Часть 68 (1/2)

Розэ

Утро стремительно перетекало в день, но мы совершенно потеряли счёт времени, а над верхушками старых сосен раздавались, растворяясь в кристально — чистом прозрачном горном воздухе, наши голоса и смех вперемешку с угрозами накормить друг друга снегом до отвала, и я даже не заметила, когда детская игра в снежки превратилась в игру в догонялки и вскоре я уже со смехом убегала от Чонгука, совсем как в том давнем, самом первом моем сне о нем, приснившемся мне в первую ночь, проведенную в его доме.

Мы бегали по сугробам вокруг деревьев, уворачиваясь от наспех слепленных снежков, смеясь и дурачась, как дети, и я ловила себя на мысли, что уже очень давно не чувствовала себя такой беззаботной.

В свежем и чистом горном воздухе словно становилось легче дышать и я ощущала себя юной девочкой, ещё не успевшей забыть, что такое счастье, и не столкнувшейся с болью и горечью взрослого жестокого мира.И глядя на озорную мальчишескую улыбку Чонгука, я видела в нем того юного парня, которым он был когда-то, ещё до встречи со мной, но вся эта юность и беспечность, вся нежность его первой любви досталась другой… Эта мысль неприятно колола где-то под сердцем, но я старалась отогнать её от себя вместе с непрошеной ревностью и сосредоточиться на настоящем, в котором мой хранитель был со мной и все, наконец, было так, как должно было быть . И моё сердце замирало и таяло от его откровенно обожающей ласковой улыбки и тепла в серых глазах, когда он смотрел на меня, так же, как и снег в его горячих ладонях.

Чувствуя, как горят щеки от холодного воздуха, а сердце бьется все быстрее от разливающегося в крови почти забытого детского восторга, и слыша за спиной его тихий приглушенный смех и тяжёлое дыхание, я так отчётливо вспомнила тот сон, в котором меня преследовал прекрасный черный волк, что не заметила торчавшую из-под снега корягу и поняла, что нашей погоне пришёл конец и я... снова проиграла. Чувствуя, что начинаю падать, я приглушённо вскрикнула и взмахнула руками, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, и ощутила, как вокруг меня крепко сомкнулись сильные мужские руки.

— Поймал, — мурлыкнул Чонгук у меня над ухом в последний момент, но было уже слишком поздно и он сам не удержался на ногах и рухнул в снег, увлекая меня за собой. Мы упали в мягкий глубокий сугроб, смеясь и отфыркиваясь, и я приземлилась прямо на него, воскликнув:

— Не поймал!

«Или…все- таки поймал?..» — пронеслось у меня в мыслях, когда я подняла голову, наконец, убрав растрепавшиеся волосы с лица, и уставилась на него , попав в плен его завораживающего взгляда, все ещё улыбаясь и только сейчас осознав, в каком положении мы с ним оказались, заигравшись.

Чонгук лежал на спине, все ещё часто дыша, и с улыбкой смотрел на меня снизу вверх из-под возмутительно длинных ресниц, и на его высоких точеных скулах играл лёгкий румянец, делавший его бледную кожу почти прозрачной, а его красивое лицо было всего в паре сантиметров от моего.

Мягкие губы были слегка приоткрыты, выпуская его прерывистое частое дыхание маленькими облачками пара, и я, как зачарованная, смотрела на него, забыв обо всем на свете, когда он протянул руку и осторожно заправил непокорную прядь мне за ухо и хрипло шепнул:

— Осторожней,птаха, — но его предостережение немного запоздало, ведь мы все таки упали и уже минуты три лежали в сугробе друг на друге.

Его голос — и без того низкий и глубокий — понизился ещё больше, упав до завораживающего хриплого полушепота, а когда его взгляд плавно сполз на мои губы, я и вовсе перестала дышать, замерев в предвкушении.

Но он ничего не делал и не пытался меня поцеловать, как вчера, лишь по — прежнему мягко улыбался и смотрел на меня, а его ласковые глаза словно уговаривали:

«Ну же, милая, смелее… Поцелуй меня… Ты же хочешь этого...»

Я так отчётливо слышала в голове его глубокий бархатный баритон, что мне казалось, будто он шепчет мне эти слова на ухо, запуская волны щекотной и невыносимо приятной дрожи вдоль позвоночника, но, тряхнув головой, я, хоть и с трудом, но все же очнулась от окутавшего меня сладостного дурмана, осекшись в самый последний момент, когда между нашими губами остался всего лишь вздох, и поспешила сползти с него, неловко поднимаясь на ноги и отряхиваясь.

