Часть 27 (2/2)

Его взгляд невыносимо медленно сполз на мои губы, заставив замереть, почти не дыша, а затем вновь вернулся к глазам, став ещё более жгучим и потемнев почти до черноты, когда он наклонился ко мне и шепнул:

--- Ты думаешь, я не вижу, как ты смотришь на меня, птаха? Как вздрагиваешь каждый раз, когда я к тебе прикасаюсь? И поверь, я прекрасно знаю, что твоя дрожь вызвана вовсе не страхом...

--- Ты ошибаешься... - выдохнула я едва слышно, мысленно прикидывая свои шансы на побег и понимая, что в этот раз он мне их просто не оставил. И его следующие слова это подтвердили.

— Поцелуй меня, — мягко приказал Чонгук и придвинулся ближе плавным текучим движением, сжимая мою талию широкими горячими ладонями и прогибая под себя, глядя мне в глаза так пронзительно, что я не посмела отвернуться. Моё тело стало безвольным и податливым, как у куклы, плавясь в его уверенных сильных руках, словно воск на солнце.

— Целуй сама, чтоб я потом не чувствовал себя мерзавцем, крадущим поцелуи юных беззащитных девушек, — выдохнул он, наклоняясь так близко, что я ощутила его тёплое дыхание на своих губах вместе с тихим вкрадчивым шёпотом, проникавшим в самое сердце, околдовывавшим, манящим, уговаривавшим сдаться на милость победителя, которым он уже себя считал:

— Целуй, малышка… Ты же хочешь этого…

Я замерла под ним, едва дыша от безумного желания, вспыхнувшего в крови, как неудержимый лесной пожар, ведь целовать хотелось. Хотелось до дрожи.

Целовать эти насмешливо улыбающиеся и невероятно мягкие губы, что так резко контрастировали с рельефной твёрдостью его сильного тела. А ещё безумно хотелось вновь ощутить под пальцами его шёлковые волосы и дрожь широких плеч. Так же, как в ночь нашего запечатления.

Хоть я и не помнила, что было потом, но жар его сильного тела, прижимавшегося ко мне так близко в светящейся радужными переливами прохладной воде, обволакивавший с ног до головы, и стук его сердца рядом с моим невозможно было забыть.

Эти губы сводили меня с ума в жарких снах, и кончики моих пальцев подрагивали от желания вновь ощутить под ними его горячую бархатную кожу.

Хотелось вернуться в тот грот, где все было так просто и так правильно .

Где не было вражды.

Где были только я и он, и эти чары, связывающие нас, — навечно.

Хотелось ощущать на коже его горячее дыхание и слышать хриплый сбивчивый шёпот:

— Моя…

Он и правда меня околдовал, ведь это было единственное объяснение тому, что я все ещё продолжала смотреть на него, сжимая его руки, упиравшиеся в постель по обе стороны от моего лица, и даже не пыталась его оттолкнуть.

Чонгук тихо вздохнул и прижался своим горячим лбом к моему, шепнув:

— Давай же, малышка, чего ты испугалась? Просто попробуй… это не больно и совсем не страшно… И, уверен, тебе даже понравится…

Наклонив голову, он мягко провел приоткрытыми губами по моей шее, задержавшись там, где быстро бился пульс, выдавая моё волнение, и легонько поцеловал, шепнув на ухо и нарочно задевая мочку бархатными губами:

— Где мой бесстрашный котенок, рычащий на меня по поводу и без? — выдохнул он, улыбаясь и обжигая горячим дыханием мою открытую шею.

И я вновь оказалась беззащитной перед ним. Околдована и полностью в его власти.

Я смотрела на него, как зачарованная, не в силах сдвинуться с места или оттолкнуть его, и его голос, как бархатная ласка, скользил по моей коже, заставляя довериться и поддаться ему, а взгляд хищника по — прежнему держал в плену.

Один вздох, один взмах ресниц — и в следующий миг его обжигающе горячие губы коснулись моих. Невероятно нежно и осторожно, но все моё тело словно пронзило сладкой молнией, и я выгнулась в его руках ему навстречу и вздрогнула, приоткрыв губы, тихо выдохнув и сжав его руки, и Чонгук тут же воспользовался этим, углубляя поцелуй и вжимая колено между моими ногами ,и, зарывшись длинными пальцами в мои распущенные волосы, глухо застонал от наслаждения мне в губы.

Сладость его поцелуя заполнила моё сознание, и я перестала осознавать, где нахожусь, превратившись в один сплошной оголенный нерв, способный только чувствовать.

Он продолжал медленно ласкать мои губы, ни на миг не отрываясь от них и не давая даже вздохнуть, не говоря уже о том, чтоб сопротивляться ему, и невыносимый жар его обнажённой бархатной кожи разбудил такой же ответный жар в моей крови, лишая голову всех мыслей и оставляя лишь одно желание — принадлежать ему.

Но когда он перевернулся на спину, перетягивая меня на себя, и прижался приоткрытыми жаркими губами к моей шее, ослабив хватку и бдительность, я словно очнулась, и, уперевшись руками ему в плечи, умудрилась оттолкнуть его,застав врасплох.

Меня как ветром сдуло с кровати, и в мгновение ока я была уже у двери, и, не оглядываясь, выскочила в коридор, с трудом передвигаясь на ослабевших непослушных ногах, успев расслышать лишь его тихий смех мне вслед и весёлое:

— Не улетай, птичка...