Часть 40 (1/2)
***</p>
Когда я поднялась наверх, в комнате меня уже ждала Хесон, а на кровати лежало умопомрачительно красивое вечернее платье.
Увидев меня, она принялась восторженно щебетать о том, какую великолепную причёску и макияж сделает мне завтра и расспрашивать о моих предпочтениях, выставив передо мной на туалетном столике шкатулки с украшениями, о баснословной стоимости которых я старалась даже не думать.
Но все это великолепие не радовало, а лишь раздражало, подчёркивая тот факт, что мной распоряжались, как куклой, наряжая и раздевая по желанию хозяина, умело дергавшего за ниточки и заставлявшего меня делать то, что было нужно ему.
И заметив отсутствие энтузиазма в моем взгляде и голосе, милая горничная заметно приуныла, и мне даже стало жаль девочку, которая изо всех сил пыталась меня порадовать.
Я слабо улыбнулась и заверила её, что мне понравится любая прическа, которую она захочет мне сделать, и я полностью полагаюсь на её вкус.
Услышав это, Хесон вновь заулыбалась и, поклонившись, убежала на кухню, чтоб принести мне ужин.
К счастью, хозяин дома, ставший моим наваждением, больше не тревожил меня и не изьявлял желания предложить мне поужинать с ним, так что на какое-то время мне даже удалось перестать думать о нем.
Ровно до того момента, когда наступила ночь, а вместе с ней пришли сны.
Но не те мрачные и страшные, к которым я уже привыкла за столько лет.
Нет, эти сны были чем-то совершенно иным. Особенным.
Слишком реалистичные.
Слишком эмоциональные.
Слишком горячие.
И, разумеется, мой темный Альфа не оставлял меня в покое даже за гранью реальности...
... В этом сне я снова была в лесу.
Древнем, синем, глухом лесу.
Но, к моему удивлению, мне не было страшно, ведь я чувствовала, что этот лес наполнен жизнью. И что он радуется мне, принимая в свои вечнозелёные объятия.
Каким-то образом я знала, что была его защитницей. Защитницей и покровительницей всего живого.
А этот древний лес стал моим убежищем, где я могла укрыться от всех опасностей и тревог.
На душе было легко и радостно, словно я наконец — то вернулась домой после долгого отсутствия, и моё спокойствие стало абсолютным, стоило моему взгляду упасть на темного верного стража, смирно лежавшего у моих ног и подставлявшего голову под мои руки, не спеша поглаживавшие мягкий густой мех и пропускавшие его сквозь пальцы.
Черный мех моего верного Волка отливал синевой в свете полной луны, заливавшей ярким светом укромную поляну, на которой мы находились, а посреди неё журчал небольшой водопад, почти такой же… Почти такой же, как тот, в гроте ,под которым произошёл обряд обручения…
Мой взгляд скользнул по ногам, обтянутым белым лёгким струящимся шелковым платьем, а рядом со мной на траве лежал лук и стрелы.
Я невольно удивилась, задавшись вопросом, зачем они мне, ведь никогда не увлекалась стрельбой из лука, но затем эта мысль испарилась так же быстро, как тает на солнце предрассветная роса, и я вновь зарылась пальцами в мягкий густой мех на загривке моего волка.
Он прикрыл глаза и тихонько вздохнул, вызвав мою улыбку, а затем мой взгляд невольно завис на едва заметном серебристом шраме на левой ладони — тонкой нити, что связала нас с ним в этой жизни, в этом воплощении, где по злой иронии судьбы он был преступником, а я — представителем закона, охотившимся на таких, как он.
Но в итоге я сама оказалась той, кого поймали в ловушку.
Но теперь я, как никогда чётко, понимала, что все, что со мной произошло, вело меня сюда, в эти леса. К нему.
Вело меня к этому моменту.
И прямо сейчас зарождалось наше с Чонгуком будущее, и лишь от нас двоих зависело, каким оно будет.
Повторится ли трагедия прошлого или мы сумеем её предотвратить до того, как станет слишком поздно?..
Я нахмурилась от этих тяжёлых мыслей, и мой Волк поднял голову и глухо зарычал, ткнувшись носом мне в ладонь и шумно выдохнув, словно напоминая о том, что он всегда рядом,чтобы защитить и уберечь.
Я невольно улыбнулась, с нежностью глядя в мерцающие серебром глаза дикого зверя, становившегося рядом со мной ручным и покорным, и на миг прикрыла глаза, обняв его и зарывшись лицом в мягкий темный мех.
А в следующий миг вокруг меня сомкнулись сильные мужские руки, крепко обнимая и уверенно притягивая меня к горячему стройному телу.
Я глубоко вдохнула, ощутив под пальцами тонкий шёлк белоснежной рубашки и жар его великолепного тела, который обжигал даже сквозь ткань.