Чонгук неслышно вздохнул и поднялся следом, но его улыбка была тёплой и ласковой, когда он протянул мне руку и тихо спросил :

--- Ты в порядке?

--- Да, все хорошо, - поспешила я заверить его и слабо улыбнулась.

— Пойдём домой, птичка. Ты уже совсем замёрзла.

— С чего ты взял? — удивилась я, ведь совсем не ощущала холода и вовсе не хотела уходить отсюда, чувствуя себя так… Так, словно… Словно я была дома.

Но он вновь застал меня врасплох, подходя ближе и, взяв меня за руки, поднёс их к своим губам, согревая тёплым дыханием, и я невольно вспыхнула и смутилась, ведь так вели себя только парочки.

— Ладошки совсем заледенели. И у тебя уже губы синие, снежный ангел. Не хочу, чтоб ты простудилась, — улыбнулся он, глядя на меня ласковыми глазами.

— Тогда может ...поможешь мне согреться? — дразняще улыбнулась я, глядя на него из-под ресниц и чувствуя себя невероятно свободной и самую чуточку пьяной, так же, как от выпитого вчера у камина красного вина.

Глаза Волка вспыхнули, на краткий миг полыхнув ярким расплавленным серебром, и он наклонился ко мне, все ещё сжимая мои руки в своей надёжной тёплой хватке, и шепнул:

— Непременно… Но только когда вернемся в дом.

***

Обратный путь занял совсем немного времени и, спустя двадцать минут мы вышли к коттеджу.Солнце уже клонилось к закату, заливая лужайку перед ним жидким золотом, переливавшимся искрами на снегу, и я чувствовала невероятную лёгкость и в теле, и в мыслях, словно эта прогулка по лесу помогла мне очиститься изнутри и освободиться от всего ненужного, что обременяло меня долгие годы. Груз ответственности, горечь от утраты родных и тоска одиночества — все это каким-то волшебным образом исчезло, явив миру новую Розэ — улыбчивую, спокойную и по- настоящему свободную.

И тёплая хватка Чонгука на моем запястье теперь ощущалась самым правильным, что могло быть в этом мире, и с моих замёрзших, и, по его словам, синих губ, всю дорогу домой не сходила мечтательная улыбка.

— Проголодалась, птичка? — с улыбкой спросил он, как только мы оказались внутри.

— Немного, — я пожала плечами и благодарно улыбнулась ему, когда он помог мне снять куртку.

— Тогда подожди десять минут, я что-нибудь приготовлю, - бросил он через плечо, раздеваясь сам и проходя на кухню.

Но я покачала головой, и так чувствуя себя неловко из-за того, что всю готовку он взял на себя, ведь я тоже была не такой уж и бесполезной на кухне.

— Давай я тебе помогу, — предложила я и он удивлённо взглянул на меня.

— Хочешь мне помочь ? С чего вдруг? Ты же вроде не ударилась головой, когда падала, — с самым серьёзным видом заметил он.

— Эй! — возмущённо воскликнула я, стукнув его в плечо, но не выдержала и рассмеялась, слыша в ответ его приглушенный тёплый смех. — Я тоже умею готовить и вовсе не такая бестолковая, как ты думаешь!

— Я никогда так не думал, птичка, -

усмехнулся он, ласково потрепав меня по волосам, но все же великодушно добавил, --- Ладно, идём. Посмотрим, на что ты способна.

***

Готовить вдвоём было намного веселее и за шутливыми перебранками время летело совсем незаметно, но конечно, до мастерства Чонгука мне было ещё очень далеко и это все ещё не укладывалось у меня в голове.

За окнами постепенно сгущались ранние осенние сумерки, но мы этого не замечали, слишком увлеченные приготовлением ужина и болтовней о всякой ерунде. Как-то незаметно наш разговор перетек на воспоминания о детстве и вот я уже поймала себя на том, что рассказываю ему о времени, проведённом в доме у бабушки, а он рассказывал мне о матери ,и его красивое лицо словно преобразилось, а глаза потеплели, и мне казалось, что мы с ним были похожи на давно и счастливо женатую пару, совместно готовящую ужин и разговаривающую обо всем на свете.И, как я ни пыталась, больше не могла найти ни одной причины, чтоб злиться на него, ведь этот новый Чонгук полностью меня очаровал.