Часть 28 (1/2)

Пришелец, на башне притон я обрёл

С моею царицей- Сивиллой,

Над городом-мороком- смурый орёл

С орлицей ширококрылой…

«На башне» Вячеслав Иванов.

В чемодан и рюкзак Пенни уместилась далеко не каждая вещь. Теперь, окидывая беглым взглядом покои девушки, могло показаться, что хозяйка уехала на путешествие и вот-вот вернётся, но парни не показывались в её комнатах, не желая бить себя меланхолией и мыслей, что когда-то её хозяйка не вернётся сюда, вероятно, никогда как говорило им предчувствие. Приоткрытые плотные шторы, журналы, погашенный свет, игрушки, постеры, картины и небрежная записка на кровати: «Вот только не нойте».

В машине Пенни не могла оставить в покое свой пучок на голове, Тим с Брайном на пару отпускали неэтичные анекдоты, чтобы немного разрядить обстановку, что, в общем-то, получалось. Частные узкие дома на несколько этажей дорогого района, откуда было недалеко от набережной с видами на Манхэтэн. В обеденное время было мизерное количество людей и машин. Деревья шелестели в земфирах ветра, наполненного запахами подкошенной травы и, как упорно продолжала называть их Кингсли, травяной сакуры, проще- флоксов. Всё ближе и ближе…

Они остановились у дома с крохотным садиком, на который по бокам падали заросли декоративного винограда и цвели кустики сирени, слева была дорожка к гаражу. Уютно. Дом был из песчастника с дверью из кедра, черепицей цвета горького шоколада и затонированными большими окнами, гранитными шлифованными ступеньками и потёртым ковриком по форме, окраске радуги. Пен нажала на звонок. Где-то издалека слышались шаги. В этот промежуток она будто цеплялась за занимательный сон, додумывая его, безуспешно засыпая вновь, внезапно ловя себя на том, что его не вернуть.

Дверь раскрылась.

-Пенни! Боже мой, я снова вижу тебя, и пол года не прошло! – раздался нежный голос. На пороге стояла женщина, телосложения груши с кудрявой каштановой головой, уложенной под принцессу Диану. Едва заметные мешки под глазами, карие глаза с тонкими губами. От неё складывалось положительное впечатление, облик был располагающим, пробивающим на ассоциации с богатыми европейскими дама, только от этой не несло Шанель №5, добрым, но в чём-то обманчивым. Заметно обманчивым Её глаза, под очками на цепочке из бисера, опалита и кварца были словно грецкие орехи, которых не расколешь, и эта выученная, но ласковая улыбка… категорично не отнесёшь ни к хорошему, ни к плохому.

-О, я ожидала куда больше вещей.

Критичный взгляд. Она выглядела ухоженно, руки почти не выдавали её возраста, болотно-зелёная водолазка и прямые джинсы.

-Да там особо не покрасуешься. Ещё ограниченный объём вещей для всех, как пропаганда идей минимализма.

-Ого, как ты там протянула, мы-то с папой не так привязываемся к предметам, хотя перемена обстановки с окружением полезна. Здравствуйте, это ведь те друзья, о которых ты рассказывала? Брайн и Тим, приятно познакомиться с вами в живую!

-Взаимно, миссис Кингсли, - вежливо ответил Тим, блеснув улыбкой. Брайн кивнул и едва улыбнулся. Пенни сдержала импульс треснуть собственную мамашу.

-Проходите, отнесите вещи и идите на кухню, Нэнси испекла потрясающее песочное печенье, поболтаем, выпьем. Вам есть 21, кто из вас за рулём?

-Брайн. Как скажете, мэм.

Для англичанки у матери девушки был громкий, даже угрожающий голос, скорее, как у русской.