Но я с радостью горела в этом ласковом огне, что полыхал на самом дне любимых гипнотических глаз, плавя в них серебро и выжигая им его образ и имя в моей душе навсегда.
Чонгук тихо вздохнул, обдавая горячим дыханием мою шею, и зарылся тонкими длинными пальцами в мои волосы, распуская их по плечам уверенным властным жестом и нежно поглаживая меня по затылку.
— Что с тобой, любимая? — тихо шепнул он, оставляя невесомо нежный поцелуй на моей шее и обнимая ещё крепче. — Расскажи мне, что тебя тревожит… Я же чувствую, что твоё сердце неспокойно.
От его вкрадчивого шепота по моим обнажённым плечам забегали взволнованные мурашки, и я вжалась в него всем телом, дрожа от ночной прохлады и неосознанно ища в нем спасения от холода и тревоги.
— У меня дурное предчувствие… Луна… Её свет потускнел… — выдохнула я, подняв взгляд к темно-синему бархатному небу и нахмурившись оттого, что заметила рядом с луной какую-то тёмную тень, которой раньше не было.
Она двигалась очень медленно, но неумолимо приближалась, наползая на ночное светило и крадя его яркий серебряный свет. И от этой картины — предвестия грядущих опасностей и бед - становилось жутко.
В этот момент я чувствовала себя невероятно странно.
Казалось, что кто-то другой снова руководит моим телом и произносит слова, о смысле которых мне оставалось лишь догадываться.
Это было похоже на то, что прошлое и настоящее пересеклись в одной точке, смешавшись, и уже невозможно было понять, где была я, а где — древняя богиня, которой я когда-то являлась и которая сейчас так уверенно завладела моим телом, оставив меня лишь беспомощно наблюдать в стороне.
Но все же я чувствовала, что она — это я, только более смелая, уверенная в себе и своём могуществе, и мне стоило лишь признать тот факт, что отныне мы были с ней одним целым, ведь ночь запечатления стала началом исполнения пророчества, и моя божественная суть начала пробуждаться. И, хотела я того или нет, но остановить этот процесс было уже невозможно.
Услышав мой тихий голос, Чонгук немного отстранился и нежно приподнял мой подбородок, заглянув мне в глаза потемневшим серебряным взглядом, в котором сейчас отражался древний космос, полный далёких мерцающих звёзд.
— Ты волнуешься из-за Гекаты? — тихо спросил он, привычным успокаивающим жестом поглаживая мои скулы, заставляя меня трепетать, подаваясь ещё ближе к нему и его теплу, впитывая его каждой клеточкой тела.
Мои веки налились тяжестью, а взгляд все чаще спускался к его мягким бархатным губам, зависая на них и уводя мои мысли совсем в другое русло.
Я кивнула, вздохнув:
— С ней что-то происходит в последнее время. Она изменилась, любимый. Моей старшей сестры больше нет. Тьма все больше завладевает её душой, меняя её себе в угоду… И… Мне страшно.
Словно в ответ на мои слова древний лес взволнованно зашумел вековыми кронами над нашими головами, и я невольно подалась ближе к моему любимому хранителю, озябнув от внезапного порыва холодного ветра, пронесшегося по тихой поляне.
И именно в тот миг та, другая Розэ поняла, что что-то безвозвратно изменилось в её мире, что ещё совсем недавно был таким красивым и безопасным.
Но теперь баланс света и тьмы был нарушен и она нигде уже не чувствовала себя в безопасности.
Даже здесь, на её любимой заповедной поляне с кристально чистым водопадом, скрывавшим тайный лунный грот, хранивший так много дорогих сердцу бесценных воспоминаний.
Единственным безопасным местом оставались лишь объятия Морфея — её хранителя, защитника и возлюбленного, бывшего с ней от начала времен.
И только в них она теперь могла укрыться.
Он обнял меня, укрывая собой от злого ветра, и тихо шепнул:
— Ничего не бойся, моя богиня. Пока я рядом, никакая тьма не посмеет коснуться тебя. Ты мне веришь?
Он обнял моё лицо тёплыми ладонями и с тревогой заглянул мне в глаза, проникая ласковым тёмным взглядом до самых дальних и потаенных глубин моей души.
— Верю, — вздохнула я, сжимая его руки, и в следующий миг его горячие губы коснулись моих, вовлекая в нежный трепетный поцелуй, без слов обещавший, что мой страж никогда не позволит ничему плохому случиться со мной.
Но мы оба были слишком беспечны и самонадеянны.
И в той, другой, далекой жизни я поняла, что даже боги не в силах противостоять судьбе.
***</p>
Удивительно, но и на следующий день меня никто не тревожил почти до самого обеда, ставшего для меня завтраком, и принесшая его Хесон, все такая же весёлая и позитивная, радостно сообщила, что, как только я поем и оденусь, она займётся моей причёской и макияжем.
Я тяжко вздохнула, сев на постели, борясь с желанием выпрыгнуть в окно, но понимала, что эта выходка вряд ли меня спасёт.
Да и к тому же этаж был второй — а это значило, что высота была недостаточная, чтобы сломать себе шею, и я бы лишь снова усложнила жизнь себе и Тэхену, сломав что-то менее важное, но это было бы не менее болезненно.
Вздрогнув и помотав головой, чтоб отогнать от себя картины моих загипсованных рук и ног, я все же попыталась взять себя в руки и сосредоточиться на завтраке.
Хотя… Бить Чонгука гипсом было бы куда эффективнее…
От одной этой мысли я невольно начала хихикать, как школьница, чего со мной не случалось уже очень давно, а вернее, практически никогда, чем вызвала недоуменный взгляд молоденькой горничной, наверняка решившей, что госпожа наконец — то тронулась умом от пережитого, но добрая девушка решила не подавать виду, что что-то не так, вероятно, за время службы в доме главаря криминальной группировки привыкшая и не к такому, и не переставала все так же приветливо улыбаться, радуясь уже тому, что я перестала постоянно хмуриться и дуться в её присутствии.
— Господин будет очень рад, что вы сегодня в хорошем настроении, — тихо заметила Хесон, робко улыбнувшись.
Я лишь кивнула, впихнув в себя круассан и торопливо запивая его кофе, чтоб не ляпнуть то, что вертелось у меня на языке.
Пусть радуется. Пока может.
Злобный смех так и рвался наружу, но я заглушила его очередным круассаном, и, допив кофе, поплелась в душ, оставив Хесон готовить мой сегодняшний вечерний наряд.
Что ж, раз господин хочет устроить шоу, я устрою ему такое шоу, которое он ещё нескоро забудет.
И сто раз пожалеет о том, что заставил меня участвовать в этой сомнительной авантюре.
Спустя полтора часа я стояла перед огромным старинным зеркалом, которое двое слуг специально принесли в мою комнату, и не могла поверить своим глазам.
Неужели эта сногсшибательная длинноногая красавица в темно-синем бархатном платье — это я?..
Хесон действительно сделала мне потрясающий вечерний макияж, до которого у меня никогда не доходили руки, да и раньше у меня не было повода краситься и наряжаться подобным образом.
Но моё преображение было настолько неожиданным и эффектным, что я даже невольно залюбовалась своим незнакомым отражением.
К наряду ещё прилагалась чёрная бархатная полумаска, но её ещё было не время надевать, и, вглядываясь в свое отражение, я невольно задавалась вопросом, в каком виде увижу Чонгука этим вечером.
Ведь я уже успела заметить, как потрясающе шли ему строгие костюмы, и ничего не могла поделать с невольным предвкушением его преображения.
Сегодняшний сон все никак не шёл из головы, и я невольно зависла, вспоминая горячий бархат чужих мягких губ, так нежно касавшихся моих.
Из задумчивости меня вывел тихий девичий голосок.
— Вы очень красивая, госпожа… — с улыбкой заметила горничная, и, поймав в отражении её искреннюю улыбку и светящиеся восхищением глаза, я тепло улыбнулась ей в ответ.
— Спасибо, Хесон. Но это целиком и полностью твоя заслуга. И прошу тебя, зови меня Розэ, мы же договаривались, помнишь?
Девушка смущённо отвела взгляд, едва слышно пробормотав:
— Простите… Но я не могу называть невесту господина просто по имени…
— Почему… — начала я, но затем мои глаза потрясённо расширились, когда до меня дошёл весь смысл сказанной ею фразы, и я резко повернулась к ней, выдохнув: — Что?!
Девушка испуганно отшатнулась, залепетав:
— Вы разве не знаете, госпожа… — но, увидев мой предостерегающий взгляд, она тут же исправилась, хоть и слегка запнувшись, — Розэ.
Я сузила глаза, неосознанно наступая на бедную девочку, хоть и понимала, что она ни в чем не виновата.
— Чего я не знаю, Хесон?
Она подняла на меня огромные глаза, больше походя сейчас на перепуганного олененка, и я смягчилась, взяв её за руки и слегка сжав их.
— Прости, что накричала на тебя. Я не хотела тебя напугать, правда. Просто скажи мне, что я должна знать.
Девушка сглотнула, а потом едва слышно произнесла:
— Все здесь уже знают, что господин привёз в дом свою невесту.
Оглохнув от услышанного, я так и продолжала стоять посреди комнаты, вцепившись в руки бедной горничной мёртвой хваткой, и очнулась лишь тогда, когда в дверь негромко постучали и, не дожидаясь ответа, на пороге возник Тэхен
— Рози, не хочу тебя подгонять, но нам уже… — начал он, но, окинув меня с ног до головы восхищенным взглядом, тихо присвистнул и улыбнулся, заходя в комнату и прикрывая за собой дверь.