Часть 36 (2/2)

Погруженная в свои мысли, я дошла до гостиной и уже собиралась войти, но так и застыла в дверях, не поверив своим глазам.

Чонгук был здесь.

Но он был не один,и моё сердце болезненно сжалось от увиденного.

Он сидел в кресле перед ярко пылающим камином, сжимая в руке бокал с красным вином.

Рубиновые искры вспыхивали и мерцали в гранях хрусталя, разбиваясь на сотни сверкающих брызг, но он словно ничего не замечал, угрюмо глядя в огонь.

А рядом с ним на подлокотнике кресла сидела та самая брюнетка, что с такой злостью обсуждала меня в саду, и медленно массировала его напряжённые плечи, довольно ухмыляясь, как хищная кошка, поймавшая добычу.

Весь в чёрном, Чонгук был мрачнее тучи и хмуро смотрел в огонь расфокусированным стеклянным взглядом, а ловкие пальцы служанки уже скользили по его широкой груди, расстегивая шелковую рубашку.

Она вилась вокруг него, как змея, намеренно прижимаясь грудью к его руке и буквально пожирая его жадным взглядом собственницы.

Казалось, он вовсе не обращал на неё внимания, полностью погруженный в свои мрачные мысли, хоть я все ещё не понимала, чем была вызвана такая резкая перемена в его настроении, ведь ещё пару часов назад все было хорошо.

Но затем брюнетка наклонилась к нему, проводя рукой по его груди, и что-то прошептала ему на ухо, отчего её грудь едва не выпала из откровенного декольте, и, залпом допив вино, Чонгук отшвырнул от себя бокал и, повернувшись к служанке, впился в её губы требовательным поцелуем, властно обхватывая её за талию и перетягивая к себе на колени.

Я вздрогнула от звона разлетевшегося вдребезги бокала, ощутив, что точно так же разлетелось на мелкие осколки моё сердце, только начавшее доверять ему, и замерла, не в силах сдвинуться с места и отвести взгляд от той картины, что разворачивалась прямо перед моими глазами.

Девчонка довольно замурчала и выгнулась в его сильных уверенных руках, откровенно прижимаясь к нему всем телом, позволяя его ладоням бесстыдно блуждать по её телу, пока его губы грубо насиловали её податливый рот, заглушая пошлые томные стоны разомлевшей от его напора девушки.

Я стояла, потрясённо глядя на то, что происходило сейчас в гостиной , чувствуя, как внутри что-то ломается и разбивается на тысячи осколков. Наверно это рвалась та самая хрупкая нить, что, как я думала, теперь связывала нас.

Глупая наивная дурочка.

Я понимала, что не хочу этого видеть, но мои ноги словно приросли к полу, и замерев и почти не дыша, я продолжала смотреть на то, как уверенные мужские руки, так нежно обнимавшие меня сегодня во сне, теперь ласкали другую, жадно сминая податливое девичье тело.

Глухо рыкнув, Чонгук оторвался от пухлых губ брюнетки и сжал в кулаке её распущенные волосы, запрокидывая её голову назад и заставляя выгнуться ему навстречу, а его губы принялись осыпать жаркими несдержанными поцелуями её шею и ключицы, и он практически разорвал лиф её платья, обнажая полную грудь.

Дальше я смотреть просто не могла.

Зажав рот рукой, я отшатнулась от двери, поспешно отступая в нишу у входа, чтоб не выдать своего присутствия и чтоб больше не видеть того, что происходило перед ярко горящим камином.

Там же, где Чонгук назвал меня своей.

Но, как оказалось, все его обещания и заверения в том, что он больше не сделает мне больно, и даже наше запечатление ничего для него не значили, раз он позволял себе развлекаться с другой.

И, судя по приглушенным сладким вздохам и стонам, уже доносившимся из гостиной, он делал с ней гораздо более откровенные вещи, чем те, что позволял себе со мной,не ограничиваясь одними поцелуями.

Но о том ,чем они сейчас занимались, я не могла и не хотела думать.

Мне должно было быть все равно, кого он целует и с кем спит, но почему же мне было так больно?

Мне показалось, что между нами возникла некая связь после того, как он рассказал мне о своей матери,и я стала лучше понимать его. Но все это было ложью. Так же, как и все остальное.

Отступив от двери, я развернулась и, не оглядываясь, бросилась наверх.

Глаза застилали неизвестно откуда взявшиеся слезы, а в ушах по - прежнему звучали томные стоны служанки, треск рвущейся ткани и его приглушенное хриплое рычание, а в голове звучал его тихий насмешливый голос, шептавший:

«Я никогда не отказываю девушкам в подобных просьбах…»