Внутри был дубовый паркет, геометрические персиковые обои, стилистика 60-х. из прихожей шла проходная гостиная с лестницей, плазменный телевизор, много дерева, диван, кресла и прочее оттенков куркумы, увядших ирисов, желтка. Стильно. На журнальном столике стояла ветвь гартензии. Они поднялись наверх. На втором этаже оказались три двери, девушка открыла ту, что находилось ближе к западу и встречающую надписью на пластиковой табличке «Стучитесь!!!». Троица нырнула в пространство, залитое скупым синим светом, словно тут ещё держалась ночь. Пенни раскрыла тяжёлые бархатные шторы, парни поставили её вещи. Комната была чуть вытянутей, чем в квартире убийц. Напротив двери, боком в углу стояла исполинская кровать, заправленная открахмаленным бельём, пол был застелен лазурно-сиреневым ковром с кадром из «Тороро» Хаяо Миядзаки, стены серовато-голубого коллера. Над кроватью и с правой стороны было два круглых окна разных размеров, у последнего располагался письменный стол. Комод, шкафы с полу-стеклянными дверцами, вся мебель светлая, постеры Какаши Хатаге, вырезки из Космополитана, рисунки каких-то парней, девушек, косвенно схожих с Пен, полотном с мальчиком, имеющим тынвенную голову, ветви деревьев, гирлянды, четыре куклы на шкафах, бутылки из-под шампанского с засушенными цветами, подсвечники с красными свечами, на потолке инсталяция с вереницей лампочек, в темноте похожих на стаю светлячков. Короче, мило, уютно, как-то не перегружено, особенно после слегка захламлённых хором ранее, но, сразу бросалось в глаза то, от чего гости заверещали в голос. В другом углу, напротив кровати, стояло три фанерные человеческие фигуры в натуральный размер. Это были Какаши, Маерс и Гомо. Примечательно, что Маерс был размещён в аккурат, чтобы его можно было входя видеть. Пен угрюмо зыркнула на них и вскоре заржала за компанию.

-Фух, Нэнси не трогала мою комнату.

-Откуда у тебя они? – кивнул Тим на кукл и фанерных мужчин.

-Я просто приодела их, в детстве игралась, а вас и сенсеем сделала сама. Ну как сама. Бывшие друзья помогли.

У одной из кукол них были вставные глаза, у всех пухлые губы, выразительная внешность и похожие идеальные тела. Прямое платье с вышитым крестом, водопад оборок и рюшек пыльно-розового фатина, пеньюар черного цвета с чулками и цветастое кимоно.

-А чего я с такой идеальной кожей?

-Почему я ниже себя? Слышь, кто бы рассуждал о фетишизме, сладкая.

-Замолчите, нас ждут.

Пен пылала краской.

-Ты говорила с ними перед сном или читала проповеди им? Хех, а твои родители весьма плотно включены в Японию – продолжал Тим.

-Откуда догадался? Работа, а ещё мама там в юношестве жила три года.

-У тебя на полке шар с «Я люблю Токио», и веет чем-то подобным, ну ты понимаешь. А, ну и ты сама говорила о их комадировках.

-А, ахах. Так, всё, идём-те и не опозорьте меня!

Тим был расслаблен и находился в своей прежней стихие вежливых визитов, Брайн предпочёл косплеить пень.

Девушка привела их на непривычно гигантскую кухню-столовую. Чёрная крупная плитка на полу, бежевые шкафчики с росписью цветущих деревьев под японские гравюры, и диванчики у просторного стола, чёрный холодильник. На столе находилось блюдо с песочном печеньем, в виде сердец, ваза с зефиром, сахарницы, сливки, чашки и прочее из одного сервиза от Тиффани. Возглавлял стол мужчина, с правой стороны- мать. Мужчина, точнее, отец Пен, был довольно грозного вида, хотя и был худ, но неясно зловещ, это читалось по его глазам и морщинам. Высокий, с прямым носом, пепельно-тёмными густыми волосами, пробившиеся сединой безмерными чёрными глазами. Его черты лица были правильными, может, даже привлекательными в молодости, каноннго «плохиша» из поп-культуры, но теперь он походил на прирученного волкодава, жаждущего крови. Лет 40-50. Кремовая рубашка, серый костюм, превосходно сидящий на нём. Он выглядел старше своей супруги и вежливо улыбался, искренне стараясь выглядеть дружелюбно. Увидев Пен, он вскочил, решительными шагами надвигаясь над дочь.

-Ох, привет, привет! Чёрт побрал, дожил до того, когда дочь спокойно начала звать парней в дом! Господи, как давно мы не видели!

-Пап, они лишь друзья, - пропищала та, через крепкие объятья отца.

-Конечно, совесть похвальна. Да и тяжело крутить амуры с двумя сразу, признавайтесь, с кем она встречается.

-Пап!

Тот разразился глухим раскатистым смехом, словно гром, и пожал руку гостям. Те промолчали, приняв жест, кивая головами как китайские болванчики.