обсуждали всех людей вокруг, ели бездушные суши всякие, ничего «светлого» и «теплого» бы не было, как получилось у нас с тобой в итоге.

— И ты только сейчас это поняла?

— Jein, то есть, да нет, наверное. Всегда знала. И зачем-то все же цеплялась за него, такого непохожего на меня, на мою жизнь и желания. Ему всегда было похуй. Он не учитывал, что мне нравится. Даже еду покупал ту, которую любит сам. Да ладно бы я просто не любила, так я некоторые ингредиенты вообще есть не могу. Дебила кусок. А ты. ты подобрала для меня замечательный подарок. И мне захотелось подыскать для тебя тоже. И ты, Лер, реально его оценила. Тебе правда понравилось. Андрей бы и ухом не повел, сделай я для него что-то подобное.

Почему ОНа сейчас напрямую сравнивает меня со своим дружком? Я, конечно, знаю, что я лучше в разы. Но, может, Эля правда задумывается о том, чтобы. быть со мной?

— Почему ты тогда была с ним все это время? Почему не хотела уйти?

— Ну, а куда? Я общаюсь, точнее общалась, тупо только с Андреем, Ларисой и Даником, и то, он как бы в комплекте к Андрею, — закрывает лицо ладонями, трет глаза. Слышу, что голос уже подрагивает. Но боюсь что-то говорить, чтобы не спугнуть. — Мне даже в вуз было тяжело решиться поступить, там же столько новых людей. Все такие разные. К моему счастью, ты решила подать документы именно туда. Я бы вообще померла, не зная я никого из группы. Ты поступила туда из-за близости к дому?

Да, конечно, блин. Сдавала те же предметы на ЕГЭ, хотя в рот я ебала это обществознание. Вычисляла все лето, куда собирается поступать Её дружок. Оба выпали из соцсетей почти на месяц, наебаться не могли, видимо. Пришлось рыться в группах вузов, где есть кафедры иностранных языков и общага в Москве. Их просто до пиздени. Увидела, на какие группы по подходящим вузам подписан дружок, потом посмотрела, на которые из них подписана ОНа. Читала обсуждения, ездила в вузы смотреть списки зачисленных в первой волне, на сайтах их почему-то не публикуют. И, ура, наконец-то нашла Её. К моему сожалению, в одном из самых херовых вузов, что можно было выбрать. Да, близко к нашему дому, но этому дружку-то какое дело? Общагу легко выдают, правда, даже тем, кто в ближайшем Подмосковье живет. Может, и это роль сыграло?

— Да, не хотелось далеко ездить.

— Так и думала, — тяжело вздыхает, теперь в голосе точно слышны подступающие слезы. — Вообще, для меня всегда было тяжело сблизиться с человеком. Все они какие-то не такие, не то, что ты.

Значит, за эти короткие праздничные дни мы все-таки сблизились. Приятно это слышать. Надеюсь, духовно, а не чисто физически, ведь рядом лежим, а не в соседних подъездах сидим.

— Ты всегда была рядом, через что я бы не проходила. Да, в девятом классе я похерила нашу дружбу, но ты все равно садилась со мной, будто напоминая, что в этом мире есть хоть что-то хорошее. Что-то близкое, что всегда рядом. Спасибо тебе за это.

Не знаю, что ответить, поэтому лежу молча, наслаждаясь, как ОНа поглаживает меня, обнимая. Я была рядом, чтобы Наблюдать, не более. Тогда я никак не умела поддерживать. Да и отсаживаться от человека, у которого отец покончил с жизнью в квартире, залив все кровью, очень такая себе херня. Ну и хорошо, что я правильно «сыграла свою роль», вообще ничего не делая. Сейчас главное не спугнуть, пусть выговорится.

— И сейчас ты оказалась рядом в нужный момент, — перестает двигать рукой, даже слегка приподнимает, чтобы она казалась невесомой. Стесняется, может, уже жалеет, что перешла на такую откровенную тему. Говори, пожалуйста, говори. — Не знаю, что я бы делала, будь я одна в Новый Год. Может, взяла бы трубку, помирилась с Андреем, поехала бы к нему, будто ничего не было. Не знаю, но если бы он позвал меня в том состоянии, может, я бы и правда поехала.

— И забыла бы об измене?

— Да фиг меня знает, я многие проебы ему прощала на раз два. Он каждый раз умудрялся меня переубедить, а я только спустя время понимаю, что ситуация была говном, которое простить нельзя, — тыкается в меня лбом, прижимается к плечу, пряча взгляд.

— Например?

Медленно поднимает голову, смотрит так жалобно. Одновременно и хочется, и колется. Что же еще такого сделал этот обмудок? Обратно прячет взгляд за моим плечом.

— Когда я приехала к нему в дом впервые, то он забрал мой телефон, — шепчет слишком тихо, еле можно расслышать, потому что утыкается мне в рукав футболки.

— В каком смысле?

— Ну, он забрал мой телефон, сам писал моей маме, что все нормально, а на самом деле не давал мне уехать, — слез в голосе уже не слышно, теперь просто переживает, причем сильно. Точно говорит это кому-то впервые. Ковыряет ткань моей футболки, делает большие паузы, постоянно вздыхает.

— Как это не давал тебе уехать? Силой удерживал?

— Не сказала бы, что силой. Уговаривал меня, якобы в шутку прятал мои вещи, в которых можно выйти на улицу, все штаны поубирал. Потом и обувь куда-то заныкал, я бы в трусах босиком не убежала. Ну, я и не особо-то рвалась, просто было страшно.

К голове приливает кровь. Щеки загораются, зубы сами собой скрипят от того, что стискиваю их, что есть мочи. Надо молчать, никакая агрессия с моей стороны делу не поможет, надо дать договорить, иначе не закончит.

— Телефон тоже в шутку не давал, говорил, якобы заслужи, — нервно улыбается, судя по голосу, после чего начинает говорить намного быстрее. — А вот некоторые фразы прямо заставлял учить на немецком, говорил со мной только на этом языке. Пришлось и правда учить, только не с гугла, что проще, а с толстого словаря.

То есть, ОНа так пытается прикрыть что-то реально страшное под обучение языку? Как ОНа должна «заслужить»? Что за слово вообще?

— Что значит «заслужи»?

Оставляет мой вопрос без ответа, снова пытаясь отшутиться. Ну нет, я это так не оставлю. Все, крышак, поехали.

— Не молчи, слышишь? Расскажи мне, пожалуйста. Тебя это явно беспокоит.

— Ну, он просто просил обычного, чем занимаются пары, — даже выдавливает из себя что-то вроде смеха.

— А ты хотела этим заниматься?

Снова молчит. Да тут все сразу понятно, что же ты такая глупенькая никому не рассказала? А я еще глупее, пыталась начать что-то дальше поцелуев. Да чтоб меня, блять. Какая же я тварь. Я должна знать Её идеально, а тут проеб на проебе.

— Он тебя насиловал?

— Это не было изнасилованием, — отворачивается наконец-то, хоть улыбку не давит. Ложится на другой бок, чтобы точно скрыть лицо.

— Он же был у тебя первым? Он принуждал тебя к сексу? Скажу так, если ты хочешь не называть это изнасилованием. Тебе вообще хоть раз хотелось с ним спать после этого?

Громко и глубоко вздыхает, голос подрагивает. А я получается, на поцелуи Её тоже насильно развожу. Или это не считается насилием? ОНа же в итоге не против. И с дружком ОНа якобы против не была. Я такая же мудила, как и он